Джордж Элиот и ее роман «Миддлмарч». Перевод с английского И. Поповой

Лет десять тому назад в Оксфордском университете была учреждена ежегодная лекция по сравнительному литературоведению, читать которую должен выдающийся ученый. В качестве первого лектора был приглашен профессор Джордж Стайнер, всемирно известный благодаря своим масштабным исследованиям европейской и античной литератур. В этой своей лекции он размышлял о великих национальных классиках: о Шекспире, о Расине. Почему, спрашивал он, Шекспир «выдерживает» переводы на другие языки, а Расин нет? Эта загадка распространяется и на прозу. Профессор Стайнер обратил внимание на то, что «сэр Вальтер Скотт стоит у истоков традиции романтического историзма, простирающейся от Мадрида до Одессы. В то время как Джордж Элиот, величайшая из английских романистов, остается значимой фигурой лишь в пределах национальных границ».

Среди трехсот или четырехсот его слушателей половина, вероятно, немедленно бы согласилась с тем, что Джордж Элиот – величайший английский романист. Другая половина, возможно, начала бы взвешивать конкурентоспособность Диккенса, но тогда какой из его романов – «Холодный дом»? «Крошка Доррит»? – мог бы соперничать с романом Джордж Элиот «Миддлмарч»? Никто из английских романистов не

достиг уровня этих двух викторианцев, однако за пределами англоговорящих стран они воспринимаются далеко не как равные величины. Диккенс известен во всем мире (пусть даже в России широкой известностью пользуются не самые главные его произведения, а такие, как «Записки Пиквикского клуба»); творчество Джордж Элиот, если вообще принимается во внимание, то лишь как добротное интеллектуальное занудство. В России университетские преподаватели, сами не особенно склонные читать ее романы, рекомендуют студентам всего лишь два: «Мельницу на Флоссе» и «Сайласа Марнера».

При этом для многих – возможно, для большинства английских читателей, знающих толк в литературе (среди них найдутся и почитатели Диккенса), очевидно, что предпоследний роман Джордж Элиот «Миддлмарч» – величайший из написанных на английском языке.

Такое расхождение в оценках должно было бы озадачить любого россиянина, серьезно читающего и стремящегося понять зарубежную литературу. Представьте себе образованного англичанина, лишь смутно слышавшего о «Войне и мире» или (более близкое сравнение) об «Анне Карениной»; вообразите, что ему и в голову бы не пришло прочесть эти романы! Как бы вы объяснили, в чем здесь причина? В данной статье я пытаюсь показать, почему нельзя игнорировать «Миддлмарч». Предложив краткий обзор жизни Джордж Элиот, я рассмотрю те истоки, которыми питались ее воображение и интеллект. Я приведу примеры из ее прозы, проанализирую некоторые особенности романа «Миддлмарч», свидетельствующие о его выдающейся значимости, и порассуждаю по поводу того, почему Джордж Элиот не смогла затронуть читательское воображение россиян.

ЛИЧНЫЙ И ОБЩЕСТВЕННЫЙ КОНТЕКСТ

ТВОРЧЕСТВА ДЖОРДЖ ЭЛИОТ

Гений писателя не создается жизненными обстоятельствами, но они способны пролить свет на то, почему определенные темы в его творчестве являются особенно важными. Джордж Элиот – ее настоящее имя Мэри Энн Эванс – родилась в 1819 году. Ее родители – Роберт и Кристина Эванс. Роберт был управляющим имением одного землевладельца в центральных графствах Англии. В русской литературе управляющий имением – распространенный персонаж. Все они либо не в состоянии что-либо сделать, либо ведут себя жестоко по отношению к зависимым от них крестьянам. Роль Роберта Эванса, управляющего поместьями Арбери, была иной. Земля в Англии драгоценна: от управляющего требуется знание почв, сельского хозяйства, строительства, земледелия и землеустройства, но также и умение ладить с независимыми фермерами, арендующими землю у помещика. Ребенком Мэри Энн часто сопровождала отца и была свидетелем его общения с самыми разнообразными людьми в процессе управления имением. Став автором романов, она с одинаковой убедительностью писала о деятельности как мужчин, так и женщин.

С пяти лет она училась в местной школе, и очень скоро ее признали ребенком выдающихся способностей. Далее ее образование продолжалось в Ковентри, в школе для девочек, где не по годам развитая Мэри Энн стала яростной приверженкой протестантской евангелической церкви. Такому мировоззрению нелегко найти российский аналог. Ее вера была чем-то сродни вере русских старообрядцев. Восприняв кальвинистские идеи об избранных и проклятых, она изо всех сил пыталась отказаться от радостей жизни и понять свое собственное отношение к Богу. Когда умерла ее мать, шестнадцатилетняя Мэри Энн взяла на себя все заботы по дому; она продолжала учиться, самостоятельно постигая языки и литературу и в то же время предаваясь вере со всем свойственным ей душевным рвением.

