Длясебятина (Записи и выписки)
Страницы, предлагаемые мной читателю, не предназначались для печати. Поводы для их написания случались разные – юбилей друга; стихотворное заявление о выходе из дачно-строительного кооператива; шуточное послание соседке, заслонившей многочисленными переводами свои прекрасные стихи; наконец, дневниковые записи, связанные с перипетиями литераторского бытия, иногда занятными, а то и просто забавными.
Все это я обнаружил, занявшись чисткой личного архива. Перечитав свои находки, я ощутил, что некоторые из них, отлежавшись в папке на антресолях, за это время как бы обрели новое звучание. Вот почему эти листки из домашних запасников я рискую вынести на читательский суд.
Среди адресатов моих посвящений и записей были и те, кого уже нет среди нас. Пускай они хоть на миг оживут в строках, где речь идет не об их уходе, а о том дне, когда они появились на свет, или о веселом эпизоде, который они сами вспоминали с улыбкой.
Здравствующим друзьям строки, касающиеся их, знакомы давно.
Может статься, что написанное для себя или для своих близких коллег найдет отклик и у тех, кто, прочитав мудрые и содержательные материалы этого номера, для отдохновения обратится к разделу «В шутку и всерьез».
*
На конкурсе молодых чтецов длинноволосый акселерат объявил, что будет читать стихи Тютчева. Встал в позу и проникновенно произнес:
Душа моя – симпозиум теней.
Парень страшно удивился, когда и жюри и публика зашлись от неудержимого смеха.
— Элизиум… – подсказали бедняге из-за кулис. Но было уже поздно.
*
Представим себе, что произошло чудо, свершилось научное открытие, позволяющее возвращать к жизни людей, покинувших этот мир. И не в последнюю очередь людей выдающихся.
Какая паника охватила бы амикошонствующих мемуаристов!
*
Парадоксальное и мудрое суждение Андрея Платонова: «Высший критик был Шекспир: он брал готовые чужие произведения – и, переписывая их, показывал, как надо писать, что можно было сделать дальше из искусства, если применить более высшую творческую силу.
Это – критика в идеальном виде».
*
Перед войной большую группу писателей наградили орденами. Те, кого обошли, занервничали. Дело было не в самих наградных знаках, не в громком звании «орденоносец», тогда весомом, даже не в тех привилегиях, которые, возможно, оно сулило.
По тем временам отсутствие известного писателя в почетном списке могло оказаться тревожным симптомом – власти к тебе не очень расположены, а то и подозревают в чем-то…
Помню, в каком шоке были иные из моих знакомых литераторов.
Светлов никаких эмоций не проявил. Во всяком случае, внешне. Он всегда отшучивался от своих житейских передряг и неурядиц. Вот и на этот раз иронически улыбнулся, развел руками и констатировал:
— Оборотная сторона… не дали.
Грустный каламбур между тем вошел в обиход. Его до сих пор вспоминают в разных ситуациях, не догадываясь о первоисточнике, не зная, кто автор крылатого выражения.
*
Лукавству и хитрости царедворцев Вяземский дал такое определение: «Это мелкая монета ума, при одной этой монете ничего крупного и ценного не добудешь».
Слова Петра Андреевича не устарели.
*
Уникальные опечатки обнаружил я в первой верстке своей книги стихов «Листва». Ее набирали под Новый год, возможно, уже в подпитии.
У меня было:
С верлибром у нас отношения сложные…
Набрали: «с верблюдом»…
В стихотворении, запечатлевшем хмурый мартовский денек, похожий на черно-белое кино, было сказано:
Все будет, – и щебет, и гром,
И яркость палитры.
Но тонут в суглинке сыром
Начальные титры.
Набрали: «начальники тигры»…
Строка «Собаки, влекущие сани с вещами…» превратилась в занятное словосочетание: «Собаки, ведущие сами совещание»…
Дабы утешить меня, милая женщина-техред показала мне верстку книги Евтушенко, набиравшуюся в те же предпраздничные дни. Мексиканские пеоны, распевавшие «Кукарачу», в наборе бодро запели «кукареку»…
*
В первой главе «Былого и дум» есть фразы, относящиеся к российскому дипломату, чье имение соседствовало с усадьбой, которой владел отец Герцена:
«Он был в Париже во время коронации Наполеона. В 1811 году Наполеон велел его остановить и задержать в Касселе, где он был послом «при царе Ереме», как выражался мой отец в минуты досады».
