№9, 1978/Заметки. Реплики. Отклики

И снова о точности

1

Воспоминания писателя Ильи Бражнина об Анне Ахматовой «Обаяние таланта» («Новый мир», 1976, N 12) начинаются рассказом о «первой встрече» с е поэзией. И. Бражнин подробно описывает эту встречу. Ему было семнадцать лет. Это случилось в 1915 году в Архангельске. Он обнаружил тоненькую книжечку стихов Ахматовой – ее первый сборник «Вечер» – на столе у своих приятельниц.

«Я повертел книжечку в руках… Откинув верхнюю белую обложку, глянул в строки открывавшего сборник стихотворения:

Молюсь оконному лучу –

Он бледен, тонок, прям.

Сегодня я с утра молчу,

А сердце – пополам.

На рукомойнике моем

Позеленела медь.

Но так играет луч на нем,

Что весело глядеть.

Такой невинный и простой

В вечерней тишине,

Но в этой храмине пустой

Он словно праздник золотой

И утешенье мне.

 

«Праздник золотой» – это мне понравилось. И заглянувший в дом поэта оконный луч, «такой невинный и простой в вечерней тишине». Так вот почему «Вечер»… Вечерняя тишина. Душевное веселье наедине с «невинным и простым» оконным лучом.

– Какая легкая, веселая душа у этой Анны Ахматовой, – сказал я, опуская на колени белую книжечку, которая сразу мне полюбилась».

На первый взгляд все это интересно как непосредственное впечатление современника.

Не будем придираться к мелочам: обложка «Вечера» – не белая, а серая. Хуже, однако, что весь этот живой рассказ не имеет никакой опоры в действительности. Приведенное И. Бражниным стихотворение не только не открывает сборник Ахматовой (на первом месте помещено стихотворение «Любовь» – «То змейкой свернувшись клубком…»), но вовсе отсутствует в нем. Оно впервые опубликовано через полвека в журнале «Звезда» (1961, N 5) и затем вошло в книгу Ахматовой «Бег времени» (1965), в раздел «Вечер». Итак, все лирические» излияния, которыми поделился с читателями И. Бражнин, – плод вымысла. А ведь это не роман, не повесть, а воспоминания.

Чтобы не возвращаться больше к представителям писательского цеха, укажу на один странный промах Евгения Винокурова. Во время пребывания в ФРГ он написал стихотворение «Грехи» (под ним обозначено: «Кёльн»), в котором францисканский монах спасается от «врага человеческого рода» следующим образом:

Но встали против чертовщины

два плотно сложенных перста!

(«Новый мир», 1975, N 11, стр. 165.)

 

Но францисканский монах, надо думать, – католик. Зачем же заставлять его креститься двуперстием, как крестились только русские старообрядцы?

А вот Владимир Сапожников в повести «Счастливчик Лазарев» («Наш современник», 1973, N 4, стр. 13) называет почему-то флейтиста-крысолова из средневековой немецкой легенды «андерсеновским музыкантом», хотя Андерсен тут ни при чем.

Но обратимся к основному предмету этих заметок – к работам историков русской литературы, общественной мысли, книги и проч.

2

Мне уже приходилось писать о тревоге, которую возбуждают многие работы – книги и статьи, о пренебрежении к фактам, безответственности, неряшливости и т. п. К сожалению, существенных изменений в последнее время не произошло, и нужно снова касаться того же вопроса в надежде, что это не будет гласом вопиющего в пустыне.

Печальные явления, о которых идет речь, можно разделить на две основные группы. С одной стороны, это результат плохого знания предмета, отсутствия элементарных навыков научной работы, простой небрежности. С другой – факты сознательно (а иногда и подсознательно) препарируются и искажаются в угоду всякого рода наспех придуманным «концепциям». Конечно, внутри каждой из этих групп существуют и свои разновидности.

В статье «Тургеневская библиотека в Париже» («Альманах библиофила», вып. 2, «Книга», М. 1975) Б. Шиперович пишет о литературно-музыкальном утре в феврале 1875 года. Вырученные деньги предназначались для основания русской библиотеки. Б. Шиперович сообщает: «Собравшаяся в небольшой уютной гостиной Полины Виардо публика шумными аплодисментами встретила Тургенева. Когда аплодисменты стихли, он сел за небольшой столик и стал читать свой новый рассказ «Ходатай» (стр. 147).