Мэри Энн было немногим более двадцати лет, когда она встретилась в Ковентри с компанией интересных и умных людей. С ними она могла обсуждать теологию, политику, литературу, естественные науки, музыку и многое другое. Семья Брей была типична для среды мануфактурщиков-нонконформистов: их мнения насчет политики и религии отличались радикализмом, они старались сделать все возможное для повышения общественного статуса работников мануфактуры и их образования. Такого рода семьи в провинции не были редкостью. Независимая мысль часто процветала вдали от Лондона.

Мэри Энн начала читать книги, рекомендованные новыми друзьями, а также перечитывать Библию. В результате она, сама того не желая, пришла к выводу, что Иисус был человеком, а не божеством, и что многие из христианских доктрин, которых она ранее придерживалась, наносили вред тем, кто в них веровал. Хотя ее переход на позиции интеллектуально и научно обоснованного атеизма не был таким уж необычным среди английских интеллектуалов того времени, он значительно отличался от схожих процессов в большинстве европейских стран, включая Россию. Мэри Энн не была агрессивно антиклерикальна, она не придерживалась радикальных взглядов в политике и сознавала, что утрата веры чревата серьезными культурными последствиями. Тип антицерковного революционера, противостоящего установившимся общественным институтам, в Англии фактически не существовал. Да, здесь были неверующие, и они, возможно, чувствовали общественное неодобрение, однако вносили свой вклад в научные и социологические споры 1840-х годов – наряду с теологами, учеными, политиками и литераторами. Будущая писательница не ощущала себя изгоем.

Отказ от того, во что она раньше верила, был для Мэри Энн не просто этапом взросления; она хорошо осознавала, что в ней борются два разнонаправленных импульса: с одной стороны, ее вдохновляла идея самоотречения, с другой – ей были необходимы интеллектуальная и эмоциональная активность, контакт с внешней действительностью. Знание немецкого языка, который она выучила самостоятельно, и жажда деятельности определили ее согласие выполнить огромную работу – перевод «Жизни Христа» Г. Ф. Штрауса. Штраус рассматривал Иисуса в конкретном историческом контексте и тщательно опровергал все мифы, которыми, по его мнению, обросла жизнь Христа. Мэри Энн был ненавистен холодный академический подход Штрауса. Она, возможно, и утратила веру в Бога, но ей хотелось, чтобы Христос оставался таинственным, прекрасным и продолжал возбуждать человеческую любовь и сострадание.

Когда в 1849 году умер отец Мэри Энн, она переехала в Лондон и быстро приобрела репутацию в литературных кругах, став в 1851 году заместителем редактора (а по сути, реально работающим редактором) «Вестминстерского ежеквартального обозрения», одного из главных толстых журналов в Британии. В возрасте немногим более тридцати, она познакомилась не только с британскими писателями, радикалами и социальными реформаторами, но также и с теми, кто бежал от европейских революций. Ее эссе в «Вестминстерском обозрении» свидетельствуют о живом интересе к идеям и проектам, обсуждавшимся во всей Европе. В отличие от многих своих соотечественников она никогда не была лишь жителем «маленькой Англии». Мэри Энн могла с уверенностью писать о столь различных предметах, как родовая община, модная литература, религиозные переживания и современная философия. Для многих знавших ее она была выдающейся женщиной и осталась бы таковой, даже если бы не стала писательницей.

Среди ее поклонников числился философ Герберт Спенсер. Между двадцатью и тридцатью годами Мэри Энн несколько раз влюблялась, однако, исполняя роль домоправительницы при отце, она не могла рассчитывать на продолжение отношений. После смерти отца, с переездом в Лондон, ситуация изменилась. Она и Герберт Спенсер были увлечены друг другом и, судя по всему, обсуждали возможный брак, но Спенсер в конце концов решил (достаточно мудро), что предпочитает оставаться холостяком. Мэри Энн горевала недолго. Она полюбила хорошо известного в литературных кругах Лондона Джорджа Генри Льюиса. Человек большого ума, остроумный, обаятельный, с разносторонними интересами, Льюис в молодые годы вместе с женой Агнес предпринял эксперимент «свободных» отношений с другой парой – Торнтоном и Катариной Хант. Эксперимент не оказался для него удачным: к трем сыновьям, которые были у них с Агнес, та родила еще четверых детей от Торнтона Ханта. Брак Льюиса разрушился, однако он продолжал материально поддерживать Агнес и ее детей. Вероятно, он не предвидел одного следствия своей щедрости: он «прощал супружескую неверность», следовательно, с юридической точки зрения не имел права на развод с Агнес. Не в состоянии разорвать брак, он был вынужден объяснить Мэри Энн, что никогда не сможет на ней жениться. Эта пара оказалась в парадоксальной ситуации: они признавали ценности супружеской жизни, но не могли заключить брак и отказались скрывать свои отношения. Мэри Энн, переводившая тогда «Сущность христианства» Людвига Фейербаха, заявила, что совершенно согласна с идеей последнего о том, что человеческое совершенство более всего проявляется в «свободных любовных отношениях». В 1855 году Льюис и Мэри Энн открыто поселились вместе как неженатая «супружеская» пара.

