Черновики «Тихого Дона»

Есть в папках с рукописями Михаила Шолохова страницы особого рода, их можно в отличие от черновиков и беловиков пяти частей романа назвать – черновыми заготовками. Они представляют из себя пять точно таких листов, на каких писатель сочинял «Тихий Дон». Девять страниц не пронумерованы. Десятая представляет из себя страницу N 73 черновика четвертой части, которую автор не дописал и, как явствует из его пометки, решив «переделать», изъял из рукописи.

Все черновые заготовки относятся к четвертой части романа, о чем говорит содержание их текста.

Но возникает много вопросов. Стали ли все эти черновики в конечном счете беловиками, вошли ли в роман? К каким именно главам относятся сохранившиеся отрывки? Хотелось бы знать, в какой последовательности они появились на свет.

Среди прозаических и стихотворных строк бросались в глаза цифры глав и страниц с относящимися к ним фамилиями действующих лиц и названиями. Записи такого рода нигде прежде не встречались. Что означают эти цифры и слова, не являются ли они неким планом, которому следовал писатель? Если это так – то как соотносится план с текстом романа?

На десяти страницах черновиков предстают записи двоякого рода: очевидные и требующие расшифровки. К очевидным относятся вставки. Они, как обычно, помечены писателем применяемым им в рукописях значком X с последующими пометками: «Вставка N 1», «Вст. N 2» и так далее.

Рядом с прозой соседствуют стихи казачьей песни.

На страницах разбросаны отдельно абзацы, предложения, фразы, среди которых есть начатые и оборванные на полуслове. По содержанию это отдельные эпизоды, сцены, диалоги, краткие характеристики персонажей.

Есть также записи случайные, не имеющие отношения к роману, какие появлялись у писателя в те минуты, когда он занимался опробыванием нового пера.

Все десять черновых страниц можно отнести к материалам творческой лаборатории писателя, к той самой заветной кладовой, куда дверь всегда была закрыта для посторонних, даже для самых близких друзей.

* * *

Начнем с листа, что показался мне самым простым для разгадывания, – на нем с одной стороны случайные записи: какие-то примитивные рисунки, адреса, отдельные строки, а на обратной стороне листа записана казачья песня. Если она попала в роман, ее обнаружить можно гораздо быстрее, чем строки прозаические…

Что же это за случайные записи? Первая сверху: «Проба карандаша».

В середине страницы, которой я дал условный N 1, читаю шолоховский адрес 20-х годов:

«Ст. Вешенская

Северо-Кавказский край

Шолохову

Михаилу Александровичу».

Вокруг этого адреса Шолохов, опробывая перо и карандаш, раз десять расписался на разный манер. Несколько раз написал свою фамилию: Шолохов без инициала, несколько раз с инициалом, поставленным раздельно от фамилии, поупражнялся также в написании инициала и фамилии слитно.

Затем перешел на фамилии, имена родных и близких:

«бывшая Громославская Мария Петровна Шолохова»

«Мария»

«Анна»

«Светлана Шолохова»

«Стасевич Алексей Михайлович».

В правом нижнем углу страницы, – не исключено, что рукой ребенка, возможно, Светланы Шолоховой, – нарисованы неровные круги с точками, обозначающими глаза и нос. В левом углу – высокий столбец парных цифр, непохожий на подсчет глав и страниц, поскольку двузначные числа столбцов намного превышают число глав и число страниц в одной главе, например, 40 – 80, 26 – 15.

Запись эту мне расшифровать не удалось.

Еще одна случайная запись: «Дорогой Микиташечка! Я вас очень люблю». По-видимому, шутливая фраза, не относящаяся к «Тихому Дону».

А вот в верхнем правом углу фраза серьезная, относящаяся к роману: «Словно всю жизнь пытался и не мог понять далекий призрачный мотив». Откуда она?

В другом углу страницы читаю:

«В армиях вызревал гнев, плавился и вскипал как вода в роднике, выметываемая ключами».

И еще две записи:

«Маленький, изящно одетый член городской думы, по профессии пр. пов., на долю которого выпало встречать казаков…»

«Член городской думы по профессии пр. пов., на долю которого выпало встречать казаков…»

Теперь читаю записи на другой стