Двойной портрет
А. Нинов, М. Горький и Ив. Бунин. История отношений. Проблемы творчества, «Советский писатель», Л. 1973, 568 стр.
Это сравнительно редкий в нашем литературоведении жанр: книга о двух русских писателях – М. Горьком и И. Бунине. Два литературных портрета, которые, однако, не сложены механически, не сброшюрованы, а сопоставлены, и сопоставлены сложно.
Я вспоминаю сейчас еще одну такую книгу – книгу В. Лакшина о Льве Толстом и Чехове. В ней была показана не только связь между двумя писателями, но и конфликт между ними. Конфликт естественный и неизбежный, Да и может ли быть иначе? Толстой, Чехов, Достоевский, Горький, Бунин слишком яркие индивидуальности, чтобы «сходиться» надолго и во многом.
А. Нинов пошел по труднейшему пути. Он выявил совпадения и вскрыл противоречия. Он подвел историю взаимоотношений Бунина и Горького к тому идейному и философскому разрыву, который произошел после Октябрьской революции, когда эти писатели оказались по разные стороны баррикад. Он показал причины этого разрыва – литературные, политические, философские, социальные.
Но сделал он все это, предварительно дав два литературных портрета, которые написаны с мастерством и увлеченностью. А для этого ему в свою очередь понадобилось привлечь редчайший материал – архивный, газетный, эпистолярный, мемуарный, – чтобы охарактеризовать русскую литературу конца XIX- начала XX века, «приплетая» попутно множество имен и названий. Иначе говоря, помимо двух главных портретов, в книге А. Нинова множество выразительных микропортретов, которые и составляют историко-литературный фон книги.
Круг литературных имен в книге А. Нинова широк по необходимости: Лев Толстой, Чехов, Короленко, Леонид Андреев, Куприн, Блок, Брюсов, Бальмонт, Сологуб, Скиталец и др. Это не пассивный фон, но активный. Когда надо, «второстепенный» герой выходит на передний план, образуя диалогическую ситуацию с одним из главных героев книги. Так возникают двойные, а то и тройные портреты: Лев Толстой – Горький, Чехов – Бунин —
Горький, Бунин – Леонид Андреев – Горький и т. д. «Не последняя задача исследователя – восстановить эти минуты, раскрыть то настоящее, чем люди живы, – независимо от всех и всяческих перемен», – пишет исследователь.
Портреты Горького и Бунина развернуты во времени: в их отношениях друг с другом и с другими, в их отношении к событиям – от интимных до глобальных. Литературный анализ сменяется психологическим этюдом, а на смену последнему приходит исторический обзор. Это неизбежное соединение под одной обложкой различных жанров: объект (Бунин – Горький) рассмотрен с нескольких точек зрения и объемное изображение возникает при сложении различных аспектов.
Восемнадцатилетнее личное знакомство Бунина и Горького – от первой апрельской встречи 1899 года у витрины книжного магазина в Ялте до последней, петербургской, в апреле 1917 года, о которой потом вспомнит Бунин («И расстались мы с ним дружески – в Петербурге семнадцатого года – расцеловались на прощанье – навсегда, как оказалось…»), – знакомство это хронологически пришлось на период следующих друг за другом исторических и культурных сломов, глобальных изменений в мире. Октябрь 1917 года был завершением этого нарастающего хода истории. И уже не личные пристрастия и симпатии клались в основу человеческих отношений, а точка зрения на историю. Это связывало людей, и это разводило их в разные стороны.
История определила (и предопределила) союз Бунина и Горького. Она же была причиной их разрыва.
Впрочем, фундамент их дружбы был всегда непрочным, и сама дружба строилась на взаимных уступках друг другу, покуда уступки были еще возможны. Они принимали друг друга, несмотря на разногласия. В 1890-е и 1910-е годы их разделяли, как точно пишет А. Нинов, «потаенные противоречия», – они вышли на поверхность и стали явными для обоих в 1917 году. Уединенного Бунина смущала в Горьком подчеркнутая открытость его общественной позиции, переполненного политикой Горького раздражал в Бунине душевный пассеизм.
Но что же их все-таки связывало?
