Гете и французская литературная критика начала XIX века: диалог культур

I

В 1827 году Гете публикует программную статью «Le Tasse. Drame historique en cinq aktes par M. Alexandre Duval» ¹, в которой впервые печатно употребляет понятие «мировая литература». Этот факт знаменателен: он свидетельствует о формировании в гетевской эстетике исторически продуктивной концепции мировой литературы, представляющей собой с точки зрения современной науки теорию интернациональной культурной коммуникации². Складывающаяся как результат осмысления Гете различных форм и типов связей и взаимодействий национальных литератур в контексте мировой литературы, эта концепция в свою очередь определяет характер их восприятия и трактовки поэтом. Выступая руководящим принципом воззрений Гете на литературу и искусство, она в то же время многогранно преломляется в его позднем художественном и научном творчестве, прежде всего – в лирике и второй части «Фауста» ³. В настоящей работе мы намерены осветить вынесенную в заглавие тему в ракурсе гетевской концепции, такой подход подсказывает сам материал.

Справедливость требует сказать, что до Гете словосочетание «мировая литература», которому суждено было стать одним из топосов литературоведения и особенно компаративистики, встречается у А. В. Шлегеля, а до него – у Виланда, но у них его употребление носит случайный характер⁴. Иное дело Гете. Появление в его литературоведческом лексиконе данного выражения означает, что осмысление поэтом эволюции мировой литературы как объективного процесса поднимается на более высокий уровень теоретического обобщения. Приоритет поэта как первооткрывателя одного из важных феноменов духовного развития человечества остается непоколебленным.

Имеет значение и то, где Гете публикует свою статью: она появляется в издававшемся им с 1816 года журнале «Искусство и древность», превращенном поэтом в рупор пропаганда его идеи мировой литературы. К журналу с полным правом могут быть отнесены слова, сказанные Гете по поводу английских и шотландских периодических изданий: «Эти журналы, по мере того как они постепенно приобретут все больше читателей, будут деятельно способствовать развитию всеобщей мировой литературы, с которой связано столько надежд» ⁵.

И поэт добавляет фразу, раскрывающую его «надежды» и выразительно характеризующую этическую направленность гетевской концепции: «Мы хотим лишь повторить, что при этом, разумеется, не может быть и речи о единомыслии разных наций, но все нации должны знать друг о друге, понимать друг друга, а те, между которыми невозможна взаимная любовь, должны научиться по меньшей мере терпеть друг друга» (с. 543).

Актуальность этого суждения для нашего времени, отмеченного как углублением международного культурного сотрудничества, так и многими национальными конфликтами, и его злободневность именно для нашей страны очевидны. Вернемся, однако, к упомянутой статье.

Она представляет собой специфически гетевский тип публикации, которому трудно найти аналоги у других авторов и в других литературах; ее своеобразие раскрывается как раз в аспекте теории мировой литературы поэта. Предыстория ее такова. В 1821 – 1825 годах в Париже вышло четырехтомное собрание драматических сочинений Гете; среди переведенных произведений оказалась и известная пьеса «Торквато Тассо». Французский писатель Дюваль создал по ее мотивам трагедию «Тассо», поставленную на сцене «Театр Франсэ» в 1826 году; драма, по словам Гете, «привлекла к себе внимание всей нации». На нее откликнулись многие периодические издания, в том числе «Журналь дю Коммерс» и «Ле Глоб». Оба журнала указывали на сюжетную и идейную зависимость трагедии Дюваля от гетевского творения, но первый отдавал предпочтение французской драме, в то время как «Глоб» подчеркивал достоинства немецкой пьесы.

На эти-то рецензии и отзывается Гете. После краткого, носящего сугубо информативный характер вступления он приводит в своем переводе обширные выдержки из обоих журналов, а заключение начинает фразой, в которой объясняет читателю, что статья вовсе не продиктована исключительно его намерением содействовать укреплению собственного литературного авторитета: «Сообщения из французских газет я привожу здесь вовсе не только затем, чтобы напомнить о себе и своей работе; я преследую более высокие цели, на которые и хочу здесь предварительно указать» (с. 567 – 568),

И далее поэт переходит к изложению этих действительно «высоких целей»: «Везде говорят и пишут о поступательном движении человеческого рода, о все новых перспективах развития отношений в мире и между людьми… Я хочу лишь привлечь внимание друзей к тому, что, как я убежден, сейчас уже создается всеобщая мировая литература, в которой нам, немцам, предназначена почетная роль» (с. 568).