Читатель может устыдиться своей неосведомленности – он никогда не слышал об этом рассказе Тургенева. Начнет поиски и почувствует некоторое облегчение, выяснив, что Тургенев читал на этом утре свой рассказ «Стучит!». Что же такое «Ходатай», откуда он взялся? Оказывается, что, кроме своего рассказа, Тургенев прочитал рассказ Глеба Успенского «Ходоки». «Тургенев прочел мой рассказ «Ходоки» и прочел превосходно», – писал Успенский Н. К. Михайловскому в марте 1875 года. Исследователи считают, что «Ходоки» (в другом месте Успенский называет его «Ходок») – это отрывок из очерка «Книжка чеков».

Итак, не «Ходатай», а «Ходок», и не Тургенева, а Успенского. Перепутаны и автор, и заглавие. Это, увы, не единственный случай.

О заглавиях. В статье Л. Вишневского «Из летописи подвига (Петр Долгоруков и люди 14 декабря)» («Новый мир», 1975, N 12, стр. 221) известное сочинение Николая Тургенева «Россия и русские» переименовано в «Россия для русских», что существенно меняет его смысл.

Характеризуя начальный период литературной деятельности Н. Шелгунова, Б. Есин пишет: «С 1859 г. Шелгунов начинает печататься в передовых русских журналах «Русское слово», «Современник» и артельном журнале «Труд» (Б. И. Есин, Н. В. Шелгунов, «Мысль», М. 1977, стр. 7). Но и тут мы имеем дело с явной ошибкой памяти. Артельного журнала «Труд» не существовало. Речь идет о журнале «Век», выходившем в 1862 году под редакцией Г. Елисеева.

Об авторах. В статье С. Люблинского «Книжная лавка И. В. Сленина» (сб. XXX, «Книга», М. 1975, стр. 182) читаем: «В «Северных цветах» на 1825 год были помещены записки И. В. Сленина о путешествии по Греции под названием «Афинская гора». В связи с публикацией этого произведения И. В. Сленин писал А. А. Дельвигу: «Простите, что я тормошу Вас своею Афинскою горою. Я не приметил давеча, что сверх монашеской рясы и коровы Бирюкову не понравилось еще название тирана, данное Рейтнером царю Ивану Вас<ильевичу>» и т. д.

И в самом деле, в «Северных цветах» был напечатан указанный очерк, только назывался он, разумеется, не «Афинская», а «Афонская гора. Отрывок из путешествия по Греции, в 1820 году». С. Люблинский утверждает, что автором «Афонской горы» является Сленин. Однако из заглавия и самого текста очерка ясно, что его автор путешествовал по Греции в 1820 году, а С. Люблинский, собравший биографические сведения о Сленине, никаких данных о его путешествии не приводит.

Между тем подлинный автор «Афонской горы» известен. Это отнюдь не Сленин, а Д. В. Дашков, в прошлом член известного литературного кружка «Арзамас», а в то время состоявший при русской миссии в Константинополе. Об этом говорится даже в небольшой статейке о нем в словаре Брокгауза – Ефрона1. Авторство Дашкова указано и в известном описании альманахов Н. Смирнова-Сокольского2. Наконец, письмо, которое цитирует С. Люблинский, также принадлежит не Оленину, а Дашкову. Оно было напечатано в «Русском архиве» 3, как и несколько других его писем относительно «Афонской горы».

Нечто аналогичное произошло и с Г. Штормом. На последних страницах 3-го издания книги «Потаенный Радищев» («Художественная литература», М. 1974, стр. 379 – 380) он, как и в предыдущем издании, сообщает о своем архивном открытии: «В 8-й части… рукописного сборника «Всякая всячина», в котором был найден третий особый список «Путешествия», встретилось мне стихотворение, напечатанное в альманахе «Северная звезда» за 1829 год». Далее говорится о том, что в сборнике имеются строки, не вошедшие в печатный текст, и что стихотворение приписывалось Пушкину, Вяземскому, Дельвигу. «Не буду устанавливать сейчас его авторской принадлежности и только приведу эти дополнительные, звучащие в духе радищевской традиции строки», – пишет Г. Шторм и ими («В век лучший вознесясь от мрачной сей юдоли» и т. д.) заканчивает книгу. Но это строки из стихотворения П. А. Вяземского «Негодование», они давно опубликованы.

