Художник и время (Лео Киачели и его герои)

Идейная и художественная ценность творчества каждого большого художника определяется прежде всего тем, сумел ли он поведать нечто новое и значительное о людях и о жизни; может ли открытое им помочь людям в борьбе за лучшее будущее; обогащает ли оно наши представления о человеке и его «потенциалах» в этой борьбе.

Лучшие создания выдающегося грузинского прозаика Лео Киачели отвечают всем этим требованиям.

Большой и нелегкий путь прошел Лео Киачели. Оглядываясь назад, мысленным взором окидывая прожитые годы, писатель вправе сказать о себе: он был бойцом в жизни, не искал в ней исхоженных, кем-то до него проторенных троп. И хотя в его поисках неизведанного были и ошибки и заблуждения, но любовь к человеку, вера в его созидательные силы – редко изменяли художнику. И это главное.

Правда, он не сразу занял в литературе правильные позиции. Гражданская биография его сложилась с самого начала более определенно и четко. Уже в юношеском возрасте он оказался среди революционеров, непримиримых борцов против самодержавного строя. В 1904 году гимназист Киачели – один из организаторов политической забастовки учащихся Кутаиси. В 1906 году молодого революционера арестовывают и заключают в тюрьму. Бежав из заключения, он перебирается в Москву и затем в 1912 году эмигрирует в Швейцарию.

Революционные эпизоды собственной биографии не получили прямого отзвука в первых творческих опытах Киачели. Время было бурное, противоречивое, стремительное. Молодой писатель не всегда различал ясно, куда течет исторический поток, что он несет в себе. Увлечение революционной деятельностью тогда еще не переросло в органическую связь с революционным движением народа. Подойти к последовательному революционному мировоззрению, дающему надежную опору в сложной борьбе классов и общественных групп, – было делом нелегким. Л. Киачели заблуждался, допускал ошибки, поддаваясь влиянию модных в те времена декадентских течений. Ранние произведения его – новеллы «Стефан», «Несчастные», «Чародей», повести «Мгновенный мир», «Маленькая история» и несколько других – не оставили сколько-нибудь глубокого следа в истории грузинской литературы. Не удержались они и в творческом активе писателя. Не случайно Л. Киачели не счел возможным включить их в последующие издания своих произведений. В них преобладают ноты разочарования и смутной тоски, мотивы горечи и боли по поводу неосуществленных и неосуществимых мечтаний юности. Но по отдельным правдивым деталям, по отдельным психологическим чертам, по умению вести увлекательное повествование в этих произведениях угадывается талант художника-реалиста, умеющего видеть жизнь в ее сложном и пестром многообразии.

Лео Киачели – честный и зоркий художник. Это помогло ему осмыслить направление потока жизни, постичь величие сил, двигающих историю. Постепенно он освобождается от заблуждений и тумана декадентских построений. Роман «Тариэл Голуа», созданный писателем в 1914 – 1915годах, явился результатом этих трудных, подчас болезненных, но плодотворных поисков, результатом раздумий над народной судьбой. Проблема, долго мучившая писателя, проблема ценности человеческого существования, проблема героя времени, нашла в этом произведении талантливое художественное решение.

В основе романа «Тариэл Голуа» – материал, начиненный «взрывчатой силой» горячих событий современности. Писатель воссоздает картины революционного крестьянского движения в Грузии в эпоху первой русской революции. Освободительное движение крестьян в Грузии приобрело широчайший размах. Крестьянство поднялось на смертную борьбу с царским самодержавием и помещиками. Могучие раскаты революционной бури в России эхом отозвались в далекой Грузии. Засветилась надежда на освобождение от рабства, блеснул луч счастья. Деревня встрепенулась, расправила плечи и бросила дерзкий вызов поработителям. Во главе участников восстания становится Тариэл Голуа – старый крестьянин, хлебнувший на веку немало горя, закаленный в испытаниях и невзгодах. Он достойно продолжает традиции своих предков – неукротимых бунтарей, отважно и гордо защищавших свою свободу.

В чем смысл человеческого существования, какого героя ждет народ? – ответ на этот вопрос и дает роман и его герой Тариэл Голуа. Смысл и ценность существования – в борьбе за счастье людей, ни на миг не остывающей, не знающей компромиссов и уступок. А подлинным героем времени является тот, кто идет в этой борьбе вместе с массами, во главе масс. Красота и обаяние личности создается гармонией мечты и стремлений отдельного человека с мечтой и стремлениями народа. Могучими, гордыми, благородными делаются люди, когда они участвуют в осуществлении больших дел, когда они своими действиями и поступками способствуют свершению чаяний народа. Эта мысль, которую раскрывает роман, чрезвычайно дорога писателю.