Функциональное значение немецкой литературы в этот период истолковывается Гете сугубо культурологически – как ее растущая известность за рубежом, способствующая консолидации мирового литературного контекста.

Отметим, сколь многочисленной оказывается цепь интернациональных литературных импульсов, преломленных в статье: произведение немецкого автора, будучи переведенным на французский язык, становится объектом рецепции французским писателем в его творении, многократно отражается в литературной критике, затем воспринимается в Германии тем, кто его создал, а потенциально – и немецкими читателями гетевского журнала.

Но на этом цепь духовного взаимодействия не обрывается. После публикации статьи, явно заинтересовавшись ее проблемным характером, на нее прореагировал «Глоб», а это в свою очередь вызвало отклик со стороны Гете.

«Гете в последнем номере выпускаемого им периодического сборника, – пишет журнал, – объявил немцам, что он различает зарю западной, или европейской, литературы, каковая не будет являться собственностью ни одного народа, но в которую каждый народ внесет свой вклад» ⁶.

Ответная гетевская публикация – заметка «Внешние связи», напечатанная в «Искусстве и древности» в 1828 году, – построена таким образом, что вначале поэт дает парафраз приведенного вступительного абзаца французской статьи, а затем в собственном переводе излагает ее содержание, снабжая его своим комментарием. Иными словами, он действует примерно так же, как в статье «Le Tasse».

Вот этот многозначительный парафраз: «Мои исполненные надежд слова о том, что в нынешнюю стремительную эпоху при том чрезвычайном облегчении всех видов связи следует вскоре ожидать возникновения всемирной литературы, наши западные соседи, – которые сами очень многое уже сделали дня этого, – восприняли одобрительно и высказались так…» (с. 566).

Одной из причин (возможно, главнейшей), побудивших Гете обратиться к парафразированию, была, думается, следующая: перевод понятия «мировая литература» (Weltliteratur) как «западная, или европейская, литература» (littérature occidentale, ou européenne) не мог удовлетворить поэта. Гете, пожалуй, мог бы согласиться с вариантом перевода этого выражения как «европейская литература» и сам однажды свел вместе эти понятия – в наброске плана третьего выпуска шестого тома своего журнала – «европейская, т. е. мировая литература» ⁷, что, по всей видимости, следует понимать как выражение убежденности поэта в наличии между европейскими литературами качественно нового уровня коммуникации и кооперации, еще не достигнутого в отношениях между различными региональными общностями литератур, ни тем более в глобальном масштабе; но перевод указанного выражения как «западная литература» должен был оказаться для него неприемлемым.

Гетевский парафраз – это еще и автопарафраз: поэт, которому важно донести до соотечественников воспринятое им с явным удовлетворением мнение французов о его концепции, снимает сделанное им годом ранее упоминание о «почетной роли» немцев в «эпоху мировой литературы». К слову сказать, в дальнейшем он эту «роль» радикально пересмотрит, причем в пользу французов⁸.

Примечательно также, что автор статьи в «Глобе» именно таким образом переводит гетевское понятие, хотя в его распоряжении было несколько вариантов гораздо более адекватной передачи немецкого оригинала. Например, он мог перевести Weltliteratur как littérature mondiale, или как littérature général, или, наконец, как littérature du monde.

Представляется, что дело здесь не в лингвистических тонкостях. Осмысление мирового литературного процесса как единого целого, составляющие которого находятся в многообразных взаимосвязях и взаимодействиях, еще не вышло у сотрудников «Глоба» на теоретический уровень, достигнутый Гете.

Статью «Le Tasse» и заметку «Внешние связи» соединяют преемственные нити с другой публикацией – «Oeuvres dramatiques de Goethe» («Драматические произведения Гете»), напечатанной в «Искусстве и древности» в 1826 году. Она структурно подобна им и представляет собой отклик поэта на написанную Ампером и напечатанную в «Глобе» рецензию на упомянутое издание его пьес, ее значение определяется тем, что она была первой в этом ряду.

В начале работы поэт пишет о взаимном недоверии и отчужденности, которые в свое время имели место в культурных связях между Францией и Германией: французы смотрели на немецкую литературу, что называется, сверху вниз и трактовали ее как «варварскую», а немцы неприязненно относились к французам и давали о них «неблагоприятные отзывы»; в этом последнем случае Гете явно имеет в виду период эволюции немецкой литературы, получивший название «Буря и натиск», когда молодые немецкие писатели и интеллектуалы, ведомые Гердером и им самим, в их борьбе за возрождение национальной немецкой литературы активно протестовали против засилья французской культуры в духовной жизни Германии.

Спустя полвека ситуация коренным образом изменилась; прежде всего радикальные изменения претерпела позиция французов, которые «решительно убедились в честной серьезности немцев, в нашей воле к неустанному труду, в нашей основательности и настойчивой энергии… Вот почему, – продолжает поэт, – мы вправе радоваться как новому успеху, одержанному всемирным гражданством, что народ, прошедший через столько исторических испытаний и очищенный ими,, начинает озираться вокруг себя в поисках новых источников для подкрепления, освежения и восстановления своих духовных сил, а потому более чем когда-либо чувствует себя привлеченным к чужой стране, к соседнему народу, правда еще не пользующемуся всемирным признанием, но все же полному жизненных сил и находящемуся в поисках и борьбе» ⁹.

Публикация содержит едва ли не все необходимые предпосылки для формулирования Гете понятия мировой литературы, что вскоре и происходит в статье «Le Tasse». Обращает на себя внимание употребление словосочетания «всемирное гражданство» (в оригинале «im weltbürgerlichen Sinne»), от которого уже рукой подать до выражения «мировая литература». Вообще следует отметить наличие в лексиконе позднего Гете – независимо, рассуждает ли он о политике, искусстве, философии или литературе, – словосочетаний, первым компонентом которых является прилагательное мировой (или всемирный, что по-немецки выражается одним словом – Welt): мировая торговля, мировая душа, мировая история, мировое благочестие, мировые события, мировая поэзия и даже мировые характеры; эти выражения своеобразно характеризуют склонность поэта к символической типизации и генерализации того, о чем идет речь.

 

II

Французский журнал «Глоб», не раз здесь упомянутый, был основан в Париже в сентябре 1824 года либерально настроенными романтиками, он отличался космополитическим характером и универсальностью в подборе и освещении публикуемых материалов. На его страницах печаталась разнообразная информация о развитии литературы и искусства как во Франции, так и в других странах, причем не только европейских: журнал писал об американской и восточных литературах (в той степени, в какой переводы из них становились достоянием европейского читателя); сообщал о новостях культуры и науки в международном масштабе. Таким образом, название журнала («Глобус») вполне соответствовало его содержанию.

Гете познакомился с ним вскоре после его выхода в свет, но постоянным читателем журнала стал только с 1826 года. Когда в 1830 году в связи с надвигающейся Июльской революцией издание сильно политизировалось, интерес к нему поэта значительно ослабел. Впрочем, «отчаянный либерализм» сотрудников «Глоба» с самого начала не был для него секретом¹⁰.

Восхищение Гете вызывали как высочайший профессионализм «глобистов» (выражение поэта), так и их тактичность и толерантность в полемике с оппонентами; отсутствие этих последних качеств он нередко – то с грустью, то с досадой – отмечал у немецких критиков. «Его (журнала. – В. А.) сотрудники, – подчеркивает Гете в разговоре с Эккерманом 1 июня 1826 года, – светские люди, с веселым нравом, ясно мыслящие и не ведающие страха. Даже порицая кого-то или что-то, они остаются галантными и обходительными, тогда как немецкие ученые полагают необходимым ненавидеть всех несогласных с ними. «Глоб», думается мне, интереснейшее из современных изданий, и я уже не могу обходиться без него»¹¹.

В другой беседе он противопоставляет идейную солидарность «глобистов» партикуляристской разобщенности немцев: «Что за люди эти сотрудники «Глоба»… они растут и делаются значительней с каждым днем, но, главное, они едины духом, и это воистину поразительно. В Германии такой журнал был бы просто невозможен. У нас каждый живет сам по себе, о единодушии и думать не приходится. Один держится убеждений своей провинции, другой – своего города или собственной своей персоны, а какой-то общности убеждений нам придется еще долго ждать»¹².

Число подобных характеристик можно было бы легко умножить. По тому вниманию, с каким поэт отнесся к журналу, и по тому месту, которое он занял в круге его чтения, ни одно другое иностранное периодическое издание, включая высоко ценимые им итальянский «Эко» и английский «Форин куотерли ревью», не выдерживает сравнения с «Глобом».

Гете тщательно читал и другие французские газеты и журналы, в частности «Тан» («Le Temps»), чье содержание было более ориентировано в сторону социальной проблематики; «Ревю франсэз», где освещалась ситуация в сфере культуры; политически ангажированный и небезучастный к литературной жизни «Монитер»; выступавший с аналитическими обзорами и комментариями текущих событий «Насьональ»; «Газетт Медикаль», печатавшую сообщения из мира науки. Они служили поэту источником актуальной, нередко имевшей отношение к другим странам, информации; он охотно ссылается на эти издания, рекомендуя их тем самым вниманию своих соотечественников. Но и тут «Глоб» был абсолютным лидером.

Симпатиям, испытываемым Гете к «глобистам», соответствовал с их стороны острый интерес к творчеству поэта; они не только пропагандировали во Франции его произведения, но и первыми выступили в защиту Гете, когда с резкими нападками на него обрушился Менцель (в опубликованной им в 1828 году книге «Немецкая литература»). Удовлетворенный таким развитием событий, поэт писал своему другу – берлинскому композитору Цельтеру: «Излишне беспокоиться по поводу одного из наших земляков и хулителей, соседи защищают нас»¹³. В подобного рода действиях Гете видел проявление «великой пользы мировой литературы».

Международная кампания за реабилитацию Гете, начало которой положили «глобисты», была продолжена уже после его смерти, в частности Белинским в России (как автором статьи «Менцель, критик Гете») и публикациями американской писательницы Маргарет Фуллер.

В конце марта 1832 года, через неделю после кончины Гете, «Глоб» поместил прочувствованный некролог, в котором поэт пророчески был представлен как «человек будущего». Журнал, почтивший память одного из своих самых знаменитых и внимательных читателей, доживал тогда последние дни: в апреле издание прекратило свое существование.

Правда, иногда поэт подолгу не брал в руки «Глоб», как, впрочем, и любую другую прессу; но то были периоды наивысшего напряжения его творческого духа, когда он в полном уединении работал над своими шедеврами: романом «Годы странствий Вильгельма Мейстера» и второй частью «Фауста».

Нужно иметь в виду, что «Глоб» органично вписывался в процесс формирования в гетевской эстетике концепций мировой литературы. Гете поддерживал и дружеские отношения с иными из сотрудников журнала, например с Ж. -Ж Ампером, сыном знаменитого физика, в мае 1827 года посетившим поэта в Веймаре (и не преминувшим сообщить о своих впечатлениях в Париж). Это факт первостепенной важности, поскольку именно с установлением и укреплением «непосредственного личного общения» между литераторами разных стран Гете связывал поступательное развитие самой «эпохи мировой литературы» (см. заметку Гете «Встреча естествоиспытателей в Берлине», с. 569 – 570).

Что же касается идейной близости размышлений поэта о мировой литературе, с одной стороны, публикаций «Глоба» о тенденциях эволюции литературы, искусства и культуры в тот период – с другой, то приведем здесь два фрагмента, которые, по нашему мнению, говорят сами за себя.

Одна из статей в «Глобе» – «Мифология, вера в ведьм, вера в фей», переведенная, откомментированная и напечатанная Гете в «Искусстве и древности» в 1827 году: «…однако сегодня, когда в ходе согласных меж собою свободных движений народы устраняют разделяющие их препятствия и стремятся к взаимному сближению, сегодня, когда нации склонны к тому, чтобы одна воздействовала на другую и чтобы так образовалось своего рода содружество сходных интересов, сходных привычек, даже сходных литератур, – сегодня необходимо не обмениваться больше вечными насмешками, а посмотреть друг на друга с более высокой точки зрения, и каждому народу необходимо решиться выйти из того малого круга, в котором он так долго вращался» (с. 562).