П. Плукш в своей книге о С. Сергееве-Ценском («С. Н. Сергеев-Ценский – писатель, человек», «Современник», М. 1975, стр. 33) пишет: «…В литературе конца XIX – начала XX века эта мысль о всесилии злого рока получила довольно широкое распространение. В рассказе Тимковского «Стена» Артамон Суслов заявляет: «Нами управляет случай, берет в свои лапы и бросает, как комки грязи» и т. д. Однако Артамон Суслов – герой не рассказа Н. Тимковского, а драмы С. Найденова «Стены». Во втором ее действии можно легко обнаружить приведенные слова. Но, кроме того, выписав приглянувшиеся ему слова и забыв, откуда он их выписал, П. Плукш, естественно, не увидел за ними общего смысла образа Суслова и произведения в целом. Ведь речь явно идет не о «фаталистической зависимости человека от судьбы», а об общественных условиях, в которых протекает жизнь человека. В другом месте пьесы в ответ на слова «человек не властен над самим собой» Артамон Суслов говорит: «В том-то вся и штука, старуха, что он властен… Только вот человеком-то трудно быть… мешают… Ему с малолетства, как в руки покойника отходную, расписание жизни вручили: это можно, а это нельзя, это полагается, а то ни под каким видом… Вот он и мается всю жизнь с этим расписанием. Житья нет человеку!» 4

Но рекорд побила, пожалуй, С. Чемякина. В качестве эпиграфа к заметке»Берегите березы» она выбрала широкоизвестные стихотворные строки:

Острою секирой ранена береза,

По коре сребристой покатились слезы… –

 

и под ними уверенно поставила имя автора: Н. А. Некрасов («Вечерняя Москва», 7 апреля 1976 года). Зачем же все-таки отбирать это с детства знакомое стихотворение у того, кому оно на самом деле «принадлежит, – у А. К. Толстого?

О псевдонимах. И. Волгин считает, что две статьи о «Дневнике писателя» Достоевского, напечатанные в газете «Одесский вестник» в 1876 и 1877 годах и подписанные инициалами «С. С.», принадлежат историку литературы А. И. Кирпичникову («Достоевский и русское общество», «Русская литература», 1976, N 3, стр. 128). Эта атрибуция неосновательна. Инициалами «С. С.» (а иногда и полной фамилией) подписывался постоянный сотрудник газеты на протяжении 1870 – 1880-х годов, известный в свое время провинциальный журналист и литературный критик С. И. Сычевский. Кирпичников изредка печатался в одесских газетах позже – во второй половине 1880-х и первой половине 1890-х годов, когда был профессором Новороссийского университета и жил в Одессе. В этом легко убедиться, заглянув в библиографию трудов Кирпичникова, составленную его учеником по университету5, где зарегистрированы его статьи в «Одесском вестнике», «Одесских новостях» и «Новороссийском телеграфе».

Л. Шорникова, ничтоже сумняшеся, приписывает псевдоним «Все тот же» в журнале «Дело» писателю К. М. Станюковичу («Н. Ф. Бажин и народничество», в кн: «Статьи по филологии…», вып. 4, Душанбе, 1974, стр. 37). Станюкович является якобы автором подписанных этим псевдонимом «Заметок о том, о сем» («Дело», 1880, N 1). Доводов – никаких. Между тем давно известно, что «Все тот же» – псевдоним не Станюковича, а П. И. Ткачева, и им подписан целый ряд его статей в «Деле» 1875 – 1880 годов. Об этом имеется указание во всем доступном «Словаре псевдонимов» И. Масанова. Все эти статьи давно включены в библиографию работ Ткачева6. Если Л. Шорникова располагает какими-нибудь данными, опровергающими традиционную атрибуцию, следовало привести их.

