№11, 1961/Обзоры и рецензии

Две книги об Ильфе и Петрове

А. Вулис, И. Ильф, Е. Петров. Очерк творчества. Гослитиздат, М. 1980, 374 стр.; Б. Галанов, Илья Ильф и Евгений Петров. Жизнь и творчество, «Советский писатель», М. 1961. 308 стр.

Об Ильфе и Петрове написано вроде бы немало. Но когда обращаешься к критической литературе о них, поражает не столько обилие противоречивых оценок, сколько явная односторонность, неубедительность, а порой и просто профессиональная неквалифицированность многих из них. Уже в момент своего появления сатирические произведения Ильфа и Петрова были встречены в штыки теми, кто доказывал, что сатиры при социализме быть не должно, что она «изжила» себя. В последующие годы «суровое» отношение к замечательным советским сатирикам усилилось: утверждалось, что их книги будто бы «искажают» нашу действительность, «оглупляют» советских людей и т. д.

Только несколько лет назад, когда произведения Ильфа и Петрова были, наконец, вновь переизданы, критика высказала более здравые суждения о Них, отвергавшие односторонний, предвзятый подход к книгам известных советских сатириков и дававшие им более объективную оценку.

И вот теперь появились первые монографии – А. Вулиса и В. Галанова, в которых сделана попытка разобраться в существе этой весьма затянувшейся полемики и дать научный анализ творчества Ильфа и Петрова.

Исследователи, превосходно владея материалом, стремятся нарисовать широкую картину исканий сатириков. Во многом сходные принципы методологического подхода к изучению творчества Ильфа и Петрова предопределили и известную общность в постановке рада проблем. И тем более ценно, что, решая эта проблемы, каждый из исследователей (даже в тех случаях, когда они приходят к сходным выводам) идет своим собственным путем, что различия между двумя почти одновременно появившимися работами далеко не исчерпываются теми естественными, «жанровыми» Особенностями, которые обычно отличают очерк творчества (подзаголовок книги А. Вулиса) от очерка жизни и творчества (подзаголовок книги Б. Галанова). Появлению художника с двойной фамилией – И. Ильф и Е. Петров – предшествовали несколько лет раздельной работы писателей на страницах «Гудка», «Красного перца», «Смехача», «Железнодорожника», «Вечерней Москвы», Обращение А. Вулиса и Б. Галанова к этому периоду творчества сатириков (1923 – 1927), изучение ранних рассказов Ильфа и Петрова в немалой степени помогают исследователям проследить процесс возникновения и дальнейшего развития центральной темы их произведений, темы «борьбы со столь ненавистным им «малым миром» обывателей, маскирующихся подлецов и откровенных пошляков.

Важно подчеркнуть, что и в работе Б. Галанова, и особенно в работе А. Вулиса ранние рассказы Ильфа и Петрова – не просто материал для вполне самостоятельных глав; от первых раздельно написанных рассказов писателей десятки нитей тянутся к совместным их произведениям. Нельзя не согласиться с А. Вулисом, что, хотя далеко не все из раннего наследия сатириков представляется сегодня в равной мере интересным, именно в те годы «наметились некоторые принципы работы над образом, развившиеся и в дальнейшем» (стр. 92) и предопределившие большой успех первого же их совместного произведения – романа «Двенадцать стульев».

«Двенадцать стульев» при своем появлении многих озадачили. Разгорелись ожесточенные споры. Одни высоко оценили книгу, другие подвергли ее жестокой критике. Споры не прекратились и три года спустя, когда в 1931 году вышел в свет «Золотой теленок». Круг проблем, приковавших к себе внимание критиков, был довольно широк. Но два вопроса настойчиво повторялись едва ли не во всех выступлениях; являются ли романы Ильфа и Петрова романами сатирическими или юмористическими? И можно ли (и в какой мере) считать закономерным появление на их страницах фигуры Остапа Бендера? Присутствие «великого комбинатора» на страницах романов очень часто рассматривалось чуть ли не как откровенное восхищение авторов проделками «благородного жулика». А. Вулис и Б. Галанов (первый – особенно обстоятельно) показывают, что образ Бендера гораздо сложнее. Остап – постоянный комментатор событий и вместе с тем объект разоблачения. И хотя вопрос о «соотношении» этих двух сторон образа и особенно об изменении отношения Ильфа и Петрова к Остапу» на различных этапах работы над романами все еще нуждается в освещении более подробном » детальном (в книге Б. Галанова) и более продуманном в плане теоретическом (в книге А. Вулиса), – решение его в принципе представляется верным.

Езде совсем недавно имели хождение теории, авторы которых утверждали, что между юмором и сатирой лежит некая раз навсегда установленная строгая граница. Все, что по одну сторону этой граница, – сатира; все, что по другую, – юмор. При этом внимание обращалось преимущественно на тематику произведения, вопросы же художественной специфики оказывались отодвинутыми на задний план.

