Expressionismus 1960 / Mitteilungen des Deutschen Germanistenverbandes

Expressionismus 1960 / Mitteilungen des Deutschen Germanistenverbandes. Gnttingen: V & R Unipress, 2011. 110 S.

23 октября 2010 года в Немецком литературном архиве состоялся коллоквиум, посвященный пятидесятилетию марбахской выставки «Экспрессионизм — литература и искусство» и вызвавший большой научный резонанс. По его итогам в 2011 году вышел в свет специальный сборник Союза германистов — «Экспрессионизм 1960», доказывающий, что выставка стала своего рода «вторым открытием» экспрессионизма: недаром она началась 8 мая — в символический день падения фашистского режима, пытавшегося вычеркнуть экспрессионизм из истории мировой культуры.

В сборник вошли шесть докладов, прозвучавших на коллоквиуме. Авторы делятся личными воспоминаниями об экспрессионистах К. Пинтусе и Ф. Юнге и об известных теоретиках экспрессионизма. Это придает докладам живость и яркость, однако не уменьшает их научности. Все они показывают синтез литературы и изобразительного искусства, затрагивают проблему концептуализации сведений об экспрессионизме, актуальную и по сей день.

Сборник открывает доклад М. Леппера «Литературный экспрессионизм — составление описи». Выделяя три «этапа» изучения литературной эпохи — «стадию рефлексии» (свидетельства современников), «составление описи» (создание сборников, антологий), «научное описание» (последующие обобщения), — автор сосредоточивает внимание на втором, подчеркивая, что до сих пор фаза «составления описи» в отношении эпохи экспрессионизма не оказывалась в центре внимания и является полем для новых исследований.

Будто продолжая эту тему, Я. Бехрс в своем докладе «Между субъектом и объектом литературоведения: Курт Пинтус как свидетель времени» указывает на несовпадение суждений экспрессионистов о себе и своем творчестве с более поздними выводами исследователей-германистов. Этот конфликт отразился на судьбе К. Пинтуса, составителя известнейшего сборника экспрессионистской лирики «Сумерки человечества» («Menschheitsdämmerung», 1919). Его научные работы так и не были признаны литературоведами. Он остался в памяти скорее как современник и «составитель описи», нежели как ученый.

В. Фэндерс в докладе «»Экспрессионист» Франц Юнг» подробно останавливается на проблеме «классификации» — «выделении признаков» причисления того или иного автора к экспрессионистам. Выставка 1960 года стала поворотным пунктом для Ф. Юнга. Ранее в ГДР его признавали революционным писателем, в ФРГ — напротив, не считались с этой частью авторского наследия. Возродившийся интерес к экспрессионизму и уменьшение политической напряженности способствовали достижению равновесия в оценке творчества писателя.

Значим был и сам факт организации выставки. И. Швейцер в докладе «Канонизация экспрессионизма. О Марбахской выставке 1960» отмечает, что выставки стали для литературоведов уникальным объектом изучения эпохи лишь недавно. Автор подчеркивает их посредническую роль в процессе историзации экспрессионизма. Выставка 1960 послужила его живописной «инсценировкой»: посетитель будто погружался в эпоху, проходя через пять залов — от ее истоков к завершению. Рядом с манускриптами, письмами, журналами были выставлены фотографии авторов, книжные иллюстрации, рисунки. Здесь же были представлены картины современных художников (семи больших полотен Й. Райхерта — как иллюстрации для семи стихотворений). Во многом благодаря этой выставке экспрессионизм стал восприниматься как синтез литературы и искусства.

В докладе «Об определении понятия, популярности и критике экспрессионизма в художественно-исторической литературе» Р. Пранге освещает проблему особого отражения экспрессионизма в искусствоведческой литературе. Доклад вносит важный вклад в историографию вопроса (автором рассматриваются труды В. Воррингера, П. Фехта, К. Фидлера, М. Шапиро, К. Гринберга, В. Хафтмана и др.). Благодаря этому происходит заполнение очередной лакуны в истории рецепции экспрессионизма, возникшей в результате вмешательства фашизма.

В завершающем докладе А. Небрига «Движение и революция. Политический момент экспрессионистской литературы в процессе эпохообразования вокруг 1960» доказывается, что в ходе второго — послевоенного — открытия экспрессионизма нивелировалось различие между революционной семантикой как эстетически-инсценировочным средством и подлинной политической ангажированностью. Так, послевоенная германистика вписывала «революцию духа» в реестр основных топосов искусства, а сам экспрессионизм — в общелитературный немецкий контекст. По А. Небригу, «немецкую» революцию стоит обозначать как движение, начавшееся еще в эпоху «Бури и натиска»: эстетика идеализма вытесняла политический пафос, политическая революция становилась идейной, и эти идеи были позже подхвачены экспрессионистами. Следовательно, подводит итог Небриг, следует строго различать политические взгляды автора, эстетические манифесты и политические решения эстетических проблем.

В целом, сборник «Экспрессионизм 1960» уже стал важной вехой в истории изучения этого уникального явления мировой культуры, синтезировавшего в себе литературу и искусство.

Ю. КРАСОВИЦКАЯ