Чешские критики о социалистическом реализме

Acta Universitatis Carolinae. Prispevkv k teoril socialistickeho realismu. Usporadali M. Drozda a J. Fischer, Praha, 1960, 142 str.

Конференцию в Пражском университете, доклады которой изданы в виде отдельного сборника, отличает от многих дискуссий о творческом методе стремление рассматривать теоретические вопросы на конкретном материале. Очевидно, тут сказалась неудовлетворенность чрезмерной абстрактностью дискуссий, которые велись в Чехословакии в последние годы. Участники конференции сосредоточили свое внимание главным образом на теоретических взглядах ряда крупнейших мастеров социалистического реализма в разных литературах: С. К. Неймана, В. Незвала, П. Илемницкого, А. Фадеева, Л. Леонова, Л. Арагова, Мао Дуня¹.

Основная направленность конференции была сформулирована во вводном слове М. Дрозды: «Теории социалистического реализма необходимо преодолеть две опасности: догматическое ограничение содержательных и изобразительных возможностей нашего искусства и либеральное амнистирование любого формалистического эксперимента, если на его вывеске написано слово «социалистический». Именно эти вопросы объединяют все доклады и большинство выступлений.

М. Дрозда говорит о том, что дискуссии о социалистическом реализме прошли после 1956 года две фазы: «На первом этапе, когда марксистская теория изживала догматические искривления, борьба против ревизионизма велась не столько в теоретических спорах, сколько путем обращения к бесспорным художественным достижениям, созданным на пути социалистического реализма. Но затем началось настоящее наступление на фронте марксистской эстетики». Одной из выигранных битв в этом наступлении Дрозда считает дискуссию о реализме 1957 года в Москве. Он видит основную ценность дискуссии прежде всего в установлении подхода к реализму как явлению, возникшему в определенных условиях и развивающемуся вместе с изменением этих условий, в отказе от внеисторического отождествления реализма и правдивости. Завоевание этих позиций позволяет, по мнению Дрозды, обогатить понимание социалистического реализма в его развитии и исторической обусловленности. Именно приравнивание реализма к правдивости мешало увидеть в социалистическом реализме его новое художественное, а не только идейное качество.

Участники конференции в Праге поставили своей целью рассмотреть живое развитие социалистического реализма, показать то общее, что отличает его как художественное видение мира, и в то же время те большие и разнообразные возможности, которые предоставляет этот метод различным творческим индивидуальностям. В этом отношении сделано много интересного.

К числу самых талантливых мастеров социалистического реализма принадлежат в чешской литературе два крупнейших поэта – С. К. Нейман и В. Незвал. Между тем в литературоведении существует не высказанная вслух тенденция противопоставлять этих двух поэтов. Если несколько лет назад порой догматически канонизировали Неймана (обедняя в то же время его творчество) и для носителей подобных взглядов Незвал казался «подозрительным модернистом», то и последние годы некоторые поклонники Незвала готовы сбросить со счетов слишком «прямолинейное», по их мнению, творчество Неймана. На конференции была сделана полезная попытка (не только в докладах, но и в некоторых выступлениях) определить место обоих поэтов, шедших разными путями, в социалистическом искусстве и в то же время поставить творческие вопросы, связанные с их поэзией.

Ф. Бурианек в докладе «К пониманию Нейманом социалистического реализма» стремится вскрыть то новое, что появилось в стихах поэта в начале 20-х годов под влиянием социалистического мировоззрения.

Бурианек подчеркивает, что это новое определяется не только пролетарской тематикой, как считали некоторые литературоведы, но «классовым пролетарским характером творческой личности художника».

Это развитие творческой личности художника – сложный и порой драматический процесс. В докладе раскрыта и эволюция понимания Нейманом задач пролетарской литературы в 20-х годах и социалистического реализма в 30-х. Может быть, автора можно упрекнуть в том, что он ничего не говорит об известных элементах сектантства в теоретических взглядах Неймана 20-х годов. Но он убедительно говорит о том живом и ценном, что есть в эстетике поэта.

Непонимание богатых возможностей, которые заключает в себе социалистический реализм, вело и к настороженно-неодобрительному отношению к творчеству Незвала. А. Елинек в своем докладе, озаглавленном «О внутреннем драматизме социалистической поэзии Незвала», стремится «раскрыть всю сложность пути замечательного поэта.

Доклад Елинека направлю против догматического представления о том, что Незвал – социалистический реалист в послевоенные годы и Незвал – модернист в довоенные – как бы два разных художника. Приглядываясь к поэзии Незвала 20- 30-х годов, Елинек пытается вскрыть субъективные и объективные предпосылки, которые обусловили ее существенное отличие от тех модернистских течений Запада, как, например, сюрреализм, к которым поэт формально примыкал. Это отличие Елинек видит в оптимистической перспективе, которую, давали Незвалу его коммунистические убеждения. Он показывает, что жизнеутверждающее мировоззрение Незвала находит не столько рациональное, сколько эмоциональное выражение в бурной поэтической фантазии, в потоке неожиданных ослепительных метафор, в захватывающем, бьющем через край лиризме. Увлечение Незвала сюрреализмом Елинек объясняет как попытку найти ту почву, на которой якобы осуществляется полное раскрепощение человеческого «я», воплощается гармония между мечтой и действительностью, сном я явью. Он показывает, что иллюзорность этой «гармонии» стала ясна для Незвала в годы обострившейся фашистской опасности и военной угрозы и что подлинной гармонии он достигает в условиях победы народной демократии.