Б. Галанов и А. Вулис выступают отнюдь не против разграничения сатиры и юмора вообще, а за конкретное изучение живого многообразия форм их воздействия, никак не укладывающегося в рамки предвзятой схемы. И хотя А. Вулису ближе, чем Б. Галанову, детальное исследование романов, а в работе Б. Галанова отчетливее тенденция к теоретическому осмыслению фактов (особый интерес в этой связи представляет его попытка определить иронию как важнейшую особенность манеры письма Ильфа и Петрова), – в своем протесте против упрощенной трактовки специфики «Двенадцати стульев» и «Золотого теленка» исследователи выступают «единым фронтом». И рассмотрение образа главного героя под этим углом зрения, уже само по себе во многом предопределяющее анализ романов в целом, представляется дальнейшим подтверждением той упомянутой выше точки зрения на образ «великого комбинатора», которая сейчас становится господствующей.

Говоря о главе работы А. Вулиса, посвященной анализу «Двенадцати стульев» и «Золотого теленка», нельзя не отметить, насколько интересен содержащийся в ней анализ художественного мастерства писателей. Проникновение в творческую лабораторию сатириков, умелое использование архивных и малоизвестных материалов делают эту главу лучшей в книге.

В работе Б. Галанова «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок» не получили столь широкого освещения. В довершение ко всему автор, словно опасаясь отойти непосредственно от текста романов, склонен порой анализ их подменять пересказом. Пересказ же, даже самый эмоциональный и свободный, не в силах заменить анализ. Тем не менее любопытны отдельные замечания Б. Галанова об использовании сатириками ряда жизненных фактов, подсказанных окружающей обстановкой либо известных из периодической печати.

С 1932 года Ильф и Петров активно сотрудничают в «Литературной газете» и в «Правде». К сожалению, анализу фельетонов и рассказов Ильфа и Петрова 30-х годов в книге А. Вулиса уделено значительно меньше внимания и места, чем их романам. Между тем рассказы и фельетоны этого периода дают все основания говорить о появлении целого ряда новых красок в палитре писателей.

В фельетонах Ильфа и Петрова 30-х годов тип героя несколько иной, нежели в коротеньких заметках для четвертой полосы «Гудка» и фельетонах предыдущего периода. На это совершенно справедливо указывает Б. Галанов. Если в начале 20-х годов многие заметки «редко метили дальше обличения конкретных фактов злоупотреблений и конкретных виновников зла», то «в фельетонах для «Правды» сатирикам как будто и не так уж важно было назвать по имени и фамилии бюрократа. Им важно было обличить бюрократизм как явление вредное, несовместимое с этикой и моралью социалистического общежития» (стр. 217). На первый план выступает не единичный человек, а определенное явление (равнодушие, бюрократизм, рвачество). Так возникают запоминающиеся образы «безмятежной тумбы» и «костяной ноги», во всей своей неприглядности предстают человек из «комариной прослойки», любящий «только самого себя и ближайших родственников – не дальше второго колена», и поклонник блата, твердящий «загадочное спряжение»: «Я – тебе, ты – мне, он, она, оно – мне, тебе, ему».

Думается, что разговор о фельетонах Ильфа и Петрова был бы более содержательным и Интересным, если бы исследователи шире сопоставили их с фельетонами М. Кольцова, Г. Рыклина, А. Зорича и ряда других фельетонистов.

Фельетоны Ильфа и Петрова в «Правде» и в «Литературной газете» продолжали основную тему всего творчества писателей. Но все это, как совершенно справедливо подчеркивают и А. Вулис и Б. Галанов, отнюдь не дает права характеризовать Ильфа и Петрова как художников одной постоянно варьируемой темы.

Новая сторона их дарования проявилась в романе «Одноэтажная Америка». Известно, что Ильф и Петров высоко оценивали многие достижения американской техники, с уважением относились к простым американцам, с которыми им доводилось встречаться во время своего путешествия, за океан в 1935 – 1936 годах. И все же, как метко замечает Б. Галанов, «свой рассказ о путешествии в Америку Ильф и Петров начинали с большей долей благодушия, чем его заканчивали» (стр. 241). Да, это было именно так. И глубоко показательно, что, подводя итоги своей поездки, Ильф и Петров писали: «Путешествие пришло к концу… И в течение всего пути нас не покидала мысль о Советском Союзе. На громадном расстоянии, отделяющем нас от советской земли, мы представляли ее себе с особенной четкостью. Надо увидеть капиталистический мир, чтобы по-новому оценить мир социализма. Все достоинства социалистического устройства нашей жизни, которые от ежедневного соприкосновения с ними человек перестает замечать, на расстоянии кажутся особенно значительными».

Совершенно ясно и недвусмысленно утверждая, что позиция авторов «Одноэтажной Америки» – позиция убежденных советских патриотов, А. Вулис и Б. Галанов, к сожалению, почти не говорят о том, как она была реализована непосредственно в книге. А поэтому и вопросы о проблематике и особенно о соотношении юмора и сатиры в «Одноэтажной Америке», послужившие во второй половине 30-х годов и позднее причиной споров об идейно-эстетических взглядах писателей, не получают исчерпывающего освещения.

