Чувство соразмерности

А. Западов, От рукописи к печатной странице. О мастерстве редактора, «Советский писатель», М. 1978, 304 стр.

Новая книга А. Западова называется «От рукописи к печатной странице» и имеет подзаголовок: «О мастерстве редактора».

Сама проблема «мастерства редактора», то есть профессионального понимания задач, которые возникают перед автором на пути «от рукописи к печатной странице», безусловно, является важной и весьма актуальной проблемой современной литературной жизни.

«Прежде чем начать исправлять рукопись, – пишет А. Западов, – нужно поучиться ее читать». Это первая заповедь редактора, залог успеха его работы с автором, Истоки редакторского мастерства как раз и заключаются в «умении понимать достоинства рукописи».

Несколько лет назад была издана книга А. Западова «В глубине строки». Там речь шла об искусстве «медленного чтения», о «мастерстве читателя». Новая книга представляет собой продолжение и развитие той же темы, но на профессионально-редакторской основе, – здесь особого внимания заслуживает термин А. Западова «объяснительное чтение» – основа редактирования и оценки «достоинства рукописи»…

Книга составлена из отдельных очерков или статей. Это своего рода беседы, обращенные в равной степени к автору и к редактору – двум главным «героям» интеллектуальной истории подготовки рукописи к печати.

Редактор, как вырисовывается его роль в книге А. Западова, – это, прежде всего, вдумчивый критик, владеющий искусством аналитического разбора текста, его идейного и художественного содержания, обладающий хорошим вкусом и безошибочным тактом.

«Истинный вкус состоит не в безотчетном отвержении такого-то слова, такого-то оборота, но в чувстве соразмерности и сообразности», – говорил Пушкин. Эти слова Пушкина А. Западов взял эпиграфом к своей книге. И они как нельзя лучше определяют ее внутренний смысл.

Редактирование, как всякое искусство, лучше всего постигается на историческом опыте. Поэтому и книга А. Западова построена не как изложение нормативных требований и правил, а как исследование и обобщение редакторского опыта выдающихся деятелей русской культуры прошлого и настоящего.

Огромный интерес представляет история редакторской работы В. И. Ленина в большевистских газетах «Вперед» и «Пролетарий». Целая эпоха раскрывается перед нами в этой лаборатории революционной мысли.

Поправки В. И. Ленина в статьях М. Ольминского, В. Воровского, А. Луначарского определяются конкретным содержанием требований, которые В. И. Ленин предъявлял к партийной печати, – писать «коротко, резко, ясно и дельно».

Особенно впечатляющи страницы, посвященные работе В. И. Ленина над докладом большевиков Амстердамскому конгрессу II Интернационала (1904) и отрывками из мемуаров генерала Клюзере, военного министра Парижской коммуны, опубликованными в газете «Вперед» (1905).

Глава первая книги А. Западова называется «Точное слово Ленина». Здесь обозначены политические и мировоззренческие основы редактуры как практического воплощения партийной линии в области печати. Редакторская работа В. И. Ленина отличается острым чувством целесообразности каждого материала в «истории современности», как он называл журналистику.

У редактирования, которое иногда кажется порождением наших дней, одной из самых новых литературных профессий, есть своя история. Первым редактором в собственном и современном смысле этого слова А. Западов считает Пушкина. «Современное редакторское дело начинается с Пушкина». Этими словами открывается глава «Пушкин-редактор». Но речь здесь идет не о «Литературной газете» и не о «Современнике» – двух изданиях, в которых Пушкин выступал в роли редактора. А. Западов избирает иную форму, в соответствии с сюжетом своей книги. Пушкин предстает перед нами как читатель и Критик, а его пометки на книгах рассматриваются в качестве образца редакторского анализа текста. И картина получается в высшей степени поучительная.

«Точность и краткость – вот первые достоинства прозы, – говорил Пушкин. – Она требует мыслей и мыслей – без них блестящие выражения ни к чему не служат». Это положение эстетики и стилистики Пушкина А. Западов склонен абсолютизировать.

Между тем по чувству соразмерности и сообразности формула Пушкина лучше всего определяет его собственный художественный мир. Но мы легко можем представить себе иную художественную систему, исполненную «мыслей и мыслей», чуждающуюся фразы и «блестящих выражений», которые «ничему не служат», точную по своему замыслу и смыслу и – все же – весьма далекую от пушкинской «краткости». Например, эпический мир Льва Толстого.

