Е. В. Казарцев. Введение в сравнительное стиховедение. Методы и основы анализа

Е. В. К а з а р ц е в. Введение в сравнительное стиховедение. Методы и основы анализа. СПб.: Филологический фак-т СПбГУ, 2015. 104 с.

Впервые серьезно поставлен вопрос о своеобразии национальных видов стихосложения в ритмике, а не только в метрике. Также впервые сказано о распространении силлабо-тоники преимущественно в ямбическом варианте (хорей почти везде ассоциировался с фольклором) не с запада на восток, а с севера на юг Европы. Неожиданной для многих окажется роль Нидерландов, которым стиховеды не уделяли должного внимания. «К XVII-XVIII вв. культурный центр Европы практически полностью переместился из южного средиземноморского ареала на север. Ведущие страны теперь уже не Греция, Италия и Испания, а Англия, Нидерланды, Германия и Швеция. Передовая система стихосложения распространяется вначале в этом наиболее прогрессивном культурном ареале» (с. 41). Победив в Северной войне, к нему присоединилась Россия, быстро преодолевшая влияние Польши, которое стало архаическим. Исходным европейским стихом со Средних веков был силлабический. В передовых Нидерландах «силлабо-тоника возникла естественным путем, в процессе эволюции, в то время как немецкий и русский ямб были заимствованы: немецкий — из северонидерландского, а русский, в основном, из немецкого стихосложения» (с. 90).

У славян литературный стих развился не из народной поэзии. Ритмы последней восходят к общеевропейскому силлабическому безрифменному стиху. У западных славян и украинцев рифма возникла под влиянием позднейшей западноевропейской литературной традиции; у южных славян и русских она не прижилась. «Формы исконной силлабики лучше всего сохранились у болгар (8-сложник) и у сербов (10-сложник). Сербский стих, в отличие от болгарского, сохранил противопоставление слогов по долготе — краткости, а следовательно, сохранил и квантитативную концовку. Здесь так же, как и в праиндоевропейском стихе, на предпоследнем слоге предпочитается долгота» (с. 36). Со временем южнославянский стих заметно тонизировался: болгарский 8-сложник — в сторону ямба, сербский 10-сложник — в сторону хорея. В восточнославянском фольклоре силлабика давно утратилась, но была силлабо-тоническая тенденция, уловленная Тредиаковским. Та же тенденция наблюдается в чешской силлабике.

У русских поэтов, как и у западноевропейских, литературная силлабо-тоника развивалась быстрее, чем у остальных славян. У южных — ее становление происходит на сто с лишним лет позже, в 1840-1860-х годах, притом скорее не под внешним влиянием, а на своей национальной почве. При этом у сербов она не вытеснила традиционную силлабику, а у болгар получила распространение лишь в 1870-е годы. В польской поэзии стала довольно широко использоваться в малых формах, но не в крупных.

Русский стих влиял на украинский и белорусский. Однако в белорусском силлабика господствовала вплоть до 1890-х годов, а на Украине силлаботонизация стиха началась в конце XVIII века и 4-стопный ямб постепенно стал ведущим классическим размером. Правда, у Шевченко «он соседствует с народным силлабическим стихом», и вообще в украинской силлабо-тонике «допускаются, хоть и редко, такие сдвиги ударений, которые совершенно исключаются в русском классическом стихе», возможно, «под влиянием западноевропейской версификации» (с. 46). Но у разных западных народов свои особенности ритма стиха. «Если в русском стихе основным средством взаимодействия метра и языка стал пиррихий, а в немецком наряду с пиррихиями (которых там не так много) таким средством является относительная акцентная выделенность слога, то в английской поэзии одним из характерных средств подобного взаимодействия можно считать переакцентуацию» (с. 25).

Стиховедческая школа покойной М. Красноперовой, наиболее видным наследником которой является Е. Казарцев, соотносит ритм конкретного стиха не только с естественным ритмом прозы, но и с устанавливающейся собственно стиховой традицией, а также с влиянием строения предшествующих строк текста на последующие, учитывает механизм «долговременной памяти, способной хранить и воспроизводить ритмические эффекты» (с. 96). Подсчеты показали, что для нидерландского стиха источником языковой ритмики послужил словарь развитого литературного языка, для немецкого — скорее словарь народной словесности, а первая русская силлабо-тоническая ода, написанная молодым Ломоносовым в Германии, «опиралась на ритмический словарь немецкой прозы» (с. 92). С 1739-го по 1764 год ломоносовская ритмика прошла еще и ориентацию на ритмические словари высокого стиля, несколько сниженного, и, наконец, на такой, который близок словарю прозы Пушкина. Следовательно, «есть основания считать, что эволюция ритмической стилистики русского языка в значительной мере опережала развитие естественно-языковой стилистики» (с. 93). То есть активно работали не чисто речевые, а собственно художественные закономерности поэтического языка. Таков основной результат проверки гипотезы «о характере языкового резерва ритмики стиха и о механизмах стихосложения» (с. 86).

Основной же недостаток содержательной, емкой книжки — опора автора на небольшой, статистически не представительный материал. Но лиха беда начало. Главное — есть методика.

Сергей КОРМИЛОВ

Московский государственный университет