Четыре десятилетия американского романа
АлександрМулярчик, Спор идет о человеке. О литературе США второй половины XX века, М., «Советский писатель», 1985, 360 с.
Кажется, совсем еще недавно мы с заинтересованностью следили за мальчишеской «одиссеей» сэлинджеровского Холдена Колфилда, дискутировали о правомерности мифологического плана в апдайковском «Кентавре», приветствовали взлет Стейнбека в «Зиме тревоги нашей» и блистательное завершение фолкнеровской саги о Сноупсах в «Особняке». Сегодня эти и многие другие новинки стали уже историей американского романа. Десятки писателей, сотни произведений представляют многокрасочную, сложную и достаточно противоречивую литературную панораму, которая требует от исследователей серьезного, основательного анализа.
Даже после ухода со сцены таких мастеров, как Фолкнер, Хемингуэй, Дос Пассос, Стейнбек и К. Э. Портер, переживших лучшую творческую пору в межвоенное двадцатилетие, вряд ли кого-нибудь удовлетворят общие суждения о кризисе, оскудении и упадке социального романа. Ведь те, кто начинали после войны совсем еще молодыми, подобно Мейлеру, Джонсу, Апдайку, Гарднеру или Воннегуту, возмужали и обрели репутацию крупных мастеров, «обросли» серьезной критической литературой. Очевидно, что надо говорить о новых идейно-эстетических аспектах реалистического искусства, новых параметрах самого романного жанра, постоянно трансформирующегося.
Да, о послевоенном романе США написано уже немало: монографии, очерки, серьезные статьи, диссертации, Много сделано и нашими критиками-американистами Но материал этот менее всего настраивает на бесстрастные академические штудии. Ведь роман, емкий эпический жанр, особо прочно, непосредственно связан с коренными общественно-политическими проблемами, он – чуткий сейсмограф перемен в духовной жизни страны. И многие его явления остаются предметом живого спора. Полемика с отдельными суждениями и оценками американских критиков пронизывает и книгу А. Мулярчика «Спор идет о человеке», первую монографию, охватывающую все послевоенное сорокалетие.
А. Мулярчик пишет не исчерпывающую историю американского романа после 1945 года и не серию портретов наиболее значительных романистов; он группирует материал по проблемно-историческому принципу, стремясь выявить глубинные тенденции движущейся литературной панорамы, постоянно соотносимой с общественно-политическим фоном, ненавязчиво, но обязательно присутствующим в книге. Роман и общество США, их сложная диалектическая связь – эта проблематика составляет основу книги.
Общее направление исследования определено уже в первой главе «Писатель и американская жизнь». Многообразное взаимодействие реалистического романа с действительностью, его жизненность, его роль в духовных процессах – все это подтверждено литературной историей на множестве примеров. Стали анахронизмом столь часто звучавшие в недалеком прошлом сетования писателей на одиночество, невнимание к их творчеству. Посрамлены и пророки, объявившие о смерти или исчерпанности романа. Не сбылись опасения относительно того, что новые аудиовизуальные средства информации, вся мощная «масс-медиа» оттеснят на задний план живое художественное слово. Недолговечными оказались новомодные модернистские модификации в области «суперпрозы», «черного юмора», абсурдистских фантазий, так и не сумевшие подорвать позиций реалистического искусства, которое, и это убедительно показано в книге А. Мулярчика, «политизировалось», пропиталось актуальной общественной проблематикой. Возросла и роль писателей в духовной жизни страны. При этом произошли весьма знаменательные перемены сложившихся романных форм, выход за ставшие традиционными жанровые границы: реалистический роман «выдвинул ряд своеобразных вариантов, включая роман-репортаж, небеллетристический роман, повествование, сочетающее бытопись с публицистическим комментарием, различные виды стилизации (роман-пастораль, «актуализированный» исторический роман и др.)» (стр. 45). Со временем видоизменялась сама романная форма, ее структурные качества: если в пору маккартизма и «запуганных пятидесятых» доминировали либо притчевость и аллегоричность, предполагавшие нарочито зашифрованный выход к политическим проблемам, либо крайняя субъективность, погруженность в психологические глубины, отъединенные от общественной жизни; если в период «бурных шестидесятых»»уклон в индивидуалистическую замкнутость» (стр. 46) уступил место «открытости» общественной позиции писателя, декларирующего свою «ангажированность», то с середины 70-х годов обозначилась тенденция к эпизации художественного изображения, внимание к жанрам широкоохватной исторической хроники, семейной саги.