Многие из знакомых и даже друзей Мэри Энн посчитали ее поведение скандальным и непростительным. Но такая реакция резко контрастировала с отношением космополитических обществ Веймара, Берлина и других городов Европы, где Мэри Энн и Льюис провели первые восемь месяцев совместной жизни. Неудивительно поэтому, что повсюду в ее романах мы находим сочувственный интерес к континентальным мнениям и спорам, хотя в основном действие этих романов происходит в сельской Англии. И Льюис, и Мэри Энн на протяжении всей жизни с большим энтузиазмом относились к немецкой культуре, особенно к музыке, а также к естественно-научным исследованиям (это было время, когда свет увидели сочинения Дарвина). Они прожили вместе два года, и тогда Мэри Энн начала свое первое художественное произведение «Сцены клерикальной жизни», опубликованное в 1857 году в «Блэквудз Мэгэзин» и.отдельной книгой – в 1858-м.

Как автор художественных произведений Мэри Энн взяла

псевдоним «Джордж Элиот» (так мы и будем называть ее в дальнейшем).

РОМАНИСТ ДЖОРДЖ ЭЛИОТ

За «Сценами клерикальной жизни», включающими в себя три новеллы, последовали: в 1859 году «Адам Бид», в 1860-м «Мельница на Флоссе» и в 1861 году «Сайлас Марнер». Все четыре произведения пользовались огромным успехом у читателей, наслаждавшихся бытовыми сценами в «Адаме Биде», близостью персонажей «к жизни», страстями и страданиями Мэгги Талливер. Рецензенты в литературно-критических журналах того времени немедленно признали, что в литературе появилась новая значительная фигура; сначала, благодаря псевдониму, ее принимали за мужчину. Более всего критиков поражала авторитетность авторского голоса – та авторитетность, которая таится в глубине самой прозы.

После «Сайласа Марнера» Джордж Элиот занялась поиском сюжетов, которые сделали бы возможным исследование современных ей споров по поводу общества, естественных наук и этики, в то же время дистанцируясь от них и сохраняя необходимую объективность.

Задачей ее следующего романа «Ромола» (1863), действие которого происходит во Флоренции в конце XV века, во времена Савонаролы, является исследование роли отдельных личностей во времена религиозного фанатизма и политического брожения. Роман «Феликс Холт, радикал» начинается живым описанием Средней Англии в 1832 году, когда страну раздирали споры по поводу билля о парламентской реформе. Ни один из этих романов не является вполне удачным. «Ромола» охватывает большой пласт флорентийской жизни 1490-х годов, однако личное переживание и живой юмор «Адама Бида» или «Сайласа Марнера» здесь отсутствуют. Читатель может задаться вопросом: «Действительно ли во Флоренции того времени у людей было подобное мироощущение?» В «Феликсе Холте», хотя автор и исследует мир более полно и последовательно, чем в «Мельнице на Флоссе», ей не удается собрать воедино многообразие сюжетных линий и различных тем. Зато следующий роман, «Миддлмарч» (1872), оказался блестящим успехом.

Что же делает Джордж Элиот великим романистом? Тут на помощь приходят сопоставления и контрасты. В целом она обладает «весомостью» и серьезностью Толстого, разделяет многие из его интересов. Диккенс же, без сомнения великий романист, является абсолютной противоположностью Джордж Элиот. Их восхищение друг другом не было лишено настороженности.

Откройте чуть ли не наугад страницу любого из ее романов, и вы немедленно заметите, что Джордж Элиот говорит со своими читателями голосом зрелого человека, ожидающего от нас ответной реакции думающих, зрелых людей. Удовольствие от чтения ее романов заключается, в частности, в чувстве общения с другим человеком, способным к состраданию и юмору, много знающим и никогда не подсовывающим нам сентиментальности или притворства. (Встречающиеся время от времени в ее романах сентиментальные отрывки являются частным сбоем в работе воображения; они не характерны для ее видения мира.) И, поскольку она не публиковалась до тридцати восьми лет, нам не приходится преодолевать страницы, свидетельствующие о юношеском самопотакании. Она, по крайней мере на своем родном языке, – отличный собеседник.

Чтобы проиллюстрировать некоторые особенности ее прозы, возьмем отрывок из «Миддлмарча», описывающий эпизод из ранних лет Терциуса Лидгейта, умного мальчика, до тех пор не увлекавшегося ни одним из школьных предметов#   Роман цитируется по изданию: Элиот Дж. Миддлмарч (Картины провинциальной жизни) / Пер. И. Гуровой и Е. Коротковой. М.: Худ. лит., 1981. Поскольку данный перевод весьма несовершенен, в тех случаях, когда он вызывает наибольшие сомнения, мы даем в скобках фрагменты оригинала (Прим. переводчика).##.

«Но однажды во время каникул дождливая погода заставила его перерыть домашнюю библиотеку в поисках чего-нибудь еще не читанного. Тщетная надежда! Хотя… А вон те пыльные тома с серыми бумажными корешками и выцветшим тиснением? Тома старой энциклопедии, покой которых он никогда прежде не нарушал. Почемубыненарушитьеготеперь?