№3, 1975/Публикации. Воспоминания. Сообщения

Фурманов в Туркестане и на Кубани. Вступительная статья, публикация и комментарии А. Кацева

В писательской работе Дм. Фурманова огромную роль играли дневники. Большая их часть опубликована, и читатель может проследить пути художественного осмысления действительности, трансформированной затем в повести и романы. Изучение дневников Фурманова, сопоставление их с произведениями выявляет авторскую индивидуальность писателя, творчество которого во многом предопределило бурное развитие художественной документалистики последних лет.

Исследователи советской литературы 20-х годов отмечают огромную роль дневника как одного из источников при создании «Чапаева» и «Мятежа».

Сам Фурманов в 1919 году писал о том значении, которое он придает своим документальным заметкам: «Ценен ли мой дневник и ценен ли вместе с ним я сам, ибо он ведь – мое точнейшее отражение и выражение?.. Любой период, любую эпоху революции можно воспроизвести по газетам и журналам, а историю личной жизни уж никогда и ни по чему не воспроизведешь. Нюансы мельчайшие и незначительные недостойны того, чтоб о них писать, а особенности моего понимания событий, что являются более значительными, получают отражение или в дневнике или в моих же собственных статьях. Словом, попусту марать бумагу не годится, а что следует – это записывается.

<…> Я все еще не теряю надежды рано или поздно заняться писательской деятельностью и ради этого веду, собираю все свои записки, подбираю материал, продумываю разные сюжеты» 1.

Среди впечатлений художника периода гражданской войны особое место занимают зафиксированные в дневниках 1920 года. И не только потому, что большая их часть с некоторыми изменениями использована в романе «Мятеж». Дневники отражают процесс познания писателем Азии, которая предстала вначале незнакомым Востоком, неожиданно ожившими сказками «Тысячи и одной ночи», где внешняя экзотика поражала своими красками, гомоном базаров, яркостью всего, на чем останавливался глаз. Но комиссара Фурманова не могло удовлетворить только то, что являлось первичным для понимания глубинных процессов, происходящих в этом крае. Дневник наполняется новым содержанием, отражающим все многообразие противоречий, которыми были богаты среднеазиатские будни. О том, с чем Фурманову пришлось столкнуться, он и рассказал на страницах дневника. Здесь сведения об экономической, политической и культурной жизни района, и мысли о необходимых качествах политработника, и переживания автора в момент писания дневника.

Одни дневниковые записи сделаны по пути из Ташкента в Верный (ныне Алма-Ата), куда Фурманов был послан в качестве уполномоченного Реввоенсовета Туркестанского фронта во главе группы политработников, и поэтому в дневнике анализируются принципы руководства («Мой организационный метод»); другие («Бегство из Туркестана», «Красота природы», «План») сделаны незадолго до отъезда из Семиречья, после бурных событий подавления кулацкого мятежа, когда Фурманов уже живет мечтой о новой работе на Кубани, где он вместе с Е. Ковтюхом станет участником героического похода в тыл к белым, который потом опишет в повести «Красный десант». Дневниковая запись «Сопец», сделанная 4 октября 1920 года в Екатершюдаре (Краснодаре), как бы обобщает впечатления туркестанского периода жизни писателя и недавней операции на Кубани. Здесь подводится своеобразный итог тому, что произошло с автором в богатом событиями 1920 году.

Ниже мы публикуем эти записи.

 

МОЙ ОРГАНИЗАЦИОННЫЙ МЕТОД2

<…> Расчленение, обнажение, определение и конкретизация. Все, что есть мутного и второстепенного, – отсекать и упразднять…

<…> Надо иметь еще ударную, активную группу, которую следует сплотить возле себя стальным поясом, и через эту группу действовать. Так, напр[имер], работали Чапай и Фрунзе. Возле каждого имелась определенно-сомкнутая беззаветно преданная группа не просто техников и «спецов» в худшем значении слова, а именно активных, энергичных работников. У меня тоже есть такая же группа. Мне с этой группой работать легко. Я подобрал, что называется, «на глаз».

У одного понравился мне умный взгляд (Шкляр), у другого спокойствие и благородство (Полеес), у третьего энергичность и исполнительность (Муратов), у четвертого пронырливость и дотошность (Негинский), у пятого выдержка, трудоспособность и требуемый иногда педантизм и прилипчивость к работе (Маслов), у шестого надежность, серьезность (Альтшуллер) и т. д. и т. д.

Каждый из них представал передо мною в ряду десятков и сотен политических работников, которых я распределял по армиям. И из этих сотен я выбрал 20 – 30 человек «на глаз», выбрал и не ошибся. Работники оказались чудесные. Многие расцвели, распустились как цветы, заработали прекрасно. Я ни одного не стесняю – наоборот, даю полную возможность проявить себя вовсю.

22/III [1920 г.]

 

БЕГСТВО ИЗ ТУРКЕСТАНА## Рукописный отдел Института мировой литературы имени А. М. Горького АН СССР, II.62.1610, 1712. Д. Фурманов, Дневник. 9 июля – 4 октября 1920 г., л.

  1. Дм. Фурманов, Собр. соч. в четырех томах, т. 4. Дневники. Литературные записи. Письма, Гослитиздат, М. 1961, стр. 214 – 215[]
  2. Отдел рукописей Государственной библиотеки СССР имени В. И. Ленина, ф. 320, ед. хр. 14. Дневник Дм. Фурманова. 14 марта – 6 апреля 1920 года.

    Запись публикуется с небольшими сокращениями []

Цитировать

Фурманов, Д. Фурманов в Туркестане и на Кубани. Вступительная статья, публикация и комментарии А. Кацева / Д. Фурманов, А. Кацев // Вопросы литературы. - 1975 - №3. - C. 230-237
Копировать