«Художник только потому и художник, что он видит предметы не так, как он хочет видеть, а так, как они есть. Носитель таланта – человек – может ошибаться, но талант, если ему только будет дан ход… откроет, обнажит предмет и заставит полюбить его, если он достоин любви, и возненавидеть его, если он достоин ненависти». Привожу эти слова Льва Толстого вслед за автором исследования о Горьком и Бунине.
Оба они были талантливы фантастически, и хотя один поставил свой талант на службу самой передовой политике – политике пролетариата, а другой принципиально аполитичен (так ему, во всяком случае, казалось), тем не менее они совпали в стремлении к правде как высшей цели литературы.
И совпадение это замечено было прежде всего враждебно настроенными к писателям критиками. И совсем не «невольно», как осторожно пишет А. Нинов, а скорее недаром, то есть вполне сознательно, рецензент суворинского «Нового времени» подтвердил их социально-политическое созвучие, объединив «Городок Окуров» М. Горького и «Деревню» И. Бунина и окрестив эти произведения «ругательскими повестями», «тенденциозным дегтем».
«Критическая направленность «Деревни» била в лицо тогдашним черносотенцам и националистам, пытавшимся прикрыть национальным знаменем позорный режим российской империи», – пишет А. Нинов.
Сопоставительная глава, посвященная «Деревне» и «Городку Окурову», в литературоведческом плане лучшая в исследовании. Сложный анализ здесь на уровне сложности литературных взаимоотношений. Созвучие не есть совпадение. Созвучие – это единство и борьба одновременно.
А. Нинов диалектику этой связи рассмотрел глубоко и точно. «Статика истории, – пишет он, – для Горького относительна, развитие же, обновление исторических форм жизни абсолютны.
Бунин по отношению к истории (не только национально-русской, но и всемирной) исходил из обратной концепции, как бы перевернутой в основных философских категориях. Все исторические перевороты и перемены, с его точки зрения, никуда и ни к чему не ведут. Древние, первобытные основы жизни сохраняют над человеком и человечеством свою власть. Социальные изменения захватывают лишь внешние формы жизни, ничего не меняя в ней по существу. Решающую роль и жизни народов имеют вечные законы, неизменные национальные сущности, по отношению к которым историческое время и общественный прогресс – бессильны».
Это сопоставление, умно проведенное в книге А. Нинова, позволяет автору на последних страницах подвести веский итог концептуально-философскому, политическому контрасту между Буниным и Горьким.
Исследователь приводит удивленные слова Б. Пастернака по поводу «Митиной любви» Бунина: «Я не требовал от него историзма в смысле глубокой и далеко идущей летописности, но то, что он, историк, «обыкновенные истории» продолжает рассказывать так же, как во времена, когда об их прямом родстве не догадывались, это было неожиданностью полной, решающей и разочаровывающей вчистую».
Иное отношение к материалу у Горького в «Жизни Клима Самгина». И если в освещении Горького прошлое обременено будущим, то для Бунина прошлое в конце концов превращается в единственную антитезу настоящему и будущему, – делает вполне оправданный вывод А. Нинов, вскрывая исторические и психологические причины горьковского футурофильства и бунинского ретроспективизма.
Бунин и Горький были скорее все-таки союзниками, чем друзьями, союзниками по телешовскому кружку, по изданиям «Знания», по журналу «Летопись». И более широко – союзниками в литературной борьбе, в частности против символизма и декаданса.
Литературный союз Горького и Бунина состоялся перед лицом враждебных реализму XIX века течений. Вне художественной атмосферы «начала века» союз этот немыслим, невозможен – до того различны Бунин и Горький. Их объединил пиетет, обоими испытываемый перед литературными предшественниками. Их объединило отношение к прошлому и разъединило, резко, наотмашь и навсегда разбросало в разные стороны отношение к будущему.
Впрочем, назвать их союз сугубо литературным все же было бы неверно. А. Нинов приводит разительный пример сотрудничества Л. Андреева, М. Горького, Ф. Сологуба, В. Брюсова, И. Бунина, В. Короленко, А. Толстого и других русских литераторов при издании в 1915 году коллективного сборника «Щит».
