Путь к художественности

Д. Нуралиев, Процесс дифференциация художественного содержания, «Ылым», Ашхабад, 1975, 220 стр. (на туркменском языке).

Среди ряда исследований, опубликованных в последние годы туркменскими филологами, работа Д. Нуралнева «Процесс дифференциации художественного содержания» представляет особый интерес. В центре книги – проблема эволюции, формирования и развития искусства художественного слова, его дифференциация от других форм общественного сознания,

Уже сама тема дает представление о масштабности замысла ученого. Д. Нуралиев оперирует материалом туркменского литературного и фольклорного наследия, охватывающим четырнадцать столетий – от VI до XIX века. Книга его, опирающаяся во многом на достижения предшественников – таких, как А. Самойлович, Е. Бертельс, Н. Конрад, Д. Лихачев, Г. Поспелов, И. Кон, А. Белецкий, Б. Сучков, Г. Араслы, А. Хаитметов, З. Мухамедова, У. Абдуллаев, – представляет собой вполне оригинальное исследование, в котором прослеживается эволюция общественного сознания в сфере образного мышления, обобщаются основные вехи литературного процесса, причем материал туркменской литературы рассматривается в органической связи с ходом мирового литературного процесса.

Автор исходит из того, что национальная литература не сразу становится «самою собой» – не сразу возникает как литература и как специфически национальное явление. Важнейший критерий ее становления – подход к человеку, принципы его изображения. Историческая, социальная, национальная конкретность образа героя является, по мысли Д. Нуралиева, главным свидетельством расцвета национальной художественной литературы как самостоятельной формы общественного сознания, отделившейся от других форм – мифологии, религии, науки и др. Чтобы прояснить сущность вклада, сделанного туркменской литературой в изображение человеческого характера в ее классический период (XVIII-XIX века), автор произвел широкий теоретический обзор ее начальных периодов, использовав при этом многочисленные историко-философские, этнографические, литературно-фольклорные и другие материалы.

Туркменской письменной литературе, как свидетельствует история, более тысячи лет. Всегда ли объектом ее был человек? Да, всегда. Но каков он был в литературе? Какие черты в нем преобладали и как они были изображены? В отличие от героя современной туркменской литературы – туркмена советской эпохи, от классической литературы XVII-XIX веков, где мы можем проследить формирование национального характера туркмен, объектом литературы средних веков был человек вообще, человек восточного склада. В его характере преобладали отвлеченно восточные элементы, его социально-национальная специфика, обусловленность историческими обстоятельствами проявлялись весьма слабо. Таков герой XVI, XV, XIV, XIII – вплоть до Орхоно-Енисейских надписей VI-VIII веков. Это прежде всего человек Востока в его еще национально не дифференцированной сущности.

Тюркоязычные литературы (одной из которых является литература туркменская), имея стой региональные особенности, в то же время продолжали общие традиции литератур древнего Востока. Очень многие сюжеты и мотивы уходил» в глубь общевосточной истории. Так, легенда об Иосифе Прекрасном имеется в Библии, оттуда она перешла в Коран, а затем распространилась по всей литературе Востока.

Общим было и то, как показывает автор, что само содержание находилось в синкретическом состоянии, и художественная концепция здесь особенно не проявлялась. Содержание рождалось в порядке коллективного, а не индивидуального творчества. В нем преобладала мифология, герой представлял природу, общество и себя самого как единое неделимое целое, он мог разговаривать с животными, менять свой облик, сознание его было мифологизировано. Говоря об этом, автор приводит убедительные примеры из сказок «Акпамык» и «МаметДжан», из «Книги моего деда Коркуда», из эпоса «Кёроглы», из поэзии тюрков VI – VIII веков, из произведений разных стран – от Греции до Кавказа, от Италии до Средней Азии.

В синкретическом образе героя этой эпохи преобладают три внешние черты: физическая сила, красота, масштабность действий. Внутренний же мир человека еще скрыт.

Изменением исторических обстоятельств обусловливается Изменение содержания. Синкретизм нарушается, в содержании начинают преобладать религиозно – суфистические элементы, образовавшие в IX- XIV веках целую систему образов исламского происхождения («Хикметы» Ахмеда Ясави, «Кыссаи Юсуф» Али, «Ровнак уль-ислам» Вепаи и др.). В этот период человек, однако, еще считает себя чисто биологическим, а не социальным существом.

Постепенно отходя от синкретизма и от суфистического влияния, содержание в отдельные исторические периоды вбирает в себя научное историческое знание. В таких произведениях, как «Сокровищница тайн» Низами, «Пятерица» Навои, «Назидания» Азади, а также во многих стихотворениях Махтумкули, на первый план выступают философские проблемы, появляются попытки научного толкования явлений. Однако характер человека, его чувства, его личность еще в достаточной мере не раскрыты. Для изображения внутреннего мира человека и выявления его индивидуальных и национальных черт необходимо социальное развитие общества. Такой период в жизни тюркоязычных народов наступает в XVI-XVII веках. Национальное самосознание народов переживает процесс своего становления, развивается и социальное самосознание человека. «Общевосточный» человек, которого мы видели в фольклоре, в древней и средневековой поэзии, начинает вытесняться конкретным героем, имеющим свой личный взгляд на жизнь, свое личное отношение к окружающему.

Литература интенсивно отделяется от мифологических и фантастических форм общественного сознания. Этот процесс особенно бурно идет с XVIII века.

Почему и как в XVIII веке литература столь решительно встала на этот путь?

Среди основных причин автор выделяет тот факт, что туркмены в это время переходят на оседлое состояние, экономика меняется. Проблема объединения туркменских племен в одно государство стимулирует интерес к человеку в его сложности и противоречивости. Объектом литературы становятся общество и реальный человек, его чувства и индивидуальные особенности. Намечается поворот к раскрытию характеров.

Известно, что тюркоязычная литература долгое время находилась под воздействием арабо-персидской литературы и лишь постепенно становилась на путь самостоятельного развития. Во всем мире были популярны Искандер Зулькарнейн (Александр Македонский), Сулейман (Соломон), Юсуп (Иосиф Прекрасный), об этих героях существовали целые циклы поэм – пятерицы, дестаны, лирические циклы и т. д. Не легко было каждой литературе освободиться от этой нормативности и в центр внимания поставить своего национального героя; интересны в этой связи рассуждения Д. Нуралиева, когда он™ прослеживает, как и каким путем в туркменской литературе появился герой с национальным именем. Такой поворот в развитии литературы мог произвести только гениальный новатор, каким стал для туркменской поэзии Махтумкули.

Лирический герой Махтумкули – это личность, осознавшая конкретно-исторические задачи своего народа, объединяющегося в единое централизованное государство. Это типичный туркмен XVIII века, у него не только туркменское имя, его идеи, действия, чаяния обращены на конкретный предмет – общую туркменскую землю. Он уже исходит не из мифологии (хотя он религиозен), а из социально-исторических условий. Поэтому он свободен от официальности, статичности, нормативности, излишней традиционности, которые имели место в средневековой туркменской литературе. Конкретностью характеров отличаются и герои Сейди, Кемине, Молланепеса, Зелили и других поэтов XIX века. Об основных принципах создания характера разными туркменскими поэтами, обусловивших общие и индивидуальные особенности каждого из них, автор пишет убедительно и детально, подчеркивая в то же время, например, пафос социального в творчестве поэта-сатирика Кемине, военно-патриотический дух произведений Сейди и т. д.

Таким образом, туркменская классическая литература, постепенно отходя от синкретизма, мифологии, теологии, суфизма, освобождаясь от » традиций официальности, нормативности персидско-арабской литературы, создала галерею национальных художественных образов, стала на путь изображения характера и чувств реальных людей. Показателен такой пример, приводимый автором. Отец Махтумкули – Азади был крупным ученым и поэтом. Он написал поэму «Назидания», в которой говорится о том, что полезно человеку, какие качества нужны правителю, как необходимо народу централизованное государство.

Но все эти поучения абстрактны и почти не связаны с туркменской действительностью XVII – середины XVIII века, когда как раз происходила консолидация туркменских племен. А Махтумкули эти же идеи крепко связал с конкретной жизнью туркмен во всем ее социальном и национальном своеобразии. Ученики ею, поэты XIX века, творчески восприняли эту традицию. Сложный и длительный процесс рождения героя национальной литературы, а следовательно, я самой национальной литературы исследуется в книге Д. Нуралиева подробно и убедительно.

В то же время отдельные положения работы вызывают желание поспорить. Таково, например, схематическое, на наш взгляд, деление туркменских поэтов-классиков на три основные группы, характеризующиеся различными принципами создания характера. Если Азади Махтумкули, Андалиб и Зелили изображают своих героев в этическом плане и руководствуются принципами гуманистической дидактики, пишет Д. Нуралиев, то Кемине, Сейди, МОлланепес и Мятаджи изображают характер своего лирического героя в плане эмоционально-этическом и наглядно-предметном. К третьей группе автор относит Кятиби, Талыби, Мискинклыча и других, изображающих человека в абстрактно-символическом плане: они исходят из традиционных понятий о человеке, больше опираются на воображение, чем на конкретный предмет, и прекрасное у них передается в общем для восточной литературы стиле.

Однако в результате такого деления в один ряд ставятся совершенно разные по стилю поэты, такие, как Шабенде, Шейдаи, Гаиби и Шукури (стр. 120). На наш взгляд, Гаиби и Шукури создавали свои произведения в средневековом стиле, а стихи Шейдаи и Шабенде близки к современному поэтическому стилю, о чем свидетельствует их исполнение в наши дни популярными бахши (народными музыкантами и певцами).

Трудно также согласиться с Д. Нуралиевым, когда он причисляет поэтов Досмамеда и Байлишахира к «наиболее мелким» авторам конца XIX века. Хотелось бы видеть раскрытыми и подтвержденными на примерах интересные мысли о том, что «суфизм создал лирику» (стр. 70), или о зарождении и развитии таких форм демократического направления в литературе XVIII-XIX веков, как сатира и пародия (стр. 101).

Книга Д. Нуралиева не только поднимает очень интересную, сложную общетеоретическую проблему, но и намечает ряд связанных с ней важных, конкретных вопросов, вызывает интерес обилием размышлений, фактов, сопоставлений и литературно-исторических параллелей, наконец, подводит к проблеме художественного содержания в новейшую эпоху.

г. Ашхабад