Эпико-героический взгляд на древнерусский памятник

Суть статьи С.Малевинского сформулирована, на первый взгляд, очень провокативно и смело: все изучавшие «Слово о полку Игореве» исследователи, предвзятые или доброжелательные, не заметили главной интриги древнерусской песни- с какой целью и ради чего она была создана. Согласно уверенному тону автора статьи, ученые, по-видимому, ухитрились не «заметить» как все историко-фактические несогласования, так и все неувязки и несуразицы (если их можно так называть) самого текста «Слова», которые вычленяет и на которых основывает свое предположение Малевинский. Для начала отметим, что такого рода предположение при полном отсутствии библиографии в статье по всем обсуждаемым вопросам- от собственно исторического контекста Руси XII века (политических и родственных отношений князей и их отношений с половцами) до интерпретации этимологии и семантики словоупотребления- по меньшей мере, странно. Как если бы автор статьи «вышел в чисто поле» и свежим, незамутненным взглядом посмотрел на шедевр древнерусской словесности и время его создания и обнаружил там сокрытую доселе истину. В блестяще аргументированном и тщательном ответе А.Ранчина «чистое поле» древнерусской словесности и истории наполнилось содержанием, исторический контекст обрел лицо и точность, предшествующие исследователи «Слова» оказались включены в разговор, и вся картина получилась куда более достоверной и убедительной.

Не являясь специалистом по древнерусской литературе, рискну утверждать, что и на «посторонний» взгляд как сама статья, так и гипотеза выглядят немотивированными и неубедительными. Обширная историческая справка, вся построенная на сомнительных предположениях и представленная без документальных оснований, никак не объясняет главный вывод, сделанный в статье: цель автора поэмы- обелить имя князя Игоря Новгород-Северского в связи с его будущим намерением прийти на киевское княжение. Однако решающими, в конечном счете, становятся содержательные и текстуальные странности поэмы. По мнению Малевинского, для выполнения поставленного «коммуникативного задания» безымянный автор «Слова»: 1) не очень удачно и даже насильственно «героизирует» провалившийся поход князя Игоря и его побег из плена; 2) нелогично и неуместно вводит в песнь эпизод с «вещим сном» Святослава (он мог появиться только, если на самом деле было известно, что князь Святослав видел какой-то тревожный сон, признанный «вещим»). Это-то и становится главным доказательством ориентации автора «Слова» на киевскую публику (и желания польстить ей) в связи с далеко идущими планами князя Новгород-Северского.

Стоит высказать одно замечание, предваряющее разговор о конкретных мотивах и эпизодах, своеобразно проинтерпретированных автором статьи. Прежде всего, автор заведомо исходит из двух непреложных для него положений, связанных между собой единственно возможным способом. Первое заключается в том, что этот памятник древнерусской литературы XII века принадлежит авторской литературной традиции, то есть сложен неким автором в письменной форме («под пером»), второе- именно это объясняет уникальность и своеобычность (или странность и нелогичность, по мнению Малевинского) повествовательных и словесных характеристик «Слова».

При всей нерешенности вопроса о жанровой и генетической природе песни очевидно, что отметать воздействие устной традиции (будь то плач, хвалебная песнь или эпические сказания) на возникновение песни невозможно¹. Как и невозможно при анализе древнего памятника не учитывать тот факт, что и письменные средневековые тексты (хроники, истории и даже ученая поэзия) представляют и излагают исторические и легендарные сюжеты военного и героического характера в виде серии устойчивых тем, мотивов, заимствуя их, в частности и по преимуществу, у эпоса, а шире- у фольклорной традиции в целом. Соответственно и законы сложения, и внутреннее «коммуникативное задание» должны оцениваться совершенно иначе.

Исходя из неверной посылки, Малевинский читает текст «Слова» почти буквально и не учитывает, что «нелогичный» эпизод (поступок, оценка, фраза) может оказаться вполне понятным и логичным, если рассматривать его не как отражение исторического факта, а как проявление в трансформированном виде набора, скажем, эпических мотивов. Фольклорно-эпическая структура «Слова» (на уровне тем, мотивов и системы эпических ролей) просматривается на взгляд исследователя эпоса достаточно отчетливо². Заметим себе, что «книжность» памятника этого не отменяет ни в малейшей степени- записанная устная песнь (А.Лорд даже пытался предложить для такого рода памятников специальный термин- «переходный текст»³) или поэма, сложенная певцом по образцу устных песен, все равно придерживается традиционно-эпического принципа выстраивания образа героя и событий с ним связанных. Посмотрим с этой точки зрения на логику рассуждений Малевинского и его отдельные аргументы и соображения.

Главное содержание статьи- несогласие с интерпретацией идеологического подтекста или призыва, содержащегося, по мнению большинства исследователей, в древнерусском памятнике. Идея призыва русских князей к объединению никак, с точки зрения Малевинского, не согласуется со структурой поэмы, которая начинается и заканчивается эпизодами, связанными с князем Игорем. Если бы, рассуждает Малевинский, идеологическая задача «Слова» заключалась в осуждении междоусобиц, то никакой потребности «создавать позитивный имидж князя» не было бы; более того, наоборот, стоило бы подчеркнуть плачевный результат его «самовольного» похода и осудить его, а не творить героический образ на пустом месте, затемняя истинные контакты князя с половцами.

1. Жанровой природе «Слова» посвящено значительное количество работ (Д. Лихачева, А. Робинсона, В. Абаева, Л. Боевойи др.). Сторонники фольклерного генезиса усматривают его истоки в устной традиции «плачей», «слав», эпических песен. См. обзор точек зрения и библиографии в статье «Жанр «Слова»» (Энциклопедия «Слова о полку Игореве» в 5 тт. Т.2. Г-И.СПб.: Дмитрий Буланин, 1995). [↩]
2. Об эпической природе «Слова» см.: Робинсон А.Н. «Слово о полку Игореве» и героический эпос средневековья// Вестник АН СССР.1976. №4; Mann R. The Song of Prince Igor: Russia’s Great Medieval Epic. Lawrence, Kansas; Eugene, Oregon: Coronado Press- Vernyhora Press, 1979; Манн Р. «Песнь о полку Игореве»: Новые открытия. М.: Языки славянской культуры, 2009. [↩]
3. В контексте общей теории А.Лорда есть несколько проблем, которые приобретают особую актуальность применительно к памятникам средневековой литературы. Определив понятие устной традиции и устного текста, с одной стороны, и письменной литературы, с другой, Лорд просматривает различные стадии движения от одной к другой, их встречи, их пересечения в пространстве одного текста и т.д. См.: Lord A. The Transitive Text// Lord A. The Singer resumes the Tale. Ithaka; London, 1995.[↩]