И. А. Бродский

БРОДСКИЙ Иосиф Александрович (24.05.1940, Ленинград — 27.01.1996, Нью»Йорк) — поэт, эссеист, переводчик, в том числе — переводчик английской поэзии. В компаративном пространстве известен прежде всего как последователь английской метафизической традиции, так называемый «русский Донн». Шекспировский сюжет в творчестве Бродского занимает куда меньшее место, нежели «сюжет Донна», однако применительно к его ранней лирике он особенно важен: с обращения к Шекспиру начинается поэтическое становление Бродского — сонеты Шекспира в переводах Маршака выполняют для молодого поэта роль «проводника» в традицию как русской, так и английской поэзии, поскольку благо» даря этим переводам в советской лирике была реабилитирована «тема любви».

Для Бродского конца 50″х — начала 60″х характерен принцип  заимствования,  своеобразного  литературного»разгона», предполагающий начало или предварение стихотворения какой»либо известной цитатой, ритмической или образной реминисценцией. Так, в восемнадцатилетнем возрасте Бродским написаны знаменитые «Пилигримы»  с  эпиграфом  из  шекспировского  сонета 27:

«Мои мечты и чувства в сотый раз / Идут к тебе дорогой пилигрима» («For then my thoughts, from far where I abide, / Intend a zealous pilgrimage to thee»). Спустя два года Бродский открывает «Элегию» (1960) дословной цитатой из шекспировского сонета 129: «Издержки духа — выкрики ума…», — видимо привлеченный мощным энергетическим импульсом, заложенным в этих строках:

«Издержки духа и стыда растрата — / Вот сладострастье  в действии. Оно / Безжалостно, коварно, бесновато, / Жестоко, грубо, ярости полно…»  Прямота  шекспировских формулировок (пусть и значительно сглаженных Маршаком), неожиданная резкость метафор, напряженность сюжета, соединение стилистических противоположностей — все это не могло не привлекать Бродского в трагедиях и сонетах.

С юношеским восприятием Шекспира, как и многих других поэтов, Бродский простится в 1961 году — в поэме «Шествие», представляющей собой галерею литературных портретов и образов и являющейся, по словам самого автора, своего рода «гимном баналу». В числе бредущих по дождливому литературному Петербургу персонажей мы встречаем и Гамлета, традиционно па мятного по единственной шекспировской цитате — сакраментальному вопросу «Быть или не быть?»; Бродский, как видно, воспринимает его именно в этом устойчивом («банальном») ключе, не задумываясь о других «мерцающих» значениях, сопровождающих об раз принца в трагедии «Гамлет»: «Осмелюсь полагать, за триста лет, / Принц Гамлет, вы придумали ответ / И вы его изложите…» В «Романсе принца Гамлета», исполненном «под занавес» «Шествия», Бродский предлагает нам несколько измененный перевод этой фразы, меняя местами бытие и небытие («Не быть иль быть — вопрос прямолинейный…»), вкладывает в уста Гамлета элегическое сожаление («Как быстро обгоняют нас / Возлюбленные наши») и вновь акцентирует классическую шекспировскую тему безумия («Безумие — вот главное во мне…»), таким образом объединяя все традиционные, расхожие трактовки гамлетовского образа в своем «гимн не баналу». Впрочем, принцу Гамлету в «Шествии» уготована еще одна роль: именно он окликает того героя, которому предстоит завершить не только поэму, но и определенный период творчества Бродского. «Далеко ль до конца, Вильям Шекспир? / Далеко ль до конца, ми лорд?  /  Какого  черта,  в  самом  деле…»,  —  вопрошает принц Гамлет, и следом за ним  сразу  же  появляется  Черт, резонирующий мотивы разрозненного петербургского шествия.

В более поздние годы Бродский, имевший привычку по прошествии определенного временного периода возвращаться с переоценкой к тому, что повлияло на его ран нее творчество, неоднократно обратится к Шекспиру. В частности, готовя к печати первую самостоятельно со ставленную книгу стихов «Остановка в пустыне» (Нью Йорк, 1970), поэт предпошлет ей эпиграф из «Короля Лира»: «Men must endure / Their going hence, even their  coming hither; / Ripeness is all», как бы подводя итог сво ему раннему творчеству (книга «Остановка в пустыне» включает стихи, написанные с 1960 го по 1968 год) и, вероятно, вспоминая начало пути — «Пилигримов». В самом деле, с годами в Шекспире Бродским начинает цениться та самая «зрелость» (ripeness), которая прежде, возможно, оказывалась чужда молодому романтику; начинает цениться точность изображения времени (напомним, что шекспировская тема сражения поэта с безжалостным временем — «Devouring Time», — составляющая ядро его сонетного цикла, находит свое отражение и в творчестве Бродского, постоянно задававшегося вопросом, что такое время и «что оно делает с человеком»).