Елинек, несомненно, прав, когда стремится показать всю сложность развития Незвала в 20 – 30-е годы, показать, что его близость к сюрреализму была не случайной ошибкой, а попыткой, пусть иллюзорной, найти выход из мучительных противоречий, показать и то, что отличало Незвала от модернистских направлений, что составляло ценность его произведений этого периода. Менее убедительны его попытки выявить идеологические преимущества чешского «поэтизма» в целом – перед модернистскими направлениями, скажем, во Франции. Во французском дадаизме и позднее в сюрреализме сталкивались свои разнородные противоречивые тенденции, как и в чешском «поэтизме». Эти сложные вопросы еще нуждаются в более глубоком изучении.

Интересные наблюдения о развитии социалистического реализма на словацкой почве содержит доклад Я. Штевчека о Петре Илемницком. Эволюция эстетических взглядов Илемницкого содержит в себе много характерного для развития прогрессивной эстетики в Чехословакии в 20 – 30-е годы. Илемницкий рано определился как писатель-революционер. Идейное содержание искусства всегда было для него на первом плане, но на раннем этапе, в 20-е годы, в его книгах звучали традиционно-романтические мотивы.

В конце 20-х годов Илемницкий приходит к мысли о необходимости исключить субъективный момент творчества, к своего рода «отрицанию» искусства во имя факта, во имя политической агитации. Но вскоре он преодолевает эти крайности и создает значительные реалистические социальные романы. Штевчек раскрывает то типическое, что заключает в себе путь Илемницкого, но подчеркивает, что этот путь не был единственным в социалистическом реализме и не может служить каким-либо эталоном.

Естественно, что большой разговор о социалистическом реализме не мог состояться без привлечения опыта советской литературы; активное участие в конференции приняли чехословацкие русисты.

И Р. Паролек в докладе об эволюции эстетических взглядов Фадеева, и М. Дрозда в докладе, озаглавленном «Понимание Леоновым социалистического искусства», останавливаются на тех сторонах эстетики советских мастеров, которые наиболее важны и актуальны в настоящее время для чехословацкой культуры. Р. Паролек говорит об интенсивных поисках Фадеевым нового творческого метода в 20-х годах и прослеживает дальнейшую эволюцию его взглядов» Говоря о раннем этапе творчества, Паролек останавливается на фалеевском понимании теории «живого человека» и «диалектико-материалистического метода» и стремится раскрыть их отличие от упрощенного рапповского понимания этих терминов.

Говоря об этапе 30 – 40-х годов, Паролек подчеркивает, что Фадеев требует максимального богатства художественных форм внутри социалистического реализма и преодолевает свойственное ему раньше отождествление всех нереалистических направлений с философским идеализмом. В то же время Паролек говорит и об ошибочных сторонах его взглядов (он считает, что Фадеев понимает социалистический реализм как механическое слияние реализма и романтизма). Борьба Фадеева против тематической и художественной нивелировки особенно привлекает чешского исследователя и при анализе его взглядов в 50-е годы.

Говоря об эстетических концепциях Л. Леонова, М. Дрозда исходит из того, что «социалистическое мировоззрение не является просто новым придатком к старым художественным методам». Он считает, что «это не только новый эстетический идеал, но также постоянный подтекст научно-осознанного исторического процесса и исторической перспективы. Поэтому социалистический, реализм является одновременно и аналитическим и синтетическим». Выражение этих принципов в творчестве Леонова Дрозда видит в тенденции, которую он называет «символическим реализмом». Проявление этой тенденция – в перерастании типов в «реалистические символы», в стремлении к известному философскому «обезличению диалога», во внешне случайных, но внутренне символических встречах героев, в лирико-философском элементе повествования и в роли подтекста. Ценными считает Дрозда и мысли Леонова о «трудовой координате» как критерии человеческой ценности.

Оценки чешских исследователей советской литературы могут, порой показаться спорными, но для нас чрезвычайно интересно, что именно привлекает наших зарубежных товарищей в опыте советских мастеров.

Несколько односторонне, пожалуй, подходит О. Фишер к взглядам Арагона; он рассматривает в основном те стороны во взглядах Арагона на реализм, которые заставляют французского писателя считать, например, реалистом Виктора Гюго.

В докладе о Мао Дуне О. Краль стремится показать борьбу выдающегося китайского писателя за «научный реализм», раскрывая смысл его требования «глубокого научного изучения жизни, как основной предпосылки современного реализма». В то же время Мао Дунь подчеркивал необходимость художественной «заинтересованности» автора, которая отличает писателя-марксиста от представителя натурализма.

В выступлениях, последовавших за основными докладами, вопросы теории социалистического реализма рассматривались также на материале немецкой литературы (Иоганнес Р. Бехер), творчества Маяковского, Шолохова. Выступление И. Букачека посвящено итальянскому неореализму.

В своем докладе О. Краль отметил: «Принципиальная близость, которая проявляется во взглядах Мао Дуня, Фадеева, Леонова и других художников, ясно показывает, что социалистический реализм отнюдь не был искусственно сконструирован, что это закономерный путь современного передового искусства, путь, на который вступают, часто независимо друг от друга (как видно на примере Мао Дуня), художники во «сем мире». Другой важный вывод, который подчеркивают участники конференции, – социалистический реализм требует максимального разнообразия художественных стилей, тематики, индивидуальных решений.

Конференция в Карловом университете – еще одно свидетельство плодотворного развития марксистской эстетики в социалистических странах.

1. На конференции были также прочитаны доклады работников Берлинского университета имени Гумбольдта о Б. Брехте, А. Зегерс и о проблеме типизации. Эти доклады были изданы отдельно и в рецензируемое издание не вошли.[↩]