Достоинство поэзии

В. Ружина, Революция, любовь, мужество, «Картя молдовеняскэ», Кишинёв, 1978, 184 стр.

Свою книгу Вадим Ружина назвал. «Революция, любовь, мужество», Внешне – это сборник статей о разных явлениях: творчество В. Маяковского, стихи Н. Майорова и А. Лебедева – даровитых, много обещавших поэтов, погибших в Великую Отечественную войну, произведения поэтов, которые связаны с Молдавией… Однако книга не рассыпается, в ней есть цельность, определяема личностью автора, его взглядами на задачи литературы. Слова, ставшие названием сборника, утверждают единство революционного, патриотического и нравственно-Гуманистического начал, свойственных советскому искусству. Именно в этом единстве автор видит достоинство поэзии.

Первый раздел книги включает четыре статьи о Маяковском. В. Ружина давно занимается изучением творчества великого поэта революции. Его новые работы написаны профессионально, с хорошим знанием Маяковского и литературы о нем Как и прежде, он остается верен убеждению в необходимости живого, публицистического слова о поэзии Маяковского и пишет увлеченно, темпераментно, иногда, может быть, даже с излишней запальчивостью.

В. Ружина касается разных проблем изучения Маяковского. Впервые в литературе о жизни поэта он подробно освещает пребывание поэта в Кишиневе в 1914 году, обнародуя при этом интересные факты и документы и одновременно критикуя всякого рода домыслы и легенды (статья «Маяковский в Молдавии»)

Мастерство Маяковского – поэта и плакатиста времен гражданской войны – исследуется в статье «Отобьем охоту лезть Врангелю барону!..».

Пожалуй, самой значительной – и по объему, и по проблематике, – безусловно, является статья «Ревнуя к Копернику…», в которой автор обращается к наименее изученной стороне лирики поэта – к его стихам о любви. В противовес тем, кто или отбрасывает в наследии поэта интимную лирику, или превратно ее толкует, Ружина старается показать, что любовь в понимании Маяковского – незаменимая и важнейшая сфера большого мира человеческих отношений.

В подходе к исследованию любовной лирики Маяковского хотелось бы обратить внимание на два момента. Во-первых, В. Ружина не замыкается в ее пределах, а делает органические «выходы» в поэмы, пьесы, киносценарии, записные книжки и письма Маяковского. Тема решается, таким образом, в единстве личности и поэзии, поэтому выглядит объемнее и шире, как бы подкрепляя тонкое замечание критика А. Макарова о том, что, вероятно, существует связь между образом жизни человека и его любовью. Ключевой мотив любовной лирики Маяковского автор находит среди заметок поэта, не привлекавших внимание других исследователей: «Формулирую свою мысль. Чувство любви, на котором растет коммунизм» ¹. Стоит ли говорить, насколько актуально звучит эта мысль в наши дни?!

Во-вторых, своеобразие поэта революции раскрывается благодаря тому «фону», который воспроизводит исследователь, привлекая так называемую массовую поэтическую продукцию 20-х годов. При составлении с ней он показывает, как, решая задачи современного момента, даже в самые интимные поэтические признания Маяковский включал мысль о единстве глубоко личного и социального.

Правда, давая читателю возможность убедиться в превосходстве Маяковского перед теми его современниками, кто упрощенно-прямолинейно, с размашистым нигилизмом решал вопросы любви и личного быта, автор не избегает некоторой односторонности. Он не берет для сопоставления ту часть поэтического потока 20-х годов, для которой тема любви стала своеобразным убежищем от современности. Это были поэты, коим идеи Октября, а значит, и пафос поэзии Маяковского были во многом чужды и непонятны. И как важно было бы показать, насколько глубже, смелее, перспективней, честнее, а следовательно, и труднее была здесь позиция Маяковского, взявшего на себя решение тех задач, которые еще не решила эпоха.

В. Ружина, безусловно, прав там, где утверждает, что для любви, для личного счастья в эпоху Маяковского «планета» была «мало оборудована». Но вряд ли он прав, когда «подправляет» Маяковского, пытаясь придать его словам более социально определенный смысл, чем это есть у самого поэта. Так, в стихотворении «Письмо Татьяне Яковлевой» он обращает внимание на строку: «и это оскорбление на общий счет нанижем». Он выделяет курсивом слово «общий» и пишет: «…Поэт напоминает еще раз, что и тут он ведет разговор «по личным мотивам об общем быте». Если его возлюбленная останется в мире «быком гордых лабазников», – значит, любовь будет вновь украдена тем давним врагом человека- «лысым»; в образе которого Маяковский еще перед Октябрем воплотил все мерзкие силы буржуазного мира» (стр, 75),

Едва ли подобный комментарий, мягко говоря, можно признать удачным. Но в целом статья «Ревнуя к Копернику…» (при всех наших замечаниях в ее адрес), несомненно, самая удачная и обстоятельная в сборнике. В ней плодотворно начато исследование проблемы, давно назревшей в маяковедении.

Принципы и традиции Маяковского дороги для автора /книги не только сами по себе, но и тем, как они преломились в творчестве последующих поэтических поколений. Хотя специально об этом В. Ружина не говорит в статьях о Николае Майорове («Мы даже смерти выше…») и Алексее Лебедеве («…Жизнь и сердце – флот!»), но внутренне, как мерило оценки, эти принципы в них присутствуют.

Страницы сборника, где идет речь о поэзии Майорова и Лебедева, отличаются глубоко личным, взволнованным, в известной мере автобиографическим подходом к поэтическому материалу. Такой подход обеспечил ему возможность рассматривать не просто те или иные стихи и моменты в биографиях Майорова и Лебедева, а единство и цельность творческой личности и поэзии как непосредственного ее бытия. Именно это вместе с обстоятельностью постижения художественного мира поэта отличает, например, статью об Алексее Лебедеве – по-видимому, самое значительное из всего, что до сих пор написано об этом поэте. Критические раздумья «подсвечиваются» здесь авторскими воспоминаниями о встрече с поэтом. Как глубоко личное, знакомое не по книгам, а по живому жизненному опыту, встают перед читателем атмосфера героического времени, предвоенные будни, поэтический Ленинград 30-х годов – все то, что питало идейно-нравственный пафос и стилевое своеобразие поэта-моряка.

Умение заинтересовать читателя, привлечь его внимание к тем или иным фактам, заразить своими мыслями и чувствами – безусловное положительное качество В. Ружины-критика – обнаруживается и в его размышлениях о творчестве современных поэтов Виктора Кочеткова, чей путь начинался в Молдавии, и Павла Боцу, чей вклад в развитие молдавской поэзии получил достойное признание. В анализе их поэтического труда критик выделяет гражданско-патриотические мотивы, их современные заботы о нашей Земле как о добром Доме человечества. Жаль, однако, что в целом этот анализ остался беглым, без опоры на фактуру стиха.

Подводя итоги, о книге В. Ружины можно сказать, что это – живой, иногда полемически острый рассказ о некоторых страницах советской поэзии. Рассказ о прошлом, шагнувшем в настоящее, и о настоящем, своими корнями уходящем в лучшие традиции отечественной литературы.

г. Иваново

1. Владимир Маяковский, Полн. собр. соч. в 13-ти томах, Гослитиздат, М. 1961, стр. 184.[↩]