Разговор поэта с Эккерманом от 31 января 1827 года: «Я все больше убеждаюсь.., что поэзия является достоянием всего человечества и что она повсюду и во все времена проявляется в тысячах и тысячах людей… Однако мы, немцы» опасаясь выйти из узкого круга того, что нас окружает, неизбежно впадаем в педантическое чванство. Поэтому я охотно вглядываюсь в то, что имеется у других народов, и советую каждому со своей стороны делать то же самое. Национальная литература сейчас мало что значит, на очереди эпоха мировой литературы, и каждый должен теперь содействовать ее быстрейшему наступлению»¹⁴.

Не следует преувеличивать значения восприятия Гете материалов «Глоба» для формирования его концепции мировой литературы. Осознание того, что человечество вступает в новый этап своего духовного развития, витало тогда, что называется, в воздухе и ощущалось не только Гете, но – в той или иной мере – и другими деятелями литературы и культуры, в том числе и «глобистами», причем ими тем в большей степени, что сама французская литература, оказывавшая вплоть до конца XVIII века широкое и мощное воздействие на другие литературы, начала в первые десятилетия XIX столетия испытывать их нарастающее влияние. Но решающий шаг тут был сделан именно Гете, который не только сформулировал понятие мировой литературы, но и указал на некоторые закономерности ее эволюции как объективного процесса.

Не следует и преуменьшать этого значения. Живой интерес Гете к изданию, широко освещавшему и подробно комментировавшему восприятие творчества немецких писателей, в том числе его собственных произведений, во Франции (обстоятельство, раскрывающее существенную причину повышенно-го интереса поэта к «Глобу»); последовавшие в результате этого публикации; ответная реакция на них «глобистов», превращавшая контакты сторон в активный элемент общения французской и немецкой культур, что делало их в глазах Гете особенно важными и продуктивными; установившиеся личные связи, – все это, несомненно, способствовало поступательному развитию гетевской концепции. Прямое отношение к ее вызреванию имело и знакомство поэта с печатавшейся на страницах журнала обильной и многообразной, касающейся разных стран, информацией из мира культуры, политики, экономики, науки и техники. Более чем какое-либо другое зарубежное издание, «Глоб» в понимании Гете приблизился к идеалу печатного органа «эпохи мировой литературы».

 

III

В заключение заметки «Внешние связи» Гете пишет: «Любая литература начинает в конце концов приедаться сама себе, если ее не освежает участливый интерес извне» (с. 567). И, поясняя эту мысль, поэт обращается к своему «Учению о цвете» (1809), капитальному научному труду, многообразно преломившемуся в его позднем творчестве, в том числе и в концепции мировой литературы: «Какого естествоиспытателя не радовали чудесные открытия, сделанные им с помощью зеркальных отражений? Полезность зеркальных отражений в нравственной жизни изведывает на своем опыте каждый человек, – хотя иногда и неосознанно, но, заметив это, он сам поймет, сколь значительным воспитанием в своей жизни он обязан именно отражениям» (с. 567). В сущности, так понятые, отражения представляли собой для Гете некую сублимацию международного духовного взаимообщения.

Вновь и вновь, размышляя о различных формах и типах межнациональной литературной рецепции, поэт говорит об этом оптическом феномене.