Приметы времени в романе уловлены А. Мулярчиком на многих примерах; анализ эволюции апдайковского Энгстрома, героя трилогии о Кролике, убедительно иллюстрирует проблему: человек – время – общество, стержневую для книги. Она развертывается в монографии разными своими гранями в принципиально важные моменты национальной истории.
Литературный процесс в США крайне сложен и противоречив, несводим к жестким прямолинейным формулам, и автор книги постоянно подчеркивает эту неоднозначность рассматриваемых явлений. Реалистический роман переживает то взлеты, то спады, хотя и в самые нелегкие времена сохраняет свою действенность.
Так было в пору «запуганных пятидесятых», когда социально-критические мотивы звучали довольно глухо посреди всеобщего оцепенения и страха (глава «От конформизма к обеспокоенности»). Но и в эти годы настроения протеста проявлялись не только у писателей радикальной ориентации (А. Сакстона, Л. Брауна, Л. Лоренса) или у авторов «антимаккартистского романа» (Дж. Дайса, М. Додд, Д. Джексона и др.); не столь открыто, но мотивы разочарования американской действительностью, зреющие в душах «пленников массового общества», например, давали себя знать в новеллистике и романах Джона Чивера.
Общественная проблематика отнюдь не исчезла из литературы, но характер ее эстетического преломления трансформировался, в чем-то усложнился; это подтверждает проделанный А. Мулярчиком анализ романов «центростремительной» поэтики, в частности, таких, как «Герзаг» С. Беллоу, «Что-то случилось» Дж, Хеллера, некоторых произведений Ф. Рота (глава «Сейсмограммы смятенного сознания»).
Нельзя не согласиться с автором книги: погружение ряда писателей во внутренний мир своих персонажей, тонкая фиксация нюансов их душевных движений, воссоздание личностных миров, использование широкого спектра субъективных приемов повествования – все это, с одной стороны, обогащало реалистическое искусство, а с другой – таило известные опасности самоизоляции, отторжения героя от социальной среды, подчинения его заданным, априорным экзистенциалистским схемам. Подобные мотивы и тенденции в разной мере сказывались у Стайрона («Подожги этот дом») и Мейлера («Американская мечта»), Болдуина («Чужая страна») и Перси («Последний джентльмен», «Ланселот» и др.).
Опыт реалистического романа служит опровержением известных тезисов элитарной критики, согласно которым сфера производственных отношений как неинтересная, пресная якобы противопоказана • словесному искусству.
Одна из примет новой литературной эпохи, 60 – 70-х годов, – обращение писателей к судьбам и чаяниям «другой Америки», к тому, что составляет главное содержание бытия миллионов тружеников, пишет в главе «Америка трудовая и «деловая» А. Мулярчик. Разными гранями эта проблематика отозвалась не только у писателей левой ориентации, но и, что существенно, в творчестве Филипа Рота («Она была такая хорошая»), Джойс Кэрол Оутс («Сад радостей земных», «Их жизни») и других; в то же время анатомия бизнеса нашла своих отличных бытописателей, а отчасти и критиков в лице Джона О’Хары («Дело Локвудов») и, конечно же, Артура Хейли (анализ его романов относится к несомненным удачам книги).
Не оставлен без внимания в монографии и другой аспект «бурных шестидесятых»: взаимодействие реалистического романа с феноменом контркультуры, равно как и отражение в нем разнообразных форм и проявлений радикально-анархического бунтарства. Здесь и конфликт отцов и детей (Дж. Херси, «Слишком дальняя прогулка»), и попытка философского осмысления бунтарских выступлений (Дж. Джонс, «Веселый месяц май»), и противопоставление двух идеологий, двух типов жизни (Э. Казан, «Убийцы»), и, наконец, поиски морального противовеса безотчетному нигилизму (С. Беллоу, «Планета мистера Саммлера»; Дж. Гарднер, «Диалоги с Солнечным»). Вполне обоснован сделанный А. Мулярчиком вывод о том, что для культуры США не прошло бесследно взаимодействие с «молодежным сознанием», в то время как вдумчивая полемика с контркультурой «содействовала уточнению и укреплению эстетических позиций американских писателей реалистического направления» (стр. 228).