В том же сборнике опубликована работа Е. Зандер «Генрих Гейне в русской критике тридцатых годов XIX века». На стр. 45 – 46 автор касается статьи «Девятнадцатый век» в журнале «Европеец» и цитирует ее. О ней говорится как о произведении «неизвестного автора». Но этот неизвестный автор – Иван Киреевский, редактор «Европейца», о чем можно найти указание даже в вузовском учебнике истории журналистики7. Не говорю уже о том, что статья вошла в собрание сочинений И. Киреевского.

А вот еще один аналогичный эпизод. Л. Чуднова в довольно содержательной книге «Лесков в Петербурге» (Лениздат, 1975, стр. 174 – 176) упоминает о статье Виктора Русакова «Случайные встречи с И. А. Гончаровым», которая возмутила Лескова. Лесков написал злую заметку (текст ее приведен Л. Чудновой), которую, однако, не напечатал. «Некто г. Русаков, или человек другого имени под этим псевдонимом, огласил в «Нови» свои воспоминания об Иване Александровиче Гончарове», – читаем здесь. Казалось бы, сам Лесков толкает автора книги на то, чтобы он заинтересовался – кто же такой Русаков? Однако Л. Чуднова пренебрегла этим. Между тем выяснить это весьма просто. Виктор Русаков – псевдоним писателя для юношества и издательского работника С. Ф. Либровича, тесно связанного с издательством Вольфа8.

Хочу сказать еще несколько слов о том, что, при всех бесспорных достижениях нашего стиховедения, во многих историко-литературных работах сохраняются весьма смутные представления о самых элементарных вопросах. Так, например, Г. Горланов в статье о стихотворении Лермонтова «Утес» («Ночевала тучка золотая…») утверждает, что это стихотворение, как и некоторые другие стихотворения Лермонтова («Выхожу один я на дорогу…» и др.), «написано трехстопным хореем» (а не пятистопным, как все до сих пор думали). Это сказано дважды и не может быть принято за опечатку. К тому же в статье приведены метрические схемы, из которых решительно ничего нельзя понять (сб. «Русская литература 30 – 40-х годов XIX века», Рязанский государственный педагогический институт, 1976, стр. 43 – 44).

3

Неловко как-то доказывать, что следует знать хотя бы в общих чертах биографию и идейное направление литературных деятелей, о которых пишешь.

На последней странице «Литературной России» появляются небольшие статьи и заметки об издателях и других интересных людях, о зданиях, имеющих некоторое отношение к литературе, и т. п. В N 7 за прошлый год под рубрикой «Места литературные» напечатана статья Ю. Ракова «В кондитерской «Вольф и Беранже». В эту кондитерскую, где можно было прочитать русские и иностранные газеты, часто заглядывали и писатели. Бывал здесь Пушкин, бывал позже Чернышевский. И вот читаем: «В пятидесятых годах прошлого столетия приходил сюда молодой Федор Михайлович Достоевский, тогда уже автор «Бедных людей». Но, как известно каждому, даже детально не изучавшему биографию Достоевского, он в 50-х годах не жил в Петербурге. В апреле 1849 года Достоевский был арестован по делу Петрашевского, затем пребывал на каторге и в ссылке и вернулся в Петербург только в середине декабря 1859 года.

В книге В. Ильина «Русская реальная критика переходного периода. Цикл лекций по спецкурсу для студентов филологического факультета» (Смоленский государственный педагогический институт, 1975, стр. 21) писатель М. В. Авдеев по какому-то странному недоразумению попал в число авторов «антинигилистических» романов. В чем, в чем, а в этом он совершенно неповинен 9.

Л. Чуднова в упомянутой выше книге о Лескове на стр. 191 по поводу повести «Инженеры-бессребреники» сообщает: «Она написана на основе бытовых преданий о воспитанниках известного Петербургского главного инженерного училища, в котором позднее, в 30 – 40-е годы, обучались М. Е. Салтыков-Щедрин, Ф. М. Достоевский, Д. В. Григорович». Но первый из них к инженерному училищу не имел никакого отношения – он учился в Царскосельском лицее, о чем говорится в любой его биографии, даже в энциклопедических словарях. Отмечу также, что характеристика славянофила Ивана Аксакова – «известный критик и журналист» (стр. 123) – не соответствует действительности; критиком он не был.