1. »Тассо. Историческая драма в пяти актах господина Александра Дюваля». Названия этой и других рецензий на зарубежные публикации, издания и пр. даются Гете обычно на языке оригинала, в данном случае – по- французски. [↩]
2. Ееанализсм. Вработах: F. Striсh, Goethe und die Weltliteratur. 2. Auflage, Bern, 1957; H. – J. Sсhrimpf, Goethes Begriff der Weltliteratur, Stuttgart, 1968; P. Weber, Die Herausbildung des Begriffs der Weltliteratur. – In: «Literatur im Epochenumbruch. Funktionen europäischer Literaturen im 18. und beginnenden 19. Jahrhundert». Hrsg. von G. Klotz u. a., Berlin und Weimar, 1977; H. Birus, Goethes Idee der Weltliteratur: eine historische Vergegenwartigung. – In: «Weltliteratur heute: Konzepte und Perspektiven». Hrsg. von M. Schmeling, Würzburg, 1995; Heinz Hamm, Goethe und die franzosische Zeitschrift «Le Globe». Eine Lekture im Zeichen der Weltliteratur, Weimar, 1998; Н. П. Верховский, Тема «мировой литературы» в эстетических взглядах позднего Гете. – «Ленинградский государственный университет. Ученые записки», N 46, 1939. Серия филологических наук, вып. 3; Л. З. Копелев, Гете: художественные переводы и «мировая литература». – «Мастерство перевода», сб. 9, М., 1973; С. В. Тураев, Гете и формирование концепции мировой литературы, М., 1989. См. также работы: В. Аветисян, Гете и его концепция мировой литературы (В свете литературного процесса XX века). – «Вопросы литературы», 1984, N 10; В. А. Аветисян, Гете и проблема мировой литературы, Саратов, 1988. Надо сказать, что измеряемое многими десятками количество исследований, посвященных гетевской концепции, неуклонно растет в последнее время; интерес к ней обостряется в степени, в какой все глубже раскрывается ее значение как гениального прогноза того процесса интернационализации духовной жизни человечества, которым отмечена современная эпоха. В дальнейшем мы рассматриваем концепцию поэта лишь настолько, насколько это необходимо для выявления своеобразия его отношения к французской критике первых десятилетий XIX века.[↩]
3. См.: Л. М. К Кессель, Гете и «Западно-восточный диван», М., 1973.[↩]
4. См.: H. -J. W Weitz, «Weltliteratur» zuerst bei Wieland. – «Arcadia», 1987, Bd. 22.[↩]
5. Статья Гете «Edinburgh Reviews» («Эдинбургское обозрение») здесь и далее (с указанием страницы в тексте) цитируется по изданию: Иоганн Вольфганг Гете, Об искусстве, М., 1975, с. 543. Рядом с «Edinburgh Reviews» поэт называет и другое издание – «Foreign Quarterly Review» («Иностранное ежеквартальное обозрение»), на выход которого в свет он отозвался отдельной рецензией; оба журнала активно информировали английского читателя о немецкой и других зарубежных литературах; в частности, последний из них в 1832 Году откликнулся на «Полтаву» Пушкина.[↩]
6. «Le Globe», 1827, t. V, N 91, p. 481.[↩]
7. »Goethes sämtliche Werke. In vier Hauptbänden und einer Folge von Ergänzungsbänden». Hrsg. von Th. Friedrich, Bd. XV, T. 31, Leipzig, 1922, S. 482. [↩]
8. См., в частности, послание Гете в адрес «Общества иностранной художественной литературы» в Берлине (Иоганн Вольфганг Г е т е, Об искусстве, с. 571 – 572).[↩]
9. Иоганн Вольфганг Гете, Собр. соч. в 10-ти томах, т. 10, М., 1980, с. 375, 376[↩]
10. См.: Н. Hamm, Le Globe und Goethe. – «Weimarer Beiträge», 1977, N 5. О знакомстве поэта с зарубежной периодикой см. соответствующие разделы в справочном издании: Н. Ruppert, Goethes Bibliothek. Katalog, Weimar, 1958. О рецепции Гете во французской прессе и литературе см. работы Ф. Бальдансперже, в которых собран и прокомментирован богатый материал: F. Baldensperger, Goethe en France. Etude de litterature comparee, Paris, 1904; F. Baldensperger, Goethe en France. Bibliographie critique, Paris, 1907.^[↩]
11. Иоганн Петер Эккерман, Разговоры с Гете в последние годы его жизни, М., 1981, с. 178. Издание цитируется с изменениями и уточнениями.^[↩]
12. Там же, с. 261.^[↩]
13. «Goethes Werke». Hrsg. im Auftrage der Grossherzogin Sophie von Sachsen, Abt. IV, Bd. 46, Weimar, 1908, S. 199. ^[↩]
14. Иоганн Петер Эккерман, Разговоры с Гете…, с. 219.^[↩]