Что за «царь Ерема»?
Оказывается, отец Александра Ивановича имел в виду Жерома Бонапарта, которого брат назначил королем Вестфалии.
Встретил Влада Бахнова в булочной, у кассы. Сделав необходимые покупки, мы не спеша возвращались домой, беседуя на ходу.
Улица Черняховского вся была уставлена киосками и лотками – бурлила уличная торговля. Взглянув на одну из палаток, пестрящих наклейками иноземных напитков» Владик засмеялся и сказал:
— Все фляги в гости будут к нам.
*
Это было вскоре после войны. Московские писатели-фронтовики и приглашенные ими герои боев справляли в ЦДЛ годовщину Дня Победы.
Шумное дружеское застолье начало иссякать во втором часу ночи. Кто-то уже потянулся к раздевалке. Погода выдалась ненастная. Гардеробщик Афоня шустро раздавал уходящим дождевики и плащ-палатки.
Все были навеселе, слегка устали, но выглядели благостно. Вдруг в тесном вестибюле возник шум. Повздорили два гостя. И какие! У каждого на кителе сверкала Золотая Звезда! Бурное выяснение отношений грозило обоюдным применением силовых приемов. Все, кто был рядом, кинулись разнимать спорщиков.
В это время открылась тяжелая дубовая дверь. С улицы вошел совершенно промокший Юрий Олеша. Он, видимо, тоже где-то праздновал. Скорее всего любовался салютом, привычно расположившись в «Национале». Засиделся до закрытия. А потом, несмотря на дождь, решил заглянуть в литературные пенаты.
Сейчас он сосредоточенно наблюдал за вспыхнувшим было конфликтом. Ссорящихся, однако, утихомирили. Даже заставили пожать друг другу руку.
Вдруг послышался голос Юрия Карловича. Он громко и многозначительно произнес, окончательно разрядив обстановку:
— Когда дерутся два героя, это уже – барельеф !
Резолюция – слово старинное. Еще Капнист писал об императоре Павле:
«Сам во всё входит и спор на резолюции».
*
Дмитрий Александрович Пригов в отличие от Пушкина, Фета, Твардовского подписывает свои концептуалистские сочинения полным именем и отчеством.
В беседе с С. Гандлевским, опубликованной в «Литгазете», он высказался следующим образом:
«Блок какое-то время, когда он начинал, был в оппозиции к доминирующему стилю. В это время он чувствовал себя в той же мере новатором, как и любой новатор. Я-то тем более».
Предел скромности.
КЕНТАВРИСТ
Даниилу Данину
Не фантазия, не мистика –
Год за годом, день за днем
Данинская кентавристика
Обитает в нем самом.
Даниил – мудрец испытанный –
Феномен открыл в себе:
Резерфорд стучит копытами,
Пастернак сидит в седле.
Искру формулами высеки –
Вспыхнет музыки огонь.
Синтез лирики и физики –
Ты и всадник, ты и конь.
Все, что мифам смутно грезилось,
Узаконено сполна.
В прозе Данина – поэзия,
Старость юности равна.
Кентаврист, увенчан лаврами,
Бросил в будущее взгляд.
Скоро мощными кентаврами
Станут все – и стар и млад.
Даниным перевоспитаны,
Перейдут с ходьбы на рысь.
Каждый сам стучи копытами,
Каждый сам в седле держись.
4.III.1994
В ПРАВЛЕНИЕ ДАЧНО-СТРОИТЕЛЬНОГО КООПЕРАТИВА
(Красная Пахра)
Извещаю с прискорбием Прута и Рудного,
Что, увы, не осилю строительства трудного,
Ибо сказочно выросла цифра начальная.
С треском рухнула смета. Картина печальная…
Все расходы разбухли с течением времени.
Я не вынесу, братцы, подобного бремени.
Потому я прошу дорогое Правление:
Возвратить паевые мои накопления.
Со слезами лишаюсь участка отличного:
Три сосны и соседство В. А.
Хотите продолжить чтение? Подпишитесь на полный доступ к архиву.