Коммерциализация словесного искусства – еще одна проблема, убедительно освещенная в книге, болезнь для США давняя и трудноизлечимая. Исследуются разные грани этого феномена: и откровенно порнографические поделки, сфабрикованные в пору «взрыва секса» (у Ж. Сьюзен, Т. Сазерна, И. Уоллеса), и более «серьезное» чтиво, имитирующее классические образцы (у Г. Бука, Сл. Уилсона, Дж. Вэмбо1), и новомодные боевики, спекулирующие на политической актуальности и мнимой документалистике, легко обнаруживающие свою охранительную и антисоветскую сущность (у Л. Уриса, А. Друри и др.). Упоминается в книге и о выходах в подобный «литературный полусвет» писателей вполне почтенных, среди которых Колдуэлл, О’Хара и Ирвин Шоу.
Сделав краткий экскурс в расовую проблему, неизменно актуальную для литературы США, А. Мулярчик уделяет основное внимание особенностям ее преломления в творчестве современных афро-американских писателей, в частности Тони Моррисон, автора таких романов, как «Песнь Соломона» и «Смоляное чучелко».
Живой литературный процесс сегодняшнего дня рассматривается в главах «Вызов восьмидесятых» и «После «нового консерватизма». В противовес плоскому «благоразумию» неоконсерваторов, их внешне притягательным, а по сути конформистским апелляциям к моральным ценностям и «устоям» как реакцш на гедонистические веяния 70-х, во внутренней полемике с их демагогическими призывами к «новому патриотизму» серьезная реалистическая литература отстаивает сегодня кредо подлинного гуманизма, защиты истинных человеческих ценностей. Под этим углом зрения рассматриваются такие интересные произведения, как «Отель «Нью-Гэмпшир» Дж. Ирвинга, «Ужин в ресторане «Тоска по дому» Энн Тайлер, повесть «Как прекрасен этот мир», ставшая художественным завещанием Джона Чивера, роман одаренной негритянской писательницы Элис Уокер «Цвет багряный». В этих главах также подтверждается общий вывод книги о том, что в послевоенные десятилетия реалистичеекая литература живо отзывалась на «вызов времени», не ограничивалась «оборонительными действиями», что в ней укреплялось «чувство нравственной ответственности» как результат «роста гражданской зрелости значительного числа американских литераторов» (стр. 351).
Естественно, что с отдельными положениями монографии, вобравшей в себя столь обширный материал, можно не согласиться, иные оценки могут быть скорректированы. Например, стоило, на наш взгляд, основательнее разобрать творчество романистов левой ориентации, таких, как Ларе Лоренс или Уильям Дюбуа, сказать о характере сатирико-иронической интонации в романе Хеллера «Что-то случилось», убедительнее обосновать тезис о «псевдопроблемности» романа «Богач, бедняк» Ирвина Шоу, полнее написать о романе Райта «Долгий сон».
Группировка материала по проблемному принципу, обзорный тип изложения имеют и свои сложности. Действительно, нередко произведения одного писателя анализируются в разных главах книги, что затрудняет читательское восприятие пути данного художника слова, его творческой индивидуальности.
Хотелось бы уточнить еще один момент. Речь идет о характере преломления экзистенциалистских идей у некоторых негритянских писателей, прежде всего у Ричарда Райта. Штудируя Сартра, Киркегора, Райт приходил к убеждению, что тезисы экзистенциалистской философии не были для него заемными, книжными постулатами. Они отвечали его личному опыту. «Эти философы толкуют о вещах, о которых я размышлял всю жизнь», – свидетельствовал Райт. Ощущения страха, одиночества – все это было знакомо ему, темнокожему американцу, еще с миссисипских лет, подобные ощущения составляли органическую сторону его миросозерцания. «…Когда линчуют черного в Миссисипи, линчуют меня тоже. И это факт, а не философия», – добавлял Райт. При этом роман «Аутсайдер», действительно навеянный творчеством Сартра, содержал в финальном монологе героя, «чернокожего Раскольникова», пересмотр коренных экзистенциалистских доктрин.
В целом же монография А. Мулярчика – труд серьезный, насыщенный интересными наблюдениями и оценками, богатый материалом, иногда впервые вводимым в научный обиход. Это – первая советская работа, охватывающая весь период развития американского романа после второй мировой войны и до сегодняшнего дня.