Однако сотрудничество Бунина и Горького в сборнике «Щит» происходило все-таки поверх идейных разногласий, которые в 1915 году стали уже достаточно очевидными. Две последние главы в книге А. Нинова написаны стремительно, с нарастающим драматизмом. В плане художественном – тоже существенный аспект в оценке литературоведческой книги – это лучшие главы.
Они, правда, выглядят несколько неожиданно, и вот почему. Точный исторический и филологический анализ заслоняет порою от исследователя психологические предпосылки бунинско-горьковского конфликта. Сюжетно-композиционному строю книги это наносит некоторый ущерб.
К примеру, «каприйскую» главу А. Нинов завершает следующим выводом: «Времена, проведенные вместе на острове Капри в 1909 – 1913 годах, остались лучшей порой в отношениях Горького и Бунина, золотой порой их писательской дружбы, почти ничем не омраченной». Слово почти подчеркнуто мною, в нем-то все и дело, но там, где А. Нинов делает оговорку, необходимо, на мой взгляд, дополнительное исследование.
Есть эпистолярные свидетельства, – и часть из них А. Ниновым приведена, – о психологической «несовместимости» Бунина и Горького на Капри. В частности, Бунин мучился «тем, что совершенно не о чем говорить, а говорить надо, имитировать дружбу, которой нету… чувствовало мое сердце, что энтузиазму этой «дружбы» приходит конец, – так оно и оказалось, никогда еще не встречались мы с ним на Капри так сухо и фальшиво, как теперь».
Я могу понять А. Нинова, когда он недоверчиво относится к эмигрантским воспоминаниям Бунина, в которых последний подверг ревизии все свое литературное прошлое, выправив и отредактировав его наново. Но процитированное письмо написано 6 ноября 1911 года, – его недостаточно привести, оно нуждается в подробном комментарии.
С другой стороны, более критического и остраненного рассмотрения заслуживают письма Горького и Бунина друг к другу, а особенно дарственные надписи, жанр которых, как известно, весьма дипломатический и комплиментарный, Конечно же, брать их на веру полностью вряд ли можно.
Короче говоря, местами «углы» все-таки сглажены, и психологическая диалектика отношений Бунина и Горького кое-где исчезает.
Позволю себе сделать еще одно замечание.
Думается, не стоит считать эпилогом «петербургской» темы в русской литературе, как это делает А. Нинов, рассказ Бунина «Петлистые уши», написанный незадолго перед революцией, – ведь в те же годы появился «роман итогов» Андрея Белого «Петербург», но и он эпилогом не стал, хотя и замышлялся им, ибо уже после революции появились «Сумасшедший корабль» О. Форш, «Египетская марка» О. Мандельштама, «Козлиная песнь» К. Вагинова.
В целом, однако, работа проделана на серьезном научном уровне: люди, отношения между ними, книги, письма «поставлены» в контекст эпохи. Обнаружен единый корень различных явлений.
В книге А. Нинова есть сюжет, потому что в ней есть конфликт. Литература не может возникнуть там, где он отсутствует. Литературоведение тоже, ибо литературоведение – это литература.
В рецензируемой работе сюжетом стал конфликт между Горьким и Буниным, конфликт, который существовал до революции в скрытой форме и стал очевидным после революции. За дружескими отношениями критик увидел идейную непримиримость, за историей сотрудничества – антагонизм мировоззрений.
Это книга о драме идей, о борьбе идей. Идеи будущего – с идеей прошлого.
Максима Горького – с Иваном Буниным.
А. Нинов написал один портрет – двойной, конфликтный портрет двух больших русских писателей, которых объединяла личная дружба и разъединяла идейная вражда, ставшая непримиримой.
Это большое академическое исследование, но читается оно увлеченно, ибо объект исследования: книги и люди, годы и жизнь, время и литература – поведение человека в истории. Ответственность человека перед историей. Трагедия, которой расплачивается человек за свои ошибки и заблуждения. Это книга о двух разных писательских назначениях – Бунин завершил литературную традицию, Горький открывал новую. Они сошлись, чтобы разойтись, потому что с надеждой глядели в разные стороны: Бунин – в прошлое, Горький – в будущее.