№4, 2015/Книжный разворот

Е. П. Зыкова. Литературный быт и литературные нравы Англии в XVIII веке: искусство жизни в зеркале писем, дневников, мемуаров

Е. П. З ы к о в а. Литературный быт и литературные нравы Англии в XVIII веке: искусство жизни в зеркале писем, дневников, мемуаров. М.: ИМЛИ РАН, 2013. 232 с.

Об английском XVIII веке у нас написано немного, еще меньше о том периоде, который именуется «августинским веком» английской литературы. Памятны статьи и книги И. Шайтанова, а также изданная и прокомментированная им антология «Англия в памфлете» (1987), плюс несколько диссертаций… Новая книга Екатерины Павловны Зыковой (в 1999-м ею была опубликована монография о георгиках «Пастораль в английской литературе XVIII века») посвящена прежде всего «августинскому веку» в его самых характерных проявлениях: искусстве жизни и высказывания.

Создавая в романе «Орландо» своего рода историю английской литературы, Вирджиния Вулф не случайно представила «августинский век» как эпоху кофеен, клубов, литературных салонов, время, когда огромное значение придавалось остроумной беседе, а литературные произведения часто включали все те же остроумные высказывания, только заново отделанные. В своей книге Е. Зыкова опирается на сформулированное Б. Эйхенбаумом представление о «литературном быте», который может приобретать значение литературного факта. Избранная ею эпоха дает богатейший материал для исследования явлений такого рода: памфлет и журнальная статья (эссе) именно тогда стали литературными жанрами, литературные беседы, письма, дневники, критические эссе, жизнеописания (биографии, автобиографии, мемуары) являлись признанной частью литературного процесса, писатель же, именовавшийся «литератором» (man of letters), бывал знаменит не столько написанным, сколько сказанным, талантом блистать в разговоре.

Книга представляет собой настоящий компендиум сведений по литературному быту английского XVIII века. Она открывается главой о кофейнях, клубах и салонах как о социальных сферах, культивировавших публичный разговор, ибо «культура «публичного разговора» <…> к середине века стала уже наиболее яркой чертой эпохи» (с. 24). Внимание к искусству разговора рассматривается автором как признак нового состояния культурного мира, при котором беседа скорее, чем ученые трактаты, учит «пользоваться разумом» (Шефтсбери). Основные принципы «публичного» разговора, как они разработаны «августинцами», остаются актуальными для современного мира: непринужденность и открытость поведения (Дж. Аддисон), забота об удовольствии тех, кто слушает (Р. Стил), обращение к темам, интересным большинству присутствующих, возможность высказаться для других (Г. Филдинг).

Автор рассказывает историю лондонских кофеен, сегодня широко известных тем, что они положили начало развитию «публичной сферы» в политической культуре Запада, а в начале XVIII века воспринимавшихся как место, где собирались блестящие умы эпохи, образовывались литературные сообщества. Свифт, Поуп, а также Аддисон и Стил были завсегдатаями кофеен, сюда приносили письма в журналы «Болтун» и «Зритель», здесь создавались литературные моды, мнения, репутации, обеспечивался успех у публики той или иной пьесы. Еще большим весом обладали политические и литературные клубы, в которых «воплощался дух общительности, свойственный новой культуре» (с. 29). Кит-Кэт Клуб, Клуб Мартина Скриблеруса, Литературный клуб представляли мир политики и литературы с мужской точки зрения. Пишущим дамам оставались салоны, хотя иной раз хозяйки салонов, пользовавшиеся немалым влиянием в литературном мире, не писали ни стихов, ни прозы, как миссис Визи, чьим талантом было собирать в одной гостиной самых разных литературных знаменитостей. Автор увлеченно объясняет, что именно означало понятие «синий чулок», возникшее в литературных салонах Э. Робинсон Монтегю, Э. Визи и Ф. Глэнвилл Боскавен, какая атмосфера создавалась в каждом из салонов, что представляло собой литературное творчество участниц салонных бесед.

Шесть других глав книги являются портретами литераторов, чью значимость признавали современники. Однако эти главы отнюдь не производят впечатления разрозненных, поскольку объединены общей мыслью: автора живо интересует savoir vivre, «искусство жить», как оно виделось XVIII веку. Под искусством жизни понималось «одинаково успешное и творческое исполнение личностью всех предложенных ей жизнью ролей: частных (мужа, отца семейства, друга) и общественных (члена своего сословия, гражданина)» (с. 8). Основу этого представления составляет протестантская этика, но сильнейшим образом сказывается и концепция человека в ранней просветительской мысли. В поле зрения исследовательницы попадают самые разные аспекты жизненной практики английских литераторов XVIII века: не только творчество и этические ценности, но политическая деятельность и продвижение написанного на книжном рынке, дружба и вражда, семейная жизнь, отношение к славе и деньгам. Хотя здесь, мне кажется, автор книги не всегда справедлива. Строго судя безупречного в глазах современников Джозефа Аддисона за его крайнюю практичность в делах финансовых, Е. Зыкова мыслит в категориях общехристианской этики и не учитывает, что финансовое благополучие и аккуратность в денежных вопросах были добродетелями в протестантском мире. Однако мысль о том, что Аддисону в целом не удается органично «соединить христианскую мораль с римским правом», вполне справедлива. Человек нового мира, «Аддисон воплотил в своей творческой биографии новую, светскую модель поведения, ориентированную на следование букве закона» (с. 84).

