Главное направление

1. ПОЧЕМУ ТРУДНО ПИСАТЬ О СОВРЕМЕННОСТИ?

Современная тема – самая сложная. В чем ее сложность? Почему нам трудно писать о современности? Причина кроется, по-моему, прежде всего в том, что мы, советские писатели, имеем дело с явлениями принципиально новыми, рожденными социализмом. Вся наша жизнь строится по-новому: иными стали отношения к труду, уклад семьи, личная и общественная жизнь людей, мораль. В корне изменились движущие силы общества. И поскольку это общество идет новым путем, то и человеческая психика, человеческие отношения – что и составляет предмет литературы – тоже складываются совершенно по-новому. И нужно очень много зоркости для того, чтобы это принципиально новое правильно увидеть и оценить.

Это первая трудность.

Вторая трудность – в небывалой стремительности нашего социалистического движения вперед. Пожалуй, за всю историю человечества не было эпохи с такими быстрыми темпами развития, эпохи более бурной, чем та, в которую мы живем.

Именно это – соединение быстроты процессов и их новизны т и определяет совокупность того трудного и сложного, что неизбежно возникает перед писателем социалистической страны, когда он берется отразить свое время.

Если взять деревню дореволюционной эпохи с ее устоями (хотя и тогда, конечно, происходили революционные процессы) и сравнить с той перестройкой, которая характерна для села стран социалистического лагеря, то станет очевидным, насколько стремительнее протекают сейчас все процессы развития. Уследить за ними, увидеть их правильно – задача очень нелегкая. Не менее трудно дать правильную оценку и многим историческим событиям. Мы живем в эпоху очень сложных международных отношений, у нас есть внутренние трудности. Разглядеть за всеми этими сложностями историческую перспективу – значит найти им верное освещение.

Вот это все и делает работу над остро современным произведением, особенно произведением большого масштаба – романом, – необычайно сложной.

Мы учимся у классиков их мастерству, глубокому проникновению в жизнь, умению создавать правдивые и яркие типические образы. Но ни глубокое изучение жизни, ни наличие большого таланта еще не дают возможности проникать в сущность новых жизненных явлений, в образной форме вскрывать закономерность жизни, ясно видеть пути и перспективы нашего движения к коммунизму, если писатель не обладает самым передовым мировоззрением нашего века – марксизмом-ленинизмом.

Талант писателя – большая сила, но талант, опирающийся на передовое мировоззрение, – это сила во сто крат большая. Можно было бы привести множество примеров того, какую огромную роль играют в творческих удачах или неудачах мировоззрение писателя, те эстетические позиции, которыми он руководствуется в своей работе.

Анализ моих собственных неудач подтверждает правильность этого утверждения. Степень литературных способностей у меня была одна и та же, когда писались образы Бортникова, Ефросиньи и Стрельцова. К созданию первых двух был найден верный путь – я стремилась раскрыть истину и закономерность в развитии и движении их характеров. В работе над образом Стрельцова меня постигла неудача, – этот образ написан без попытки проанализировать его сущность, он был попросту «списан» с нескольких знакомых и симпатичных мне секретарей райкомов.

Если рассказ или повесть пишется в сравнительно короткий срок, то для романа требуется иногда пять, десять лет. Мы знаем многих романистов, которые тратят на большое полотно десятилетия.

Нам нужны писатели разного склада,: и те, кто пишет медленно, тщательно отшлифовывая написанное, и те, кто идет по горячим следам событий. Я предпочитаю идти по горячему следу. Это мне кажется наиболее увлекательным и наиболее трудным. Когда пишешь о процессах не отстоявшихся, не закрепивших себя в жизни, порой еще спорных, и книга бывает обычно очень спорной. Правда, при этом иногда приходится сознательно отказываться от дошлифовки своего произведения. Если бы работу над романом «Битва в пути» (он писался около шести лет) продолжить еще лет пять, то он безусловно был бы отшлифован лучше. Но события, описываемые в нем, были настолько волнующими и острыми, что мне пришлось задуматься: подержать ли еще роман в столе лет пять и дошлифовать каждую линию или правильнее – дать его быстрее? Я избрала второй путь, считая, что современность требует от писателя быстрого, оперативного ответа на большие жизненные проблемы.

2. Как изучать жизнь?

Тут нет рецептов, общих для всех. У каждого писателя вырабатывается своя определенная методика. На мой взгляд, приверженность к острой современности настоятельно требует большой целеустремленности в творческих поисках. Если говорить о моем личном опыте, то без такой целеустремленности мне не удалось бы преодолеть те трудности, которые стояли передо мной – неопытным писателем и профаном в колхозных делах, – когда в 1947 году я впервые взялась писать роман о сельском хозяйстве.

