«Эта свобода и есть счастье…»

Эти слова А. А. Блока о стихотворении Пушкина «Из Пиндемонти» мне напомнила С. Л. Абрамович, упомянувшая их в своей книге «Пушкин в 1836 году».

Летом 1836 года А. С. Пушкин на нескольких листах с автографами пометил цифрами несколько стихотворений: II – «Отцы пустынники и жены непорочны…»; III – (Подражание италиянскому) («Как с древа сорвался предатель-ученик…»), IV – Мирекая власть («Когда великое свершалось торжество…»), VI – Из Пиндемонти («Не дорого ценю я громкие права…»). Позже исследователи резонно предположили, что это порядок, в котором поэт хотел опубликовать свои произведения. Этот цикл – одна из вершин творчества поэта. Все четыре стихотворения так или иначе касаются религиозно-душевного опыта. Поэт обращается здесь к темам, не совсем для него обычным, вернее, необычными были абсолютная серьезность и искренность в разговоре о божестве, душе, духовной свободе.

Каким стихотворением Пушкин хотел начать цикл и какое он предполагал напечатать пятым, остается неизвестным, оставшиеся же располагаются в следующей последовательности: первое (второе по нумерации Пушкина) – проникновенное переложение великопостной молитвы Ефрема Сирина «Господи и владыко живота моего…». Вторым (третьим у Пушкина) шло переложение итальянского источника – рассказ о смерти Иуды, предавшего Христа. Третьим (соответственно – четвертое у Пушкина) была «Мирская власть» – также о Христе, точнее, также связано со страданием и «великом торжеством» – вознесением, и том фарсе, которым оборачиваются мирские заботы земной власти о «царе царей». Все три связаны со страданиями и мученической смертью Христа, с размышлениями на «последние» темы, с попыткой подготовиться к ответу на «последние» вопросы. А вот последнее, завершающее цикл стихотворение- «Из Пиндемонти» обращается к темам земным – о политических «правах» и о тех правах, также вполне земного характера, которые нужны поэту для счастья ¹.Только в двух стихотворениях цикла, проникнутого единством темы – напряженными душевными переживаниями лирического героя, – появляется политическая тема, тема власти и отношение к ней поэта. В «Мирской власти» показана земная власть в ее неловких попытках «придать важности царю царей». В последнем стихотворении «Из Пиндемонти» речь идет также о власти, но тема его уже не власть мирская и божественная, власть и публика перед лицом распятого Христа, как в предыдущем, а отношения с земной властью самого лирического героя. Стихотворение объединяет с остальными произведениями цикла искренняя, глубоко личная интонация и личная проблематика. В первых трех стихотворениях лирический герой судит себя и окружающее с точки зрения христианских ценностей, а в последнем речь идет исключительно о тех вполне земных свободах и правах, в которых нуждается лирический герой, об отношении личности и власти.

Пушкин формулирует известную максиму: «Для власти, для ливреи / Не гнуть ни совести, ни помыслов, ни шеи» (в черновике – «Пред силою законной / Не гнуть ни совести, ни мысли непреклонной»). Обозначая идеал независимости, знаменитого пушкинского самостостоянья, герой ищет опоры – и находит ее не в обладании политическими правами (то есть не в обладании правом участия в решении вопросов государственной важности) и, конечно, не в низкопоклонстве, а в чувстве личного достоинства, в чаемом поэтом статусе полной личной независимости, в постоянном приобщении к прекрасному в природе и искусстве. Политические права понимаются им как «внешние», эти «права» лишь меняют род зависимости – обладая ими, он, герой, все равно оказался бы зависимым, не от царя, так от народа.

Источники двух стихотворений, второго и третьего, и реалии, послужившие основой для четвертого, исследователям были известны давно ². Относительно источников последнего стихотворения считается установленным, что отсылка к Пиндемонти и к Альфреду Мюссе (еще один вариант заглавия) были намеренной фальсификацией, видимо, чтобы помочь прохождению стихотворения через цензуру: российская цензура того времени была значительно мягче по отношению к произведениям переводным, чем к оригинальным. Но источник деклараций поэта до сих пор не был назван.

Непомнящий считает это стихотворение, во-первых, «органичным», во-вторых, «провалом». Мне же кажется, что это одна из вершин творчества поэта, но что оно не совсем обычно для того рода лирики, к которой тематически принадлежит, а именно лирики политической. Вся политическая лирика Пушкина развивает идеи, имевшие широкое бытование в российской идейной жизни: сначала страстная ненависть к тирании, авторитаризму; затем разочарование в идеях демократии и скептицизм; осторожный прогрессизм; наконец, консерватизм – были вполне в духе сменяющих друг друга общественных настроений в течение правления двух императоров, Александра и Николая. Можно критически воспринимать какие-то декларации поэта: относительно французских политических дебатов или польского восстания 1830 – 1831 годов, но они понятны для любого человека, интересующегося российской историей и литературой начала XIX века. Но где параллели этим замечательным формулировкам:

(ИЗ ПИНДЕМОНТИ)

Недорого ценю я громкие права,

От коих не одна кружится голова.

Я не ропщу о том, что отказали боги

Мне в сладкой участи оспоривать налоги

Или мешать царям друг с другом воевать;

И мало горя мне, свободно ли печать

Морочит олухов, иль чуткая цензура

В журнальных замыслах стесняет балагура,

Все это, видите ли, слова, слова, слова.

Иные, лучшие, мне дороги права;

Иная, лучшая, потребна мне свобода:

Зависеть от царя, зависеть от народа –

Не все ли нам равно? Бог с ними.

Никому

Отчета не давать, себе лишь самому

Служить и угождать;

1. Это отметил В. С. Непомнящий: «Из общего «евангельского» цикла резко выпадает «Из Пиндемонти» («Недорого ценю я громкие права») – выпадает по своему чисто «мирскому» характеру. Это не просто противоречие; это свидетельство того, что путь его (поэта. – А. А.) был не предуказан, навязан, определен головными убеждениями, – это был путь свободный и органичный, потому и изобилующий противоречиями, отклонениями, падениями и подъемами»(Непомнящий В. С. Поэзия и судьба. Книга о Пушкине. М., 1999. С. 412).[↩]
2. См.: примечания к собр. соч. в 10 тт. / Под общей редакцией Д. Д. Благого, С. М. Бонди, В. В. Виноградова, Ю. Г. Оксмана. Т. 2. М., 1959. С. 749 – 750.[↩]