У каждого гениального творца есть свой «устав». Как невозможно редактировать Шиллера по уставу Гёте, так невозможно редактировать Толстого по уставу Пушкина. Пришлось бы пожертвовать «подробностями чувств» ради «интереса самих событий». А прелесть, сила и новизна Толстого состояла именно в этой «подробности чувств».

В интересах самого принципа соразмерности и сообразности можно было бы раскрыть и редакторский опыт Толстого, столь непохожий на опыт Пушкина, но принадлежащий, наравне с ним, истории русской классической литературы. Нельзя не пожалеть о том, что в книге А. Западова нет главы о Толстом. Уроки Толстого-редактора и в художественном, и в историческом отношении служат полифоническим развитием «начальных правил» Пушкина.

«Сам он писал точно и кратко, – отмечает А. Западов, продолжая разговор о Пушкине. – И хотя признавал за каждым право сочинять на собственный лад, свою литературную манеру предпочитал чужой. Об этом говорят нам не только гениальные произведения Пушкина, но и заметки его как редактора и рецензента…» Эта оговорка важна в том отношении, что она указывает на уникальность такого явления, как Пушкин-редактор, то есть гениальный поэт в роли аналитика чужих произведений.

Но сказать, что он «свою литературную манеру предпочитал чужой», – не знаю, похвала это или осуждение редакторского подхода? А. Западов подробно исследует критические заметки Пушкина на «Опытах» Батюшкова и на статье Вяземского об Озерове. Эти страницы в книге А. Западова замечательны сами по себе и достигают многих целей. Мы видим и Пушкина, и Батюшкова, и Вяземского, и Озерова, постигаем различие их опыта и художественного мышления. Но смысл критических заметок Пушкина, по-видимому, не только в том, что он «свою литературную манеру предпочитал чужой», а в том, что он видел несообразности именно в чужой манере. И чувство соразмерности диктовало ему свои условия.

Справедливости ради надо было бы сказать и о том, что Пушкин как редактор оценил и опубликовал в «Современнике» и прозу Гоголя, и стихи Тютчева, которые были весьма и весьма далеки от его собственной «литературной манеры». Пушкин обладал не только гениальной индивидуальностью мысли, но и универсальностью понимания множественности миров в жизни и искусстве.

От Пушкина А. Западов переходит к «Литературной школе М. Горького» (третья глава книги), который стал основоположником литературы социалистического реализма.

У Горького была своя особая роль в современной литературной жизни, что и определило его взгляд на значение редакторской работы. «Труден был путь Горького к писательскому столу, и он, убежденный в бесконечной талантливости народа, желал всемерно облегчить приход в литературу другим одаренным людям, помочь начинающим овладеть искусством слова», – пишет А. Западов.

Лучшей формой такой помощи начинающим литераторам Горький и считал благожелательную и квалифицированную редактуру. «Наша задача, – утверждал Горький, – учить начинающих писателей литературной грамоте, ремеслу писателя, технике дела, работе словом и работе над словом». Он был уверен, что «у нас, в Стране Советов литература призвана к делу глубочайшей всемирной важности и что никогда еще и нигде на литераторах не лежало такой ответственности перед читателем, какая возложена на всех нас».

При этом Горький-редактор осторожно и бережно подходил к чужому труду. В этом отношении его пример и опыт заслуживают глубокого уважения. «Поверьте, – пишет Горький писательнице, отдавшей ему на суд свою рукопись, – я отнюдь не хочу стоять перед Вами в позе учителя. Но, любя литературу, чувствуя в лице Вашем человека серьезного, я хотел бы видеть Вас вооруженной более тщательно и искусно».

В книге А. Западова приведен хорошо подобранный и тщательно изученный материал, который позволяет увидеть в целом многолетнюю и многообразную работу Горького над рукописями многих литераторов. Самая характерная черта Горького-редактора состоит в ожидании самостоятельной творческой деятельности от каждого, кто обращался к нему как к редактору, и в решительном противостоянии всяческой конъюнктурной халтуре, подделкам под искусство, новоявленной графомании.

Горький вовсе не считал, что всякую рукопись можно превратить в печатные страницы. И когда он видел, что «овчинка не стоит выделки», он прямо об этом и говорил, точно и ясно. «…Бросьте перо. Бросьте, это я говорю Вам дружески, а не учительски…» – пишет он одному автору. «…Примите дружеский совет: бросьте писать! – советовал он другому. – Ничего у Вас не выйдет, только время зря потеряете. Выгоднее и лучше будет для Вас, если Вы потратите это время на чтение книг». Подобного рода заключения Горького-редактора вырастали из чувства глубокого уважения к читателю.