Нина Петровская, близкая к символистским кругам, в частности к Брюсову и Белому, была не поэтессой, как полагает исследователь Брюсова В. Дронов (сб. «Русская литература и Кавказ», Ставропольский государственный педагогический институт, 1974, стр. 88), а прозаиком.

В примечаниях В. Новикова к «Голому году» Б. Пильняка (Б. Пильняк, Избранные произведения, «Художественная литература», М. 1976, стр. 681) цитируется статья Н. Осинского, в которой он, защищая писателя от нападок, заметил: «Люди, стоявшие со свистками на посту… задергали и затрепали Пильняка до невозможности». Эти слова разъяснены следующим образом: «Имеются в виду сотрудники рапповского журнала «На посту» – Г. Лелевич, Д. Горбов». Совершенно непонятно, как попал сюда Д. Горбов, идейный противник «На посту», ближайший сотрудник «Красной нови» А. Воронского и один из теоретиков литературной группы Перевал»?

А вот с каким поистине удивительным фактом мы сталкиваемся, знакомясь с указателем литературы о декабристах за 1960 – 1975 годы («Движение декабристов», сост. В. Копылова, ГБЛ, М.

  1. »Энциклопедический словарь», 19 полутом, СПб. 1893, стр. 166. []
  2. Ник. Смирнов-Сокольский, Русские литературные альманахи и сборники XVIII – XIX вв., «Книга», М. 1965, стр. 110.[]
  3. »Русский архив», 1891, N 7, стр. 360. []
  4. Цитируя в той же книге слова героя пьесы Горького «Чудаки» Мастакова (стр. 66), П. Плукш называет его почему-то Волгиным. Говоря об отражении в романе Сергеева-Ценского «Бабаев» событий 1905 года, в частности октябрьской демонстрации, П. Плукш замечает: «Подобную демонстрацию… описал и А. Кипен в повести «Октябрь».., но у него она получилась бледной копией художественного полотна Сергеева-Ценского» (стр. 56). Следует отметить, во-первых, что произведение Кипена называется не «Октябрь», а «В октябре», а во-вторых, что оно не может быть «бледной копией», потому что напечатано в 1906 году в сб. XI «Знание» (с датой: «Одесса. Март 1906 года»), то есть до появления «Бабаева».[]
  5. »Сборник Харьковского историко-филологического общества», т, 14, Харьков, 1905, стр. 162 – 174. []
  6. П. Н. Ткачев, Избранные сочинения на социально-политические темы, т. 4, Изд. Всесоюзного общества политкаторжан и ссыльнопоселенцев, М. 1933, стр. 453 – 454.[]
  7. »История русской журналистики XVIII – XIX веков», «Высшая школа», М. 1963, стр. 189 – 190. []
  8. Псевдоним расшифрован и в «Словаре псевдонимов» И. Масанова, и сыном Лескова – А. Н. Лесковым («Жизнь Николая Лескова. По его личным, семейным и несемейным записям и памятям», Гослитиздат, М. 1954, стр. 447).[]
  9. Говоря об одной из статей А. Скабичевского («Мысли и заметки по поводу нравственно-философских идей Л. Н. Толстого»), в которой критик «использует вымышленный образ своей близкой знакомой с тем, чтобы от ее лица возразить Л. Н. Толстому», В. Ильин замечает: «Создание вымышленных образов подобного типа нельзя считать изобретением только критика Скабичевского. Достаточно вспомнить образ поэта Кузьмы (?!) Пруткова, созданный братьями Жемчужниковыми и А. Толстым в это время» (стр. 99). Не касаясь вопроса о том, насколько верно такое сопоставление, не могу не обратить внимания на слова «в это время». Статья Скабичевского относится к середине 1880-х годов, а образ Пруткова был создан за три десятилетия до этого. И еще о хронологии. «В 1869 году один из лучших русских издателей, ф. Ф. Павленков, осуществил выпуск первого собрания сочинений Д. И. Писарева» (стр. 109). Не осуществил, а завершил. Многотомное издание сочинений Писарева было начато еще при его жизни – в 1866 году.[]

Цитировать

Ямпольский, И. И снова о точности / И. Ямпольский // Вопросы литературы. - 1978 - №9. - C. 227-253
Копировать