Драматург на все времена

Е. Холодов, Драматург на псе времена. Островский и его время. Островский и наше время, Изд. ВТО. М. 1975, 424 стр.

Один из плодотворных аспектов развития литературоведческой науки сегодня – стремление глубже познать классическое наследие, раскрыть богатство его идейно-художественного потенциала, обращенного к современности, к насущным проблемам нашей духовной жизни. Сегодняшнее литературоведение трактует классику не только как художественное отражение быта, нравов, характеров, конфликтов строго определенного исторического времени. Оно идет дальше, рассматривая историческое содержание в движении, в диалектических взаимосвязях с современностью.

Убедительный пример такого прочтения классики – книга Е. Холодова об А. Н. Островском. Работа эта не укладывается в рамки традиционного для монографий жанра критико-биографического или проблемного литературоведческого очерка. Пафос книги, точно определенный ее заглавием, заключается в том, чтобы не только понять историческую и художественную правду, запечатлевшуюся в сознании автора «Грозы», «Бесприданницы», «Талантов и поклонников», но и осмыслить, чем были творения Островского для каждой новой эпохи, нового этапа движения художественной мысли. Вот почему, отвечая на вопрос, «что же мы ищем сегодня и что находим для себя в комедиях, драмах, сценах, картинах, написанных Островским в прошлом столетии» (стр. 11), Е. Холодов предварительно исследует роль Островского в драматургии и театре его эпохи, прослеживает идейную эволюцию писателя, анализирует художественное своеобразие его пьес. Суть драматургического новаторства Островского он справедливо усматривает в том, что писатель «сумел открыть генеральный драматический конфликт эпохи, сумел обнаружить новую природу драматизма, заключенную в реальных противоречиях времени» (стр. 18). Это суждение об Островском как создателе драмы нового типа, «пьес жизни», подкрепляется многоплановым рассмотрением его драматургии, правдиво отражающей переломные моменты в бурной общественной жизни страны на протяжении нескольких десятилетий.

Чтобы точнее обозначить узловые вехи идейно-творческого развития Островского, глубже раскрыть сложные, неоднозначные пути эстетического освоения драматургом стремительно менявшейся действительности, Е. Холодов анализирует литературный материал в контексте острейшей идеологической борьбы, развернувшейся вокруг Островского – особенно в 60- 70-е годы, после опубликования известных статей Добролюбова. В полемике с теми, кто и во времена Островского, и позже вольно или невольно принижал социальную и художественную значимость его поздних пьес, затушевывал их антибуржуазный пафос, сомневался в способности писателя уловить новые общественные веяния пореформенной эпохи, исследователь аргументированно развивает единственно плодотворный, по его убеждению, взгляд на драматургию Островского как на хотя и динамичное, но внутренне целостное художественное явление.

Свою мысль Е. Холодов подтверждает, в частности, многочисленными примерами так называемых «счастливых» развязок и в ранних и в поздних комедиях Островского, показывая, что, как правило, развязки эти благополучны лишь внешне, а в действительности таят в себе потенциальный драматизм и даже трагизм. Более того, развязки большинства его комедий, написанных в разное время и на разном жизненном материале, могут быть названы развязками весьма условно – они «оставляют неразвязанным основной узел противоречий» (стр. 91), как бы побуждая людей искать выход в самой жизни. В этом свойстве пьес Островского, отмеченном еще Добролюбовым, Е. Холодов с полным основанием усматривает прямое выражение постоянства идейных позиций писателя, в равной мере непримиримого и к патриархально-крепостническому укладу «темного царства», и к миру буржуазного хищничества.

Наряду с характеристикой идейной направленности творчества Островского в книге уделяется немалое внимание анализу эстетической системы драматурга, постижению секретов его «великого мастерства», которым восхищались Тургенев, Гончаров, Добролюбов, Горький, Луначарский. Обстоятельная глава, специально посвященная выявлению художественного своеобразия пьес Островского, органично вписывается в общую структуру книги и отвечает ее замыслу, ибо опыт «большого маэстро по драматической части», как уважительно называл Островского А. Писемский, глубоко поучителен для деятелей нашего современного театра. Е. Холодов демонстрирует в этом разделе искусство точного и тонкого наблюдения над структурно-композиционными приемами, способами развития драматических конфликтов, принципами типизации и индивидуализации характеров, особенностями речевых средств – по сути дела, над всей совокупностью слагаемых, составляющих замечательные сатирические и поэтические обобщения драматурга. Целенаправленность анализа, множество конкретных ассоциаций, неожиданных на первый взгляд, а по существу глубоко мотивированных сопоставлений и параллелей, – все это позволяет исследователю проникнуть в глубины творческой лаборатории писателя, понять первоэлементы сложнейшей «технологии» его драматургического творчества.

