№8, 1975/Жизнь. Искусство. Критика

Что значит новое в искусстве

Начав дискуссию о чертах литературы последних лет, редакция решила, что было бы полезно, чтобы в обсуждении приняли участие не одни только критики, но и писатели. А то ведь очень часто одни и те же проблемы писатели и критики обсуждают в разных комнатах. Но, как известно, «раскачать» писателей на критическую статью не так-то просто (некоторые из них к этому жанру вообще относятся с предубеждением и даже с испугом). Чтобы облегчить задачу, мы попросили некоторых прозаиков, чьи произведения оказались в поле зрения участников дискуссии, ответить на несколько вопросов нашего корреспондента. Вот вопросы, с которыми он обратился к Г. Бакланову:

1. Цель дискуссии, которую проводит журнал: определить, насколько это возможно, черты литературы последних лет (главным образом прозы), выявить закономерности ее развития, тенденции долговременные и преходящие, положительные и отрицательные. О некоторых точках зрения вы можете судить, так как уже ознакомились с «затравочной» статьей Е. Сидорова, опубликованной в июньской книжке нашего журнала. Однако понятие «последние годы» все же стоит уточнить. Речь идет об отрезке времени приблизительно в десять-пятнадцать лет.

Когда рассматривается более короткий период, труднее уловить характер и особенности литературного развития, смещается масштаб и утрачивается стереоскопичность панорамы.

Итак, что вам представляется существенным в литературном процессе этих лет?

2. Сейчас много говорят (и в нашей дискуссии эта проблема тоже сразу же возникла), что на нынешнем этапе литературного развития особенно нужен так называемый «синтетический» роман, роман социально-психологический, философский, что, создав его, литература по-настоящему выполнит свой долг перед временем, достигнет новой, более высокой ступени осмысления современной жизни. Что вы думаете об этом?

3. Кажется, прозу по-прежнему больше всего занимает нравственная (точнее, социально-нравственная) проблематика, которая, когда ставится художником на определенном уровне, приобретает смысл общечеловеческий и философский. Но доступно ли, как утверждают некоторые критики, это качество – пусть даже в наиболее полном выражении – лишь особой разновидности романа: «синтетическому», философскому? Противостоят ли друг другу бытописание и философичность или между ними есть и связь?

4. Время от времени начинают говорить об исчерпанности той или иной темы в литературе, того или иного слоя жизненного материала (не один раз приходилось слышать такого рода суждения, например, о теме Великой Отечественной войны). Но устаревает ли тема – или на самом деле устаревает, требует обновления подход к ней, – вот в чем вопрос. Какие подходы, по вашему мнению, выявили свою недостаточность, а какие продемонстрировали жизнестойкость, утвердились?

5. Хотелось бы, чтобы вы высказались о некоторых вопросах, возникающих в связи с вашим романом: о том, что такое для писателя современность, – в материале ли она выражается, в выборе проблем или в его позиции; о возможности раскрыть характер человека, его личность, пристально анализируя его частную, семейную жизнь, чему вы в романе «Друзья» уделяете много внимания; о природе современного конфликта, в какой степени он принадлежит нашему, нынешнему дню, а что в нем выходит за пределы нашего времени – связано с прошлым, а быть может, и перейдет в будущее.

1. Десять-пятнадцать лет это все 60-е и половина 70-х годов. Срок порядочный, кое-что создала наша литература за эти годы, не все унесет время, некоторые книги останутся. Правда, по статье Е. Сидорова не скажешь, что речь идет о таком промежутке времени, он разбирает книги последних года-полутора. Может, в самом деле статья его всего лишь «затравочная»? Не думаю. Евгений Сидоров серьезный человек, вряд ли его манит роль того мальчишки, которого высылают вперед, чтоб взрослым удобней было начать драку.

За эти полтора десятка лет написаны интересные книги о деревне. Можно проследить по ним, как менялся сам подход к изображению жизни. Между прочим, он совпал с изменениями, которые происходили в сельском хозяйстве и промышленности. Но хотя и совпал, хозяйственная сторона дела начала занимать в книгах все меньше места. Это не значит, что писатели перестали интересоваться жизнью страны в целом, ее экономикой, политикой. Вне того бытия, которое определяет сознание людей, литература невозможна. И книги эти написаны как раз людьми неравнодушными, в них очень сильно гражданское начало, хотя это и не декларируется на каждой странице. Просто литература тут была занята тем, чем ей и следует заниматься, и не старалась подменять собой административные, хозяйственные организации.

Ведь как просто бывало раньше. Вот некое хозяйственное мероприятие. Вокруг него группируются персонажи, вокруг него все споры, страсти кипят, словно это не книга, а на самом деле возводится сооружение. Конечно, новатор побеждает и смещает отстающего, к нему же от консерватора нередко переходит и жена. Не то, как на самом деле живут люди, как возникают между ними и рвутся связи, – не это являлось предметом изображения, а то, как следует жить и поступать.

Она и сейчас не исчезла, наивная вера в то, что литература может (а если может, значит, и должна!) непосредственно помогать решению тех или иных хозяйственных вопросов.

Цитировать

Бакланов, Г. Что значит новое в искусстве / Г. Бакланов // Вопросы литературы. - 1975 - №8. - C. 59-66
Копировать