№11, 1961/Обзоры и рецензии

Богатство языка

К. Чуковский, О соразмерности и сообразности, «Новый мир», 1901, N 5.

В последние годы появилось немало статей в защиту чистоты русского языка.

Действительно, одних только явных искажений и нелепостей – и в устной речи, и даже в печати – более чем достаточно, и автор каждой новой статьи на эту тему всегда имеет в запасе примеры весьма курьезные. Образовался даже определенный штамп статьи «в защиту языка»: какая-либо общеупотребительная цитата «из классиков», затем услышанное или прочитанное «безобразие», в заключение негодующие тирады – доколе?!» и т. д.

Появившаяся в журнале «Новый мир» статья Корнея Чуковского точнее, главы из будущей его книги – «О соразмерности и сообразности», к счастью, решительно порывает с этим новоявленным стандартом.

Уже самое начало – лукавое воспоминание о стариковском упрямстве, с каким придерживался отживших языковых норм блестящий оратор А. Ф. Кони, эпизод, обрастающий многочисленными примерами подобного же свойства, вводит в разговор о языке масштаб историчности.

Писатель, проживший в литературе долгую жизнь и всегда чутко прислушивавшийся к языку (стоит напомнить, что почти одновременно со статьей в «Новом мире» появилось пятнадцатое, исправленное и дополненное издание его книги «От двух до пяти»), Корней Чуковский признается, что он и себя уличал в яростном пуризме, в катоновских нападках на некоторые «новорожденные» слова и выражения, которые казались ему «словами-выродками, словами-отщепенцами», а впоследствии прижились и перестали коробить слух. Писатель теперь не без улыбки относится к фанатической нетерпимости, которой поныне сопровождаются споры о правомерности самого существования некоторых слов, давным-давно вошедших в речевой обиход (например, столь ненавистная некоторым «учеба»!).

В общем, насколько можно судить по отдельным главам, новая книга Корнея Чуковского отличается от многих статей, о которых мы говорили, тем, что она ратует как за чистоту русского языка, так и за его растущее богатство. В этом убеждает и огорченный тон, которым автор сообщает о читательских письмах, порицающих колоритные выражения, а – в особенности – превосходная глава «Против ханжей и кликуш», посвященная роли иноязычных слов и терминов.

«Никто, – взволнованно пишет Чуковский, – не может заподозрить меня в особенном пристрастии к иноязычным словам. Я всегда добивался того, чтобы в моих книгах… звучала чистая, простая и ясная русская речь.

Но сильнейшее негодование вызывают во мне те тартюфы обоего пола, которые, играя на патриотических чувствах читателя, упорно внушают ему при помощи подтасовки цитат, будто вся беда русского языка в иностранщине, будто и Ленин, и Белинский, и вообще все наши великие люди во всякое время, всегда питали к ней одну только ненависть».

Корней Чуковский напоминает о богатстве оттенков, доставляемых появлением иноязычных слов, которые становятся синонимами исконных, о процессе «обрусения» заимствованных слов и понятий. «Бедна та национальность, – приводит он слова Белинского, – которая трепещет за свою самостоятельность при всяком соприкосновении с другою народностью!»

Любопытно, что аналогичную мысль высказал уже в наше время Иоганнес Р. Бехер, говоря о немецких поэтах, упорно боровшихся против изоляции своего народа от остального мира: «Их национальная сила характера как раз в том и состояла, что они не нуждались ни в каком националистическом высокомерии, которое представляет собою не что иное, как чувство национальной неполноценности, и является оборотной стороной национальной ничтожности, бесхарактерного раболепия».

Необходимость употребить в том или ином случае русское либо иностранное слово диктуется не «общими» соображениями, а конкретной литературной задачей, тем самым «чувством соразмерности и сообразности», которое Пушкин считал условием истинного вкуса. Смешно изгонять из обихода термин «интерьер», но, встретив в музее экспонат под названием «Интерьер курной избы», трудно удержаться от улыбки.

Менее цельное впечатление оставляет глава «И хорошо, и плохо» – о сложносоставных словах. Правда, и здесь автор придерживается той же концепции «соразмерности и сообразности». «Нельзя говорить: все «склеенные» слова хороши. Или: все они плохи». Но в этой главе Корней Чуковский – больше демонстратор, чем исследователь, тем более что «материал» – выигрышный, забавный. Тут и «Твербуль Пампуш», что означает место свидания – Тверской бульвар, памятник Пушкину, и «смехотворное слово «Умслопогас», и пародийное Гермуму Ильфа и Петрова, и тому подобные «слова-агрегаты».

Корней Чуковский пишет, что «такая наступила тогда (в 20-е годы. – А. Т.) полоса в жизни русской разговорной и письменной речи: всякие сращения слов вдруг сделались чрезвычайно активными», и видит единственную беду в том, что «наряду с революционными массами за словотворчество взялись и канцелярские выдумщики».

Однако в то же время существовало и другое «словотворчество», вернее словопередразнивание; мещане на свой лад перекраивали всякую новую «затею»»товарищей». И некоторые приводимые в статье случаи, на наш взгляд, свидетельствуют именно об этом. Корней Чуковский обещает в дальнейшем вести речь о болезни, из-за которой язык «теряет свою выразительность, красочность, гибкость и меткость, лишается живых интонаций, живых эмоциональных оттенков», – о «канцелярской немочи».

В самом деле, канцелярский слог, как зловредная гусеница, предельно оголяет многолистое дерево языка, безжалостно истребляя энергические обороты и оставляя лишь сухой остов, мертвое сочетание синтаксических конструкций.

В трамвае вы увидите табличку: «О случаях наезда транспорта на людей сообщите по телефону…» Почему такая страшная бездушная определительность, к тому же не совсем грамотно выраженная? Почему не просто – «о несчастных случаях»?

К юношам и девушкам, оканчивающим школу, обращен плакат, где им обещана прогулка на теплоходе по Москве-реке и «встреча рассвета у древних стен Кремля», А что бы, кажется, стоило просто сказать: «Вы встретите рассвет у стен Кремля».

Что говорить – примеров, доказывающих своевременность намеченной автором темы, сколько угодно! И если будущая книга Корнея Чуковского вся будет воодушевлена желанием проследить, из чего складывается действительное богатство нашего языка, а что находится в непримиримом противоречии с его многокрасочностью, стремлением возможно полнее и точнее вобрать в себя все обилие жизненных явлений, человеческих мыслей и чувств, – ей обеспечен заинтересованный и благодарный прием у читателей»

Цитировать

Турков, А.М. Богатство языка / А.М. Турков // Вопросы литературы. - 1961 - №11. - C. 198-200
Копировать