Содержательной, свежей по материалу и наблюдениям главе о художественном мастерстве Островского не хватает, на наш взгляд, соответствующего историко-литературного контекста. Правда, такие темы, как «Островский и русская драматургия его времени», «Островский и мировая драма», – темы специальные, требующие самостоятельного изучения и отчасти уже исследованные (см., например, статьи и материалы 88-го тома «Литературного наследства», посвященного Островскому). Тем не менее Е. Холодову, пообещавшему во введении раскрыть «вклад драматурга в историю русской и мировой драматической литературы» (стр. 12), следовало бы не ограничиваться беглой и к тому же односторонне-негативной оценкой общего состояния европейской драматургии времени Островского, а в самом анализе литературного материала делать сопоставления художественных решений Островского с системой приемов и средств, практиковавшихся другими драматургами для реализации своих творческих задач.

Ценность книги Е. Холодова во многом определяется еще и тем, что автор ее не только большой знаток драматургии Островского, но и отличный интерпретатор сценической жизни пьес великого драматурга. Этот момент принципиально важен прежде всего потому, что цельное представление о творчестве драматурга требует исследования историко-литературного и историко-театрального процессов. Обилие информационных материалов, воссоздающих историю постановок пьес при жизни драматурга и после его смерти, может поначалу показаться даже чрезмерным, но оно необходимо Е. Холодову для понимания того реального места, которое занимал Островский на театральной афише своего времени и которое определяло его действительное значение в жизни русской сцены. Да и, конечно, не факты сами по себе, сколь бы любопытны они ни были, интересуют исследователя, а их анализ с учетом условий общественного развития, творческой эволюции драматурга, организации театрального дела в стране, противоборства различных тенденций в сценическом искусстве эпохи. Лишь совокупность всех этих моментов позволяет автору с достаточной полнотой объяснять перипетии сценического воплощения пьес Островского в старом театре, выявляя то позитивное, что содержал в себе этот опыт для будущих поколений.

Театроведческий аспект становится преобладающим во второй части книги, где подробно излагается трудная, по-своему драматичная история освоения художественного наследия Островского советской сценой, начиная со спектаклей первых лет революции и кончая постановками недавнего времени. Существенно корректируя сложившуюся периодизацию сценической жизни драматургии Островского в советском театре, Е. Холодов подчеркивает, что никакая эпоха не ограничивалась одной – пусть даже и самой распространенной – «установкой» для сценического воплощения классических пьес. С точки зрения исследователя, 20-е годы характеризовались не только формалистическими экспериментами над Островским, точно так же, как и 30-е годы отнюдь не исчерпывались пагубным влиянием вульгарной социологии, подчеркиванием лишь сатирических красок в художественной палитре драматурга. Все это, конечно, имело место, но были и плодотворные попытки находить пути к современному прочтению классики, постигать образную систему пьесы, а не просто ломать ее.

Заключительные главы книги, рассматривающие работы современных режиссеров и актеров, вновь и вновь свидетельствуют о том, насколько обманчива прозрачная ясность Островского и какую она таит глубину. Однако, читая эти последние главы, с трудом ориентируешься в массе фактического материала и в итоге не получаешь достаточно четкого представления о том, по каким же основным направлениям интерпретируется Островский современным театральным искусством, что принципиально нового внесено сегодня в летопись сценической жизни драматурга. В отличие от предыдущих разделов, где каждый раз вырисовывалась единая «сквозная» идея, завершающие главы фрагментарны и больше похожи на серию слабо скрепленных друг с другом театральных рецензий на отдельные спектакли.

В ряду достоинств книги Е. Холодова нужно назвать еще одно, довольно редко, к сожалению, встречающееся в литературоведческих и театроведческих трудах. Книга хорошо написана – доступно, просто, но не упрощенно, по-настоящему научно и вместе с тем эмоционально, образно, живо. Это – немаловажный фактор, от которого в значительной степени зависит ее популярность.