Читатель и критик

Я не удивилась, что начатый в журнале «Вопросы литературы» разговор о читателях был открыт статьей одного из старейших работников центральной библиотеки Ленинграда С. Келлерман. В этой библиотеке – давний и прочный обычай внимательного изучения читательских интересов, в ней – старая и крепкая традиция служить связующим звеном между читателями и литераторами (в том числе критиками). И я убеждена, что говорю не только от своего имени, когда утверждаю, что эта, как и некоторые другие, ленинградская библиотека во многом помогла нашему росту, давая возможность критикам теснее связаться с жизнью книги и ее читателей.

За последнее время в критике много говорится об индивидуальности писателя, о тех стилевых течениях, которые так отчетливо обозначаются в искусстве социалистического реализма, Но мы редко вспоминаем, что и читатели совсем не одинаково воспринимают книгу или фильм: то, что нравится одному – нередко вызывает возражения у другого; то, что одних волнует – других оставляет равнодушными. У каждого есть свои любимые писатели и книги, свои запросы и вкусы. В этом проявляется своеобразие вкусов и эстетических запросов читателей.

Вот эту многогранность читательского отношения к книге критика, на мой взгляд, почти не учитывает и не изучает. Слов нет, такое изучение – дело трудное и новое. Но начать его необходимо, ведь критики и библиотекари – это работники, вся деятельность которых непосредственно связана с запросами читателя (ибо критика, при всем своем значении для писателя, может только тогда быть действенной, когда она выражает не только личный вкус автора критической статьи, но и общественные интересы).

Связь критики с жизнью, мне кажется, должна проявляться и в связи с широкими массами читателей, в изучении жизни книг. Критик вряд ли сможет так же детально изучить дела и людей целинного совхоза, как это сделал, скажем, М. Бубеннов, работая над «Орлиной степью», так же хорошо узнать заводской коллектив, как его узнала Г. Николаева, собирая материалы для «Битвы в пути». Он вряд ли сумеет познакомиться с жизнью и учебой в Советской Армии так же детально, как познакомился с ней Г. Березко – автор романа «Сильнее атома». Думаю, для того, чтобы написать статью о рассказе В. Тендрякова «Тройка, семерка, туз», критику нет необходимости обязательно отправляться на далекую сплавную реку, а для того, чтобы разобрать повесть А. Гладилина «Дым в глаза» – становиться футболистом или хотя бы «болельщиком». Конечно, поездка в Новосибирск или Ярославль, в колхоз или на стройку полезна критику не менее, чем писателю. Полезна главным образом тем, что во время таких поездок встречаешь и узнаешь многих людей. Но их можно узнать всюду.

Важно, чтобы результатом поездок критиков «в жизнь» (как дальних, так и повседневных, включая «трамвайные» выезды в пределах своего города!) были не только очерки – самостоятельные или по крупицам включенные в критические статьи в виде «картинок из жизни», – но в первую очередь растущее умение глубже и объективнее, более разносторонне понять произведение искусства в сопоставлении с действительностью. Нужно, чтобы критик в своих статьях учитывал и разнообразные мысли читателей и зрителей, стремился с гораздо большим основанием выражать общественное мнение и с гораздо большей убедительностью оказывать на него влияние.

Но есть и общие запросы очень широких кругов читателей, запросы, не менее важные и интересные, чем те индивидуальные особенности вкуса, о которых я говорила. Хочу привести несколько примеров, которые кажутся мне поучительными не только для разговора о конкретном произведении, но и для постановки некоторых общих вопросов.

Начну с примера театрального (ведь пьесу как литературное произведение оценить не менее важно, чем роман, но читателей у пьесы меньше, чем зрителей). Так вот, на двух разных представлениях «Иркутской истории» – в Театре имени Вахтангова и в Театре имени Маяковского – меня поразила живая реакция зрителей на одну совсем «проходную» реплику.

Сергей недоволен тем, что во многих наших кинокартинах поверхностно и плоско изображена жизнь и не затрагиваются волнующие современные вопросы. «Большей частью они меня в том убедить хотят, что я и без них хорошо знаю, – говорит он. – Ну, что меня убеждать? Я и сам кого хочешь убедить могу». Эти слова неизменно вызывают движение, веселое оживление, приглушенные реплики в зале. Иногда даже легкий всплеск аплодисментов.

Над этим стоит задуматься. Советский читатель и зритель ждет от искусства постановки новых вопросов, решения нерешенных проблем, а не иллюстраций к давно известному. Не удивительно, что в книгах он наиболее остро и заинтересованно воспринимает не общие места, а те проблемы и сюжетные линии, которые автор, быть может, считал второстепенными, но которые вызывают споры и будят мысль.

Вспомним, какие споры вызвало возвращение Шуры Ведерникова к жене в «Годах странствий» того же Арбузова; вспомним, как на читательских конференциях по «Битве в пути» много говорилось о жене Бахирева: что она за человек, можно ли оправдать и понять ее поведение в конце романа, когда она узнала об измене мужа, и как это поведение вяжется со всем, что о ней сказано ранее; вспомним, что читатели повести «Жестокость» не сомневались в правоте Веньки Малышева, но горячо спорили о его самоубийстве;