Где же рубеж?

Общие фразы о росте и развитии советской литературы, о ее существенном прогрессе сегодня никого не удовлетворяют. Дискуссия «Черты литературы последних лет» правильно нацеливает ее участников на выявление характерных особенностей современной литературы, на выявление ее нового идейно-эстетического качества. В том, что образное познание мира обогатилось новым качеством, ни у кого нет сомнений. Но что послужило основой столь значительного прогресса в художественном творчестве, где тот рубеж, с которого началось новое восхождение литературы?

В определении этого рубежа, в определении временной вехи, от которой началось стремительное движение литературы ввысь, мнения расходятся. Одни, как это выявилось на совещании критиков, стенограмма которого опубликована в N 7 «Вопросов литературы», считают переломной датой 1954 год (М. Кузнецов), другие – 1956 год (Л. Якименко), третьи предлагают более раннюю дату – 1953 год (Ф. Кузнецов – «Вопросы литературы», N 2), а четвертые – более позднюю, «когда партия и советский народ, вооруженные марксистско-ленинскими идеями и принципами, подготовили, приняли и начали осуществлять программу развернутого строительства первого в мире коммунистического общества» (Н. Яновский – «Вопросы литературы», N 8).

Было бы чрезвычайно лестно для всей нашей литературы, если бы уже в 1953 – 1954 годах ей удалось сбросить с себя тяжелый моральный груз культа личности и, по сути дела, опередить события политической жизни. Но теперь мы все более стремимся к тому, чтобы ценить в литературе ее истинные заслуги и достоинства и не выдавать желаемое за действительное или, выражаясь грубо утилитарно, не делать приписок.

Ссылка на авторитет будущих историков, к которым почему-то апеллируют наши критики, не делает убедительной также позицию Н. Яновского. Она нечетка и решительно ничем не аргументирована.

Скажу сразу, что гораздо более обоснованной мне представляется точка зрения Л. Якименко, считающего началом нового периода в развитии советской литературы 1956 год.

Что прежде всего определяет развитие духовной жизни общества, в том числе и развитие художественного творчества? Вряд ли надо повторять азбуку марксизма и говорить о том, что духовное общение людей является порождением их общественных отношений. Но в понимании духовной жизни общества на определенном этапе истории нельзя абстрагироваться настолько, чтобы игнорировать при этом эмпирические наблюдения и конкретные условия жизни людей. К. Маркс и Ф. Энгельс писали в «Немецкой идеологии»: «…для нас исходной точкой являются действительно деятельные люди, и из их действительного жизненного процесса мы выводим также и развитие идеологических отражений и отзвуков этого жизненного процесса».

Если рассматривать литературу начала 50-х годов как одно из «идеологических отражений и отзвуков» жизни нашей страны, – а ее только так и можно рассматривать, соотнося с конкретными обстоятельствами общественного развития, – то мы должны будем отметить все важнейшие особенности, характерные и для других сфер идеологии.

Смерть Сталина в 1953 году и в особенности последующие события, среди которых прежде всего; надо выделить сентябрьский Пленум ЦК КПСС, без сомнения, оказали влияние на духовную жизнь общества. Сентябрьский Пленум был посвящен вопросам сельского хозяйства, но значение его неизмеримо шире. Впервые за многие годы с такой высокой и ответственной трибуны народу говорили суровую правду о тяжелом положении в сельском хозяйстве. И конечно, помимо чисто практических последствий для народного хозяйства страны, для его дальнейшего развития, Пленум оказал глубокое влияние на моральное состояние общества, ибо откровенный разговор о трудностях в сельском хозяйстве, доведенном неправильным руководством чуть ли не до полного упадка, был основан на доверии к народу. Кроме того, был поколеблен годами внедрявшийся в сознание народа миф о непогрешимости и безупречности руководства Сталина, ибо для людей думающих становилось ясным, что и он несет ответственность за положение дел в сельском хозяйстве.

Однако сколь бы значительны ни были отдельные события общественной и политической жизни 1953 – 1955 годов, каково бы ни было их вдохновляющее воздействие на сознание народных масс, они тем не менее не обозначили существенных изменений духовного «климата», если пользоваться термином М. Кузнецова. Столь глубоки были нравственные, эстетические извращения при жизни Сталина, столь долго и настойчиво обожествлялась его личность и так тщательно ограждалось сознание рядового человека-«винтика» от необходимости самостоятельно думать о жизни, что было бы невероятно ждать всеобщего массового прозрения относительно культа личности без какой-то важной политической акции, которая не только послужила бы толчком к пересмотру многих устаревших и неверных представлений о жизни, но и вооружила бы народ конкретным знанием обстоятельств и причин возникновения культа, характера и масштабов ущерба – морального, политического и экономического, – нанесенного им обществу.

