Четыре десятилетия английской литературы

Конечно, при этом развитие литературы не приостанавливалось, но только проходило иначе. Во второй половине столетия она получала не столь мощные творческие импульсы, как раньше, но захватывала более широкий спектр явлений. Особенно содержательным оказалось проникновение романа, драмы, лирики в область политики, в пекло социальных конфликтов. В каждой стране – по-своему.

Как же эти процессы происходили в Англии?

На эти вопросы отвечает книга, в которой освещается развитие английской литературы в послевоенный период.

Десять авторов этого коллективного труда стремятся установить, насколько эффективными оказались творческие усилия английских писателей, запечатлевших в своих произведениях новое состояние мира. Целостность и единство книге придает общая для всех работ методологическая установка – раскрыть динамику послевоенной литературы в ее связях с действительностью.

В статье А. Саруханян «Этапы общественно-политической жизни Великобритании и основные направления литературного развития» показано, что антиколониальный роман (Дж. Олдриджа, Д. Стюарта, Б. Дэвидсона и Н. Льюиса) запечатлел крах британской империи и подъем национально-освободительного движения, что литература выявила социально обусловленную эволюцию «разгневанных молодых людей», которые вначале единодушно бросили вызов обществу потребления.

А. Саруханян анализирует не только произведения, содержащие прямой и непосредственный отклик на противоречия действительности, но кратко говорит и о романах, в которых современная жизнь и история рассмотрены не сквозь призму управляющих ими социальных законов, а в соответствии (или несоответствии) с выработанными писателями (У. Голдингом, А. Мердок, Дж. Фаулзом) философскими установками.

Авторы статьи о прозе 60 – 70-х годов Г. Анджапаридзе и Е. Гениева обнаруживают кроме эстетических притяжений социальные факторы, обусловившие настойчивое обращение современных писателей к классике XIX века: реализм «викторианцев» в наше время стимулирует сопротивление англичан политике американизации в социальной и культурной сферах.

Структура рецензируемой книги во многом напоминает «истории» английской литературы, выпущенные коллективом ИМЛИ им. А. М. Горького в 40 – 50-е годы. Согласно установившейся традиции, и здесь обзорные главы чередуются с монографическими.

В «Английской литературе 1945 – 1980» статьи, содержащие обобщенные характеристики прозы, драматургии и поэзии, во многом определяют облик исследования, его направленность. Благодаря такой конструкции основные компоненты художественной мысли Англии «расставлены» на свои места, Следовало бы ожидать, что авторы перейдут от разбора отдельных произведений и эволюции отдельных писателей к анализу их творческого метода, в частности к установлению того, чем отличаются реализм и модернизм конца 40 – 70-х годов от реализма и модернизма начала века.

Задача сложная, и решена она лишь при характеристике драмы. Что же касается наиболее объемных обзоров прозы, то в них ощущается недостаточность теоретического оснащения. Попытка обнаружить специфику современного реализма не доведена до широких обобщений. Сказано, например, что в 50-х годах писатели использовали традиционные принципы художественного воплощения: «историческая конкретность и социальная обусловленность, внимание к мелочам, близость к повседневной жизни» (стр. 25). По мнению А. Саруханян, в 70-е годы «произошла их заметная переакцентировка», погасла прежняя «нервическая страстность», уступая место «спокойному повествованию», которое соответствует «будничному течению жизни» (там же). Но, во-первых, сказанное не может быть отнесено ко многим писателям, например к У. Голдингу, С. Хилл, произведения которых перенасыщены «нервической страстностью». Во-вторых, это признак не метода, а пафоса творчества.

Между тем литература Англии давала немало оснований для исследования нового этапа в развитии реализма. Авторы книги почему-то не обратили внимания на образы коммунистов в романах Г. Грина, Дж. Олдриджа, Ч. П. Сноу и других писателей. Эстетический эффект сделанных открытий не однозначен, но тем не менее освоение нового жизненного материала потребовало от литературы средств, неведомых Диккенсу. Современный облик хранителей собственнической Системы, Форсайтов послевоенной генерации, тоже мог быть полноценно воссоздан при условии, что будет сделан шаг вперед по сравнению с Голсуорси.

О том, что встречаются трудности при изучении современного реализма, известно. Однако нельзя согласиться с попыткой, сделанной В. Ивашевой в исследовании «Новые черты реализма на Западе», убедить читателя, что сам по себе реализм не способен познать действительность, что только если этот метод «оплодотворен» натурализмом, тогда для него нет преград. В. Ивашева, например, пишет, что «трудно представить себе залитый кровью Бейрут или улицы борющегося Ольстера изображенными без элементов натурализма»¹. Не убедительно и утверждение исследовательницы о наличии натурализма в романе Барбюса «Огонь».

