№2, 2011/История русской литературы

Эпизод из истории восприятия «Войны и мира». По материалам переписки П. И. Бартенева

Лев СОБОЛЕВ

ЭПИЗОД ИЗ ИСТОРИИ ВОСПРИЯТИЯ «ВОЙНЫ И МИРА»

(По материалам переписки П. Бартенева) 1

В конце февраля-начале марта 1869 года П. Бартенев, издатель «Русского Архива», получил письмо от Андрея Федоровича Ростопчина, жителя города Иркутска. Вряд ли это имя ведомо современному читателю; между тем личность и судьба бартеневского корреспондента настолько в своем роде замечательны, что вполне заслуживали бы отдельного рассказа, а не только краткой биографической справки, наподобие нижеследующей.

Младший сын Федора Васильевича Ростопчина Андрей родился в 1813 году, когда его отцу было 50 лет. Нашествие было только что вытеснено за пределы России, и Ростопчину-старшему со всех сторон предъявлялись обвинения в сожжении Москвы. Бывший главнокомандующий Москвы отправился за границу, где пробыл 10 лет — первые годы жизни Андрея Федоровича. Перед смертью отец поручил сына опеке Адама Фомича Брокера, бывшего московского полицмейстера, ставшего к тому времени полицмейстером Петербурга. Четырнадцати лет Андрей был отдан в Пажеский корпус, в семнадцать лет выпущен из корпуса в Лейб-гв. Кирасирский полк — здесь начинаются кутежи и безумные траты — вообще он ухитрился за 30 лет промотать огромное состояние, оставленное ему отцом. В 1831 году он участвует в Польской кампании, выходит в отставку и в 1833 году в Москве венчается с Евдокией Петровной Сушковой — будущей писательницей Евдокией Ростопчиной. Когда молодые поселяются в Петербурге, у них бывают Пушкин и Жуковский, Вяземский и В. Одоевский, Плетнев, Соболевский, Мятлев, М. Виельгорский и другие.

В европейском путешествии 1845-1847 годов Ростопчин приобретает картины для художественной галереи, доставшейся ему от отца (большая часть собрания погибла в 1812 году). Эту коллекцию (сначала в Петербурге, потом в Москве) Ростопчин открыл для посетителей. Андрей Федорович то возвращался на службу (в разных должностях), то уходил в отставку, но с 1868 года поселился в Иркутске, где состоял в должности чиновника для особых поручений при генерал-губернаторе Восточной Сибири. После нескольких лет активной службы получил поручение в Петербург (в 1871 году) и в Иркутск уже не вернулся. Жил в Петербурге до самой смерти (1892).

Ростопчин был серьезным библиофилом и библиографом и много сделал для публикации архива отца: немало статей в «Москвитянине» и в «Русском Архиве», сборник (на французском языке) материалов для биографии графа Ф. Ростопчина (вышел библиофильским тиражом 12 экземпляров) и прочие работы, указанные, в частности, Борисом Модзалевским в «Русском библиофиле» 1915 года.

Забота о родительском архиве сочеталась в нем с попечением об отцовской репутации, поэтому материал январской книжки «Русского Архива» за 1869 год не мог оставить его равнодушным: среди прочего там была помещена обширная статья П. Вяземского «Воспоминания о 1812 годе», где были сформулированы претензии князя к вышедшим четырем (из шести) томам «Войны и мира». В частности, Вяземский осуждал тон изображения москвичей, собравшихся в Слободском дворце 15 июля: «…нельзя описывать исторические дни Москвы, как Грибоедов описывал в комедии ее ежедневную жизнь»[2].

Спустя некоторое время на стол издателя «Русского Архива» легло письмо с иркутским штемпелем:

«М. Г. В январской тетради издаваемого вами «Русского Архива» только что прочел я с живейшим участием «Воспоминания о 1812 годе» князя Петра Андреевича Вяземского. Вполне соглашаясь с мнением князя о достоинстве романа графа Толстого «Война и мир», из которого впрочем мною прочтены только первые три части, как русский благодарю его за то, что он заступился за память осмеянных и оскорбленных отцов наших, изъявляя ему сердечную признательность за его старание восстановить истину о моем отце, характер которого так искажен у графа Толстого (не совсем понятно, что в первых трех томах — напомню, до III части второго тома современного издания — могло внушить мысль об искажении характера Ростопчина. — Л. С.). Тем не менее считаю долгом исправить две ошибки, вкравшиеся в статью князя.

1) Князь говорит, что Верещагин был признан государственным изменником и приговорен к тому, чтобы, заклепав в кандалы, сослать его в Нерчинск вечно на каторжную работу, тогда как Верещагин был приговорен Сенатом к смертной казни, и без всякого сомнения приговор этот получил бы надлежащее исполнение, если бы не был предупрежден народною расправою.

2) Приведенные князем слова отца моего французу Мутону: «поди, расскажи твоему царю, как наказывают у нас изменников», — тоже неточны. Отец сказал Мутону: «поди, расскажи твоему царю, что ты видел единственного изменника, которого произвела русская земля»! Слова эти имеют более глубокий смысл, чем приводимые князем, и в них заключается объяснение факта.

С совершенным почтением и таковою же преданностью имею честь быть, ваш покорный слуга граф А. Ростопчин.

Иркутск, 20-го февраля 1869 г.».

23 марта 1869 года Бартенев отправляет это письмо Вяземскому со следующей припиской:

«Я получил из Иркутска прилагаемое письмо, которое по прочтении потрудитесь возвратить мне. Очевидно, что гр. Ростопчин должен будет усилить свои выражения по прочтении 4 и 5 частей «Войны и мира». Посылаю также выписку из книги, свидетельством которой наш великий художник и в то же время полупомешанный историк думает подкрепить и оправдать свою выдумку о бисквитах»[3].

Речь идет об известной сцене — Александра I встречают в Москве; царь, выйдя на балкон дворца после обеда, сначала уронил, а потом начал бросать бисквиты в толпу, собравшуюся под окнами. Вяземский усомнился в возможности подобной сцены, и Толстой просил Бартенева[4] найти ему место в книге С. Глинки, где, как считал Толстой, есть этот эпизод.

Статья в PDF

Полный текст статьи в формате PDF доступен в составе номера №2, 2011

Цитировать

Соболев, Л.И. Эпизод из истории восприятия «Войны и мира». По материалам переписки П. И. Бартенева / Л.И. Соболев // Вопросы литературы. - 2011 - №2. - C. 319-329
Копировать