Такой политической акцией исторического значения стал XX съезд КПСС, определивший дальнейшие судьбы партии, строительства коммунизма. До XX съезда некоторые влиятельные силы внутри самой партии, внутри ее руководства активно противодействовали переменам в политике. Вот как оценил эту ситуацию Н. С. Хрущев в отчетном докладе ЦК КПСС XXII съезду партии: «Накануне XX съезда вопрос стоял так: или партия открыто, по-ленински осудит допущенные в период культа личности И. В. Сталина ошибки и извращения, отвергнет те методы партийного и государственного руководства, которые стали тормозом для движения вперед, или в партии возьмут верх силы, цеплявшиеся за старое, сопротивлявшиеся всему новому, творческому. Именно так остро был поставлен вопрос».

XX съезд партии раскрыл жестокую правду о трагических последствиях культа личности, восстановил справедливость и поручил Центральному Комитету последовательно осуществлять мероприятия, которые обеспечили бы полное преодоление культа личности, ликвидировали его последствия во всех областях партийной, государственной и идеологической работы. И хотя ленинский курс XX съезда утверждался в острой борьбе с фракционной антипартийной группой, поддержка его со стороны партии и народа не вызывала сомнений.

XX съезд партии коренным образом изменил «климат» духовной жизни советского общества, стал стимулом его морального обновления. Естественно, что именно это важнейшее политическое событие и стало рубежом нового периода в развитии литературы.

М. Кузнецов, обосновывая свою позицию, называет ряд произведений, увидевших свет в 1954 году, которые, по его мнению, дают основание утверждать, что литература «устремилась в гущу социальных преобразований, пытаясь внести свой вклад в общенародную борьбу за ликвидацию последствий культа личности». Для 1954 года такое обобщение явно преждевременно: ни названные М. Кузнецовым произведения, сами по себе значительные (такие, как «Лихая година» Ф. Гладкова или «Корабельная чаща» М. Пришвина, «Зеленый луч» Л. Соболева или «Повесть о директоре МТС и главном агрономе» Г. Николаевой и др.), ни факты общественной жизни 1954 года не дают для этого оснований.

Общенародная борьба за ликвидацию последствий культа личности развернулась после XX съезда КПСС под руководством партии и по ее инициативе. А некоторые из названных М. Кузнецовым произведении не только не свидетельствуют о смене «климата» в литературе, но – наоборот – показывают, с каким трудом в ту пору преодолевались некоторые «культовые» представления.

Нельзя не согласиться с М. Кузнецовым, когда он говорит, что в ряде произведений тех лет остро ставятся насущные проблемы современности, резко и определенно выражена авторская позиция. Но при этом, видимо, надо иметь в виду, что и до 1954 года появлялись произведения с определенно выраженной авторской позицией и острой постановкой насущных проблем (все дело в характере этих проблем!), что очерку В. Овечкина «В том же районе», опубликованному в 1954 году, предшествовал очерк «В одном колхозе», опубликованный еще в 1952 году.

В рамках 1954 года М. Кузнецову не удается более широко и определенно обозначить качественное обогащение литературного процесса, как это сделал Л. Якименко, – считающий началом нового периода 1956 год. Л. Якименко с полным основанием выделяет на этом этапе проблему гуманизма как утверждения возможностей человека в обществе, строящем коммунизм, и как утверждения во всех сферах общественной жизни реальных возможностей для самого человека быть лучше, чище, прекраснее. Конечно же, это предполагает и острую постановку насущных проблем, и определенность авторских позиций.

Итак, конкретные обстоятельства политической, духовной жизни общества в 1956 году, после XX съезда партии, могли явиться реальной основой для существенного качественного изменения литературы, для нового этапа ее развития. Насколько творческая практика соответствует этому выводу, мне хотелось бы показать на некоторых характерных примерах из советской поэзии 50-х годов.

В списке произведений 1954 года, которые, по его мнению, внесли вклад в борьбу за ликвидацию последствий культа личности, М. Кузнецов называет главы поэмы «За далью – даль» А. Твардовского.