С самого начала Тариэл Голуа располагает к себе читателя. Сам облик его как бы излучает чистый свет. Художник настолько явно симпатизирует Тариэлу Голуа, настолько «не прячет» эту свою симпатию, что его могут упрекнуть в чрезмерном обнажении авторского пристрастия. При первой же встрече с Тариэлом Голуа писатель любуется его богатырским сложением, львиным профилем, неустрашимостью и спокойствием.

Тариэл Голуа захвачен революционной стихией. Все свои силы, всего себя без остатка он отдает крестьянскому освободительному движению.

Жизнь сделала Тариэла Голуа суровым, непреклонным, сдержанным. Но как много нежности и тепла таит его сердце – чуткое и к горю и к радости. Он души не чает в своем сыне – Леване, но воспитывает его разумно, строго указывает на ошибки. Тариэл Голуа наставляет сына быть бескорыстным, самозабвенно преданным народным интересам. Он говорит ему: «Надо быть чистым и бескорыстным, когда борешься за общее дело. Не надо примешивать к нему личные интересы, будь то даже любовь».

Какие чистые, какие благородные и мужественные люди из среды революционных крестьян окружают Тариэла Голуа. Общие интересы, общая борьба, общие невзгоды и радость сплотили и возвысили их. Даже глухонемой калека Бачуа, инстинктивно тянущийся к участникам восстания, в которых он почувствовал, увидел людей высокой души, – даже он поднимается до вершин героизма. Бачуа жертвует своей жизнью ради спасения Тариэла Голуа. Умирая, он скорбит лишь о том, что одной-единственной смерти мало, чтоб раскрыть всю глубину любви к таким людям, как Тариэл Голуа или его сын Леван.

Глубокий гуманистический подтекст романа – в мысли о том, что революционные битвы ведутся не только за лучшее общественное устройство, но и за все доброе и высокое, что есть в человеке. К числу эстетических и этических проблем, поднятых в романе, следует отнести и проблему доверия к человеку. В человека надо верить, но эта вера должна быть основана на подлинном знании человеческих дел. Наивная, слепая доверчивость к слову – красивому и соблазнительному – может иметь роковые последствия. Жертвой такой доверчивости оказался Леван – сын Тариэла Голуа. Да и не только он.

Дворянин, совершивший ряд темных преступлений, Гайоз Гадалендия – враг Левана. Им владеет не только классовая ненависть к рабочему-революционеру, но и личная неприязнь. Оба они – Леван Голуа и Гадалендия любят одну девушку – дочь помещика Давида, Тину. Девушка отвечает взаимностью Левану. Гадалендия удается вероломно обмануть крестьян. Он разыгрывает роль презираемого и изгоняемого помещиками. Он кается перед революционными крестьянами в своих былых прегрешениях, дает клятву впредь быть с народом вместе. Крестьяне верят Гадалендия. Они судят о нем по себе. Можно ли говорить одно, а делать обратное? С радушием принимают они в свои ряды замаскировавшегося врага. Гадалендия, улучив момент, убивает Левана Голуа и скрывается. Так была наказана наивная, благодушная доверчивость.

Мы уже говорили о том, как важна для писателя мысль о моральном превосходстве людей революционного дела над власть имущими и духовно нищими. Особенно выразительна в этом смысле одна сцена. Неожиданно встречаются на улице ставший впоследствии полицейским Гадалендия и юный родственник семьи Голуа – Гио. Происходит молчаливый «поединок» двух воль, двух характеров. Гадалендия – надменный, одним видом воплощавший высокомерие своего сословия, съеживается под горящим ненавистью взглядом Гио. В глазах маленького мальчика, полных презрения и неистребимой жажды мщения, Гадалендия прочитал свой приговор. «Дрожь побежала по его телу. А мгновенье спустя страх овладел им с такой силой, что на миг помутилось сознание… Его упорно преследовали черные, ненавидящие глаза Гио. Точно острие кинжала, вонзился этот взгляд ему в спину, и сердце Гайоза сжалось от острой боли». Убийца побежден нравственно не потому только, что он чувствует свою вину перед Гио. Он побежден как человек определенных идей и мировоззрения правдой и справедливостью нового, рождающегося мира, который покарает всех насильников, подобных ему. В психологической «дуэли» Гадалендия и Гио эта мысль не выражена в прямой форме. Л. Киачели вообще не любит заменять художественную картину силлогизмами. Но сцена – глубокая, насыщенная важным этическим и социальным содержанием, настолько емка и многозвучна, настолько многообъемна, что сама подсказывает ряд ассоциаций и выводов, на которые рассчитывает художник.

Л. Киачели – правдивый писатель. Он откровенно говорит о тяжелых жертвах, понесенных революционным крестьянством в 1905 году. Пламя освободительного движения было погашено. На восставшую деревню налетели обезумевшие от страха и ненависти каратели. Крестьянские хижины были преданы огню. Сгорел и очаг старого Голуа. Самого Тариэла бросили в тюрьму. Но нельзя убить волю людей к освобождению, нельзя истребить стремление к лучшему. Народное сердце не остановилось. Прошло время, Тариэл Голуа вернулся из заключения. Вся деревня строит ему дом. В очаге его вновь запылал огонь. Поражение не сломило и не обессилело его. Тариэл Голуа готов драться с врагами и впредь. Битва еще не окончена. В деревне появился молодой агитатор в студенческой форме. Он призывает крестьян записываться в красные дружины для борьбы с царскими войсками. Тариэл Голуа откликается первым на призыв агитатора. За ним идет вся деревня. Заканчивается роман аллегорической картиной: «Тариэл Голуа стоял среди юных своих соратников, возвышаясь, как вековой дуб, с ветвями, кое-где обломанными бурей, но все еще сильный, могучий, с глубоко уходящими в землю корнями». Тариэл выступает здесь как олицетворение народного бессмертия, как символ могущества народа и его непобедимости. Да, тяжела, кровава борьба с врагом. Неминуемы потери в этой праведной битве. Могут обгореть и сломаться отдельные ветви. Но народный корень – вечно жив, молод. Он даст новые всходы, новые побеги, и дело народное, несмотря ни на что, одержит верх. Л. Киачели стремился к тому, чтобы его аллегория будила энергию в людях, вселяла в них уверенность в грядущей победе дела революции.

Последующие годы творческой работы писателя не были прямым продолжением реалистической линии и жизнеутверждающей революционной тенденции, столь зримо и наглядно выраженной в романе «Тариэл Голуа». В чем причина этого? Тяжелые, мрачные времена наступили в Грузии. В течение нескольких лет – до февраля 1921 года – хозяйничали меньшевики. Их господство принесло грузинскому народу неисчислимые бедствия и разорение. Все живое, прогрессивное, национальное изгонялось. Ломались моральные устои, поощрялось угодничество перед всем заграничным, даже заведомо гнилым и отжившим. В экономике страны царил полнейший хаос. Из каких источников мог черпать художник вдохновение? Народ был жив, но он был скован, заключен в кандалы. Подспудных же сил народа не сумел разглядеть Л. Киачели. Быть может, его ранило сознание того, что революционное движение, столь бурно развертывавшееся в Грузии, не сумело вырвать победу у врага. А ведь писатель страстно верил в победу. Разве финал «Тариэла Голуа» красноречиво не свидетельствовал об этом? Увы, надежды не оправдались. Временно взяла верх реакция. И писатель не устоял. Он отдался во власть мрачных настроений. Стал создавать произведения, отмеченные мотивами безнадежности и социальным индифферентизмом. Таковы новеллы «Убийство на Кохтагора», «Оскорбленные» и другие. Юношеские заблуждения повторились вновь, в другом качестве, на сей раз в трудно объяснимом сочетании с революционным литературным опытом, приобретенным писателем. Странно было читать эти произведения после «Тариэла Голуа». Еще раз была доказана правильность истины: только близость писателя к народной судьбе, единство с ней, только понимание того, как и куда идет жизнь, питает творчество писателя живительными соками. Стоит ослабнуть или прерваться этой связи, как талант, пусть крупный и самобытный, начнет терять краски, дробиться и размениваться на мелочи. И завоеванной однажды вершины оказывается мало для того, чтобы ясно ориентироваться в последующем стремительном течении событий. Жизнь постоянно требует новых усилий, нового беспрестанного движения вперед. Так была утеряна, вернее прервана, традиция, идущая от «Тариэла Голуа». Нужен был крутой поворот, чтобы вызвать к жизни здоровые творческие начала, временно уступившие место отчаянию. И такой поворот произошел.