«Одноэтажной Америке» и рассказу «Тоня» суждено было стать последними совместными произведениями Ильфа и Петрова. И очень жаль, что разговор о них на страницах обеих монографий (и прежде всего монографии А. Вулиса) носит откровенно обзорный характер. В результате «Одноэтажная Америка», вполне заслуживающая серьезного литературоведческого анализа, рассматривается преимущественно тематически.

Та же участь постигла и многое из того, что написано Е. Петровым после смерти соавтора и друга. Авторы рецензируемых монографий не пошли дальше своих предшественников. В книге А. Вулиса задача изучения творчества Е. Петрова после 1937 года не ставится совершенно. То же, что сделано в этом отношении Б. Галановым, – пока не более как широкий проспект будущего исследования. Дневники писателя, его пьеса «Остров мира» и киносценарии еще ждут тщательного изучения.

Хотелось бы отметить, что многие из привлекаемых авторами (и особенно А. Вулисом в первых трех главах монографии) материалов вводятся в практику изучения творчества Ильфа и Петрова впервые. Ценна также работа А. Вулиса по дальнейшей расшифровке псевдонимов писателей, отчасти смыкающаяся с работой, проделанной примерно в то же время Ч. Джолдошевой, которой удалось раскрыть ряд неизвестных до тех пор псевдонимов Ильи Ильфа («Заметки о раннем творчестве И. Ильфа», «Ученые записки филологического факультета Киргизского государственного университета», вып. 6, 1960, стр. 80 – 105). Б. Галановым много сделано для изучения фактов творческой и жизненной биографии писателей. Несомненно, положительной стороной монографии Б. Галанова является использование многочисленных воспоминаний современников и друзей Ильфа и Петрова.

И, наконец, необходимо подчеркнуть, что авторам обеих монографий присуще не только добросовестное и любовное отношение к теме исследования; им свойственно и то «чувство Ильфа и Петрова», не имея которого, написать хорошую монографию о сатириках, вероятно, невозможно.

Все вышесказанное, разумеется, не означает, что в книгах А. Вулиса и Б. Галанова не встречается спорных положений. Вызывают возражение настойчивые, но весьма слабо аргументированные попытки А. Вулиса во что бы то ни стало противопоставить творчество ранних И. Ильфа и Е. Петрова творчеству М. Зощенко (см. стр. 51 – 53 и 149). Такое противопоставление выглядит столь же неправомерным, сколь неправомерным выглядело бы, скажем, и стремление не замечать серьезных различий в подходе И. Ильфа и Е. Петрова,

с одной, стороны, и М. Зощенко – с другой, ко многим явлениям действительности той поры. Проблема эта глубже и сложнее, чем ее представляет себе автор.

Чрезмерно абсолютизированным является и выдвинутое А. Вулисом утверждение, что в «Золотом теленке» в отличие от «Двенадцати стульев»»функции остроты резко ограничены, она теперь по большей части отмечает кульминацию определенного смыслового отрезка» (стр. 265). Спорной выглядит и попытка объяснить стилевое своеобразие некоторых эпизодов «Двенадцати стульев»»соображениями ритмики» (стр. 297).

И, наконец, о языке работы А. Вулиса. Книга написана живо, но в погоне за образным выражением мыслей автор прибегает порой к поистине головокружительным метафорам. Так, о произведениях Ильфа и Петрова он пишет: «Их книги – ринг, где схватились два непримиримых противника: многоликий, бесформенный, скользкий, словно спрут, пережиток – и энергичный, веселый, задорный смех Ильфа и Петрова» (стр. 19). «Двенадцать стульев» напоминают исследователю «сложное предложение со многими придаточными, в каждом из которых есть свое подлежащее и сказуемое, свои определения и обстоятельства» (стр. 189 – 190). Немало в книге и чисто стилистических погрешностей.

Говоря о работе Б. Галанова, хотелось бы обратить внимание на частые случаи отсутствия ссылок; это досадное свидетельство несовершенства справочного аппарата на первый взгляд выглядит «мелочью», но при сравнении двух работ такая «мелочь» особенно заметна.

Нам не хотелось бы заканчивать рецензию уверениями, что «ни эти частные недостатки, ни более» серьезные по своему характеру замечания, сделанные ранее, отнюдь не снижают значения»… Нет, они именно «снижают»!

И все-таки книги А. Вулиса и Б. Галанова, будучи результатом изучения и систематизации того; что ранее уже было достигнуто в ряде исследований об отдельных сторонах творчества Ильфа и Петрова, во многом дополняя и пересматривая эти работы, впервые дают относительно целостное представление о творческом пути сатириков и по праву могут служить базой для дальнейшего его изучения.

Цитировать

Старков, А. Две книги об Ильфе и Петрове / А. Старков // Вопросы литературы. - 1961 - №11. - C. 194-197
Копировать