Конечно, надо признать, что есть реалисты, сочетающие социальный анализ жизни с биологической трактовкой. Но синтез в таких произведениях не возникает: неизбежно реализм и натурализм в них вступают во внутреннее противоборство.

В рецензируемой книге рассмотрено воздействие различных форм модернистской эстетики на художественное творчество писателей, но, к сожалению, главным образом не в тех разделах, которые призваны дать представление о литературном процессе в целом, а только в монографических главах (о Л. Даррелле, У. Голдинге и некоторых других писателях). Хорошо, что этот вопрос вообще не обойден, но, думается, решить его надо было более масштабно.

Авторы обзоров, посвященных прозе, А. Саруханян, Г. Анджапаридзе и Е. Гениева предпочли, однако, количественный охват. В двух статьях, принадлежащих перу этих авторов, речь идет о творчестве более восьмидесяти романистов. Многим из них (например, Д. Стори и С. Хилл) отведено два-три абзаца. В результате кое-где возникает утомляющее мелькание названий, дат, тем, оценок. Тот же недостаток присущ и некоторым монографическим главам, в частности тем, в которых рассмотрена литературная деятельность Г. Грина (С. Бэлза и П. Палиевский) и М Спарк (Г. Анджапаридзе).

Два обзора драматургии, написанные М, Кореневой, также несколько перенасыщены фактическим материалом, но они гораздо более стройны, скорее всего потому, что последовательно концептуальны, В них выявлены не только социально-политические установки, но и жанровые очертания современной английской драмы, ее зрелищный потенциал. Прослежены конфронтация и творческие взаимосвязи, возникшие между отдельными драматургами и целыми направлениями. Выделяются динамические характеристики «разгневанных молодых людей», Дж. Ардена, который одним из первых выразил общую тенденцию послевоенной литературы к политизации изображения.

Аналитичны и доказательны два обзора послевоенной лирики, принадлежащие перу В. Скороденко. Здесь убедительно раскрыты признаки преемственности, соединяющей поэтов старшего поколения Р. Грейвза и В. Уоткинса с их предшественником У. Б. Йейтсом: сочетание глубокой страстности с жесткой иронией, философских обобщений с метко схваченной деталью. Другой тип преемственности демонстрирует влияние активного гуманиста Д. Томаса на некоторых молодых поэтов, что придает их позиции большую устойчивость в условиях прессинга со стороны государства и средств массовой информации. Так традиция «соучаствует» в формировании современных художественных ценностей.

В. Скороденко не упрощает картину. Он приводит и примеры конфронтации молодых поэтов с художественным наследием, доказывает, что по сравнению с драмой и романом лирика заметно отставала в познании современности. Вместе с тем В. Скороденко не проходит мимо того немногого в поэзии, что выражало дух времени. В связи с этим интерес представляет характеристика поэтического содружества «Группа», очень пестрого по своим идейно-художественным интересам и притяжениям, но объединенного нонконформизмом.

Обзор поэзии 60 – 70-х годов завершается анализом литературной деятельности Т. Хьюза, который сочетает строгую логику осмысления бытия с «кипением инстинктов и страстей» (стр. 416) Поэт сложен и далеко не оптимистичен в своем мировосприятии, но показательно, что его лирика, выражавшая в сборнике «Ворон» «нещадное всеотрицание», характеризуется и поиском «ценностей положительного порядка» (стр. 420). Тем самым Т. Хьюз, по мысли исследователя, прочерчивает перспективу обновления всей английской поэзии.

Творческая личность У. Толлинга, о котором пишут в своей статье Г. Анджапаридзе и В. Скороденко, выделяется своей сложностью и глубиной. И в нашем литературоведении, и в зарубежном произведения этого писателя неоднократно были предметом исследования. Авторы нового портрета не пошли проторенным путем. В их освещении романы Толлинга представляют собой противоречивое художественное единство, совмещающее действенный гуманизм и убеждение в том, что в каждом человеке гнездится зло; реалистическое изображение – с модернистским принципом и экзистенциалистским тезисом о неодолимом одиночестве и свободе выбора.

Г. Анджапаридзе и В. Скороденко видят не только концептуальную общность романов Толлинга, но и различия между «Повелителем мух» и «Наследниками», с одной стороны, и «Шпилем» и «Ритуалами на море» – с другой. Благодаря этому возникает картина движения историзма писателя, выявляется художественная специфика каждого произведения.