Исполняя принадлежавшую прежде священнику роль «учителя жизни», литератор «августинской» эпохи выстраивал и переосмысливал свою жизнь в соответствии со своими убеждениями и моральными установками. При этом идеальный образ каждый раз брал верх над реальностью, как проницательно заметила В. Вулф, в эту эпоху «царила иллюзия». По мысли Е. Зыковой, «августинцы» и те, кто, как Стерн, идут следом, создают из своих биографий целый мир металитературных образов. На основе писем, воспоминаний, мемуаров исследовательница показывает зазор между репутацией и фактами. Бытовавшие в сознании современников образы Джозефа Аддисона — «совершенного человека», Александра Поупа — образцового поэта, Сэмьюэла Ричардсона — романиста в роли «отца семейства», Лоренса Стерна — «сентиментального героя» конструировались самими литераторами. В главе об Аддисоне описывается стратегия жизни сродни исполнению роли в неоклассицистической трагедии; в главе о Поупе — творение «горацианской персоны» (Л. Гильямет) в переписке с друзьями; в главе о Ричардсоне — создание в письмах к читательницам наставительной фигуры «отца семейства»; в главе о Стерне — последовательное отождествление в переписке и дружеском общении собственной личности с литературными героями — пастором Йориком и Тристрамом Шенди. Из этого ряда несколько выпадает герой шестой главы Сэмьюэл Джонсон, по мнению автора книги действительно являвший собой «совершенного человека» «августинской» эпохи, высокие достоинства которого лишь слегка снижаются пристрастием к победам в салонных состязаниях в остроумии.

Последняя, седьмая, глава посвящена графу Честерфилду и наступлению иной эпохи, отразившемуся в его журнальных эссе и «Письмах к сыну» (1774). Искусство жизни по-прежнему требует совершенства в разных сферах человеческого бытия, но теперь l’homme universel не столько утверждает достоинство и возможности человека, сколько должен всячески стремиться к успеху. Для Честерфилда общепризнанный идеал теряет свое значение, его место заступает желание «во всем превосходить окружающих» (с. 204), знаменующее вступление в свои права нового понятия конкуренции, а также не менее важного представления о манипуляции другими как о способе достижения успеха. «В сущности, совершенный человек в представлении Честерфилда, — заключает автор, — это совершенный политик, знающий, как приобрести и удержать власть» (с. 211). Рассказывая об «искусстве жить», Е. Зыкова описывает эпоху, с которой начинается мир, где мы живем: в XVIII веке вызревает модернизированная культура — от секуляризации этической нормы в пределах неоклассицистических воззрений до вытеснения нормы индивидуальными «эгоистическими» целями.

Несмотря на некоторое злоупотребление описательностью — вполне, впрочем, извинительное, если учесть колоритность представляемого материала, — автора книги литературный быт интересует не сам по себе, но в соотнесенности с литературным процессом. Исследуя модели поведения, которые избирали английские литераторы на протяжении XVIII века, Е. Зыкова предпринимает попытку разобраться в хитросплетениях литературных тенденций, связанных с Просвещением, неоклассицизмом, сентиментализмом, рококо. Вывод, к которому она приходит, не кажется бесспорным: для «августинцев» «сохраняют свою силу традиционные классицистические идеи», а «нравственные идеи собственно просветительского характера» становятся востребованными лишь во второй половине века (с. 219). Но вера в возможность преобразования личности на основе разума, из которой исходило «августинское» представление об «искусстве жить», характерна для Просвещения с первых его шагов, и привязывать идеи «августинцев» к классицистическим воззрениям XVII века представляется анахроничным, недаром в англоязычном литературоведении относительно «августинского века» принят термин «неоклассицизм».

Есть и другие, менее важные возражения. Интерес к «своеобразному, чудаковатому, смешному», характерный уже для Филдинга, вряд ли можно расценивать как проявление предромантического представления о человеческом характере, как об этом говорится на странице 160. Сомнения вызывает словосочетание «буржуазный век», примененное к порядку вещей, установившемуся в Англии конца XVIII века. Думаю, неверно переводить употребленное в XVIII веке слово «businessman» русским «бизнесмен» (с. 99), из самого контекста ясно, что имеется в виду «человек, занятый какой-либо профессией» (актуальное для XVIII века значение в Оксфордском словаре английского языка: «юрист, поверенный, посредник в делах»), а не «предприниматель» на современный лад.

Книга заслуживает всяческого внимания: насыщенная материалом, живо написанная. Хотелось бы, однако, пожелать лучшего полиграфического исполнения, поскольку и портреты, и иллюстрации жизненно необходимы в разговоре о литературном быте.

О. ПОЛОВИНКИНА

Статья в PDF

Полный текст статьи в формате PDF доступен в составе номера №4, 2015

Цитировать

Половинкина, О.И. Е. П. Зыкова. Литературный быт и литературные нравы Англии в XVIII веке: искусство жизни в зеркале писем, дневников, мемуаров / О.И. Половинкина // Вопросы литературы. - 2015 - №4. - C. 386-389
Копировать