В те годы к колхозной теме меня привело свойственное большинству советских людей желание быть на самом трудном участке. Это стремление работать на главном направлении, присущее многим писателям, всегда руководит мною при выборе темы: интересно писать о сильных и активных людях, а такие люди, как правило, воюют на передовой – это закономерно.

В послевоенный период, который послужил канвой для «Жатвы», партия бросила лучшие силы в деревню, чтобы поднять сельское хозяйство. Тогда многие замечательные люди направились в колхозы, чтобы помочь им преодолеть трудности и выправить тяжелое состояние, вызванное военным периодом.

Февральский Пленум ЦК партии подсказал мне тему первого большого произведения. Но у меня еще не было писательской уверенности, а главное, не было того напряжения чувств, которое необходимо для творчества. От февраля до августа 1947 года я только собиралась ехать в колхоз и намеревалась писать «колхозный» роман. Так продолжалось до тех пор, пока мне не рассказали о колхозе, который был дотла сожжен оккупантами, сильно пострадал от засухи и все-таки сумел собрать высокий урожай. Побывав у этих людей в поле и выслушав все, что они могли рассказать мне о себе, я была так взволнована, что ощутила острую потребность сразу сесть и писать о них и для них. Но, прежде чем писать, необходимо было проникнуть в сущность увиденных явлений, и мне пришлось погасить свои эмоции и обуздать свой порыв. Начался период осмысливания.

Пытаясь выяснить, почему в деревне послевоенные трудности выражены более наглядно и изживаются медленнее, я обратилась к марксистской литературе по крестьянскому вопросу и снова, на этот раз углубленнее, с конкретной задачей, прочла ленинские статьи о двух сторонах крестьянства – о крестьянине-труженике и крестьянине-собственнике. Читая их, я видела перед собой степь и людей, поразивших меня, вспоминала беседы с колхозниками. Мне было очень важно узнать, как постепенно изживается в стране и в сознании людей извечная «двойственность» крестьянства, какими трудностями она чревата и какие формы принимает на разных этапах развития.

Постепенно первоначальное желание написать повесть о борьбе за урожай в засушливый год переросло в замысел большого романа. Материалом для этого произведения был взят колхоз незасушливой полосы и не пострадавший от оккупации. Это было вызвано желанием избежать показа частных трудностей, которые могли заслонить основные процессы и основные закономерности.

По собственному опыту я знаю, что нельзя ограничиться наблюдениями, сделанными в одной деревне, и писать об этой деревне роман. При той стремительности, с которой в нашей стране возникают и развиваются новые явления, проследить их и сделать правильные выводы можно только путем многих сравнений и сопоставлений. Как правило, в одном колхозе это новое проявляется ярче, в другом – бледнее, в одном месте бывает отчетливо выражена одна сторона явления, в другом – другая.

Как бы ни был хорошо изучен один колхоз, этого слишком мало. Настоящее знание приходит лишь тогда, когда писатель сопоставит жизнь многих колхозов, сравнит их, обобщит и выделит самое главное. Только находясь на этой ступени знаний, можно приступать к работе над романом.

У каждого писателя свой подход к материалу, но лично для меня единственно интересным и самым главным было и будет целенаправленное, очень активное желание найти, разглядеть ростки нового, порожденного нашей социалистической системой, и показать это новое в его развитии, в борьбе и победе над пережитками старого.

Метод, по которому я работаю, близок и другим товарищам. Мне, например, очень нравится работа одного из современных очеркистов – Ивана Винниченко. Его занимают проблемы экономики, оплаты труда, обработки земли мальцевским способом. Заметив новое явление, И. Винниченко стремится проследить его. Он не сидит на месте, а ездит по стране и ищет, где это новое проявляется наиболее ярко, интересно. Поэтому знания его глубже и шире, чем знания многих других очеркистов. Он часто оказывается впереди других, предвидит развитие нового, как бы предсказывает его. Это дается только активными поисками и упорным стремлением к познанию новых явлений.

Работая над «Жатвой», я побывала во многих колхозах и видела, что с приходом хорошего руководителя колхоз очень быстро, буквально в несколько месяцев, превращался из отстающего в хороший. Следить за этим процессом перестройки деревни было радостно. Меня так захватили развивающиеся на моих глазах события, способы преодоления трудностей в колхозе, огромная сила колхозного строя, что уже ни о чем другом ни думать, ни писать было невозможно.

Из всех колхозов, которые я изучала в тот период, самым интересным для меня был колхоз «Трактор». Он вышел из отстающих и вырос в труднейших условиях военного времени. В памяти людей были свежи все этапы пройденного пути, сохранились и документы, свидетельствующие об этом периоде жизни колхоза «Трактор».

Изучение людей шло одновременно с изучением документации колхозов. Статистика увлекла меня, она давала точное «цифровое выражение» дел тех людей, которых я любила и о которых писала.