Г. Аникин решил трудную задачу, раскрыв, как в творчестве Л. Даррелла развивается «модернистская концепция бытия» (стр. 131). Вместе с тем он отметил, что в тетралогии «Александрийский квартет» воссозданы реалии Востока, контуры национально-освободительного движения и «некоторые приметы сионистской деятельности» (там же). Автору статьи удалось проникнуть в особенности структуры романов Даррелла, своеобразную их полифонию, возникающую благодаря использованию «системы призм» или «углов зрения», передающих грани мировосприятия и различные позиции персонажей. Подобные полюсы мировоззрения и творчества, как пишет Г. Аникин, не мирно «сосуществуют», а в результате внутренних противоречий происходит кризис гуманизма писателя, развивается консерватизм его политических воззрений.

Интересно раскрыта в рецензируемой книге творческая эволюция А. Мердок. Персонажи ее ранних романов (например, «Под сетью»), как подметила в своей статье о ней А. Саруханян, характеризуются непредсказуемостью их действий и интересов. В романах 60 – 70-х годов («Генри и Катон» и др.) герои обретают свое прошлое, которое во многом объясняет и мотивирует их поведение и психологическое состояние. Углубление реализма А. Мердок автор статьи усматривает в возрастании роли социального анализа личности и вторжении в роман объективной реальности, воздействующей на героя.

С этим можно согласиться лишь в определенной мере, принимая, однако, во внимание, что писательница не всегда отвергает приемы развлекательной литературы. Между тем о романе «Красное и зеленое», в котором воссозданы события Пасхального восстания 1916 года, сказано: «Мердок добилась здесь теснейшего переплетения личного и общественного» (стр. 307). Это было именно «переплетение». Картины патриотической деятельности участников восстания прослаиваются сценами повышенной сексуальной активности других персонажей, тоже показанных с симпатией. Это снижает гражданский пафос и уровень реализма в «Красном и зеленом».

Писательские портреты менее удались М. Кореневой, чем обзоры, не «повезло» крупнейшему драматургу Г. Пинтеру: мозаика наблюдений автора статьи не создает достаточно четкого общего представления о художнике.

Его современник – Э. Бонд очерчен более рельефно. М. Коренева говорит о целом комплексе противоречивых идей, пронизывающих пьесы этого драматурга: в его интерпретации история – смена форм жестокости и несправедливости («Узкая дорога далеко на север»), одиночество художника во враждебном мире – безысходно («Шут»). Трагический аспект драматургии Э. Бонда, убедительно пишет автор статьи, не исключает у него и призыва к «активному вторжению человека в окружающую жизнь» и преобразованию ее «согласно более человечным представлениям» (стр. 385).

Массивное сооружение, каким является «Английская литература 1945 – 1980», имеет прочное основание, роль которого выполняет статья Д. Урнова о критике и литературоведении, написанная остро и остроумно. Автор выступает против целого фронта теоретиков, среди которых и противник марксизма Т. С. Элиот, настаивающий на элитарности культуры, и современные сторонники «новой критики», и «социокультурное» направление английской критики, и Р. Уильямс, ратующий за демократизм литературы, с интересом постигающий труды К. Маркса, однако не во всем разделяющий его взгляды. К сожалению, в статье Д. Урнова ничего не говорится о том, как отражаются в зеркале критики современные прозаики, драматурги и поэты Великобритании.

Заметно обогащает книгу библиографический раздел (Ю. Азаров, А. Недачина) и указатель имен и произведений (Ю. Азаров).

На этом можно бы поставить точку, если бы мысль не возвращалась к стилистической неопрятности многих суждений, тем более огорчительной, что издание это – академическое. «Британский джентльмен эпохи заката викторианской эры» (стр. 290), «развитие рационального разумного начала» (стр. 139), «в образе этого юноши… Мердок выступила против общества потребления» (стр. 310), «писатель говорит о болезни послевоенного поколения, которое думало только о собственной индивидуальности» (стр. 321) – такие примеры явной стилистической неграмотности, конечно, встречаются не во всех статьях. М. Кореневой, В. Скороденко и Д. Урнову удалось их избежать.

Хотелось бы, конечно, чтобы достоинств было больше, а недостатков – меньше. Наличие тех и других – не только мерило качества, не только показатель эффективности научного труда. Думается, что и успехи и неуспехи авторов в какой-то мере отражают состояние и уровень науки, занятой изучением закономерностей развития мировой литературы на современном этапе. В этом смысле «Английская литература 1945 – 1980» – книга, проясняющая, на чем надо сосредоточить внимание, что – опустить.

г. Даугавпилс

1. Валентина Ивашева, Новые черты реализма на Западе, М., 1986. с. 95.[↩]