«Все дело в слове», – говорил Горький. Для него литература была, прежде всего, искусством. Именно поэтому он возлагал такие большие надежды на овладение мастерством, полагая, что «учиться никогда не поздно» при условии, что у начинающего писателя есть талант. Главный упрек Горького критике состоял в том, что она «не учит молодых литераторов мастерству». И редакторский опыт Горького представляет собой живую школу мастерства, А. Западов вполне справедливо пишет, что «творческое наследие Горького-редактора – надежная школа советских литераторов».

Критическому разбору исторических и современных материалов, позволяющих разобраться в секретах редакторского мастерства, и посвящены заключительные главы книги А. Западова: «Вчера и сегодня», «Из практики». Это целый спецкурс редакторского дела, развернутый как цепь деловых разборов, размышлений и заметок, касающихся теории и практики печати. Здесь можно найти примеры тщательного и глубокого анализа текста, «опыт объяснительного чтения».

Надо думать, что практическое значение страниц книги А. Западова, посвященных объяснительному чтению «Арапа Петра Великого» Пушкина, статьи Добролюбова о журнале «Собеседник любителей российского слова», романа Горького «Жизнь Клима Самгина» и повести В. Катаева «Белеет парус одинокий», может оказаться очень полезным для каждого литератора…

У читателя возникает представление об архитектонике художественного произведения, о законах завершенности и законченности воплощенного замысла. Это и есть надежный путь выработки такта и художественного вкуса, настоящая «школа мастерства».

Цель редактирования – совершенствование текста. Но это совершенствование не беспредельно, у него есть свои строгие границы. «…Чем удивителен Пушкин, – говорил Лев Толстой, – что в нем нельзя ни одного слова заменить. И не только нельзя слова отнять, но и прибавить нельзя. Лучше не может быть, чем он сказал». Это и есть секрет классики, к которому, как к идеалу, стремятся и автор, и редактор.

Если редактирование – искусство, то оно трудно, как всякое искусство. Иногда оно не дается даже очень опытным мастерам. Так, Державин не принял поправок к своим стихам, предложенных его просвещенными друзьями-поэтами, такими, как Львов и Дмитриев. Так, Тургенев явно «портил» своими поправками стихи Тютчева и Фета, несмотря на то, что у него были самые добрые намерения. Эти «отрицательные примеры» замечательно подкрепляют мысль А. Западова о редактуре как приложении в литературной работе пушкинской мысли о соразмерности и сообразности каждого слова в рукописи и на печатной странице.

Книга А. Западова – не учебник, В ней нет исчерпывающей полноты и последовательности всех «параграфов» редакторского дела. Но было бы очень хорошо, если бы эту книгу не только редакторы, но и авторы прочли именно как учебник нашего общего дела. Чему учит книга А. Западова? Она учит добросовестности, определенности авторской позиции, твердости слова, культуре литературного поведения. «Книга – детище автора, за которое несет он полную ответственность», – пишет А. Западов в главе «О пользе логики». «…Способность грамотно перестроить неуклюже написанную фразу не есть еще уменье редактировать рукопись: она требует значительно большей квалификации».

В сущности, здесь речь идет не только о грамотности и профессиональной подготовке, но и об этике редакторского дела.

Вот почему обобщение исторического опыта, современных данных, обмен творческим опытом в издательском деле приобретает все большее значение. Теория и практика редактуры, как отмечает А. Западов, еще недостаточно изучены: вкус, чутье, такт, опыт – эти ценнейшие для редактора качества продолжают оставаться в индивидуальном владении каждого работника, и развиваются им в меру своих сил и способностей.

Книга А. Западова и представляет собой один из удачных опытов анализа и обобщения редакторского опыта. Ценность такого анализа, как об этом свидетельствуют разборы деревенских очерков Г. Радова, практики комментирования классических произведений, опыта подготовки статей для энциклопедии, огромна, потому что здесь накапливаются новые данные, необходимые не только для практики, но и, например, для истории советской литературы. Мне представляется, что все написанное А. Западовым о Г. Радове почти без изменений могло бы найти место на страницах истории русской советской литературы последних десятилетий.

Книга А. Западова завершается разделом: «Как редактировать стихи?». И очень хорошо, что книга завершается вопросом. Суть дела не в том, что хорошую прозу редактировать труднее, чем плохие стихи, а в том, чтобы каждое слово было на своем месте. Этому и учит книга А. Западова. На пути «от рукописи к печатной странице» возникает множество вопросов, на которые не могут быть даны однозначные ответы. Но в том и состоит искусство редактора, чтобы найти творческий ответ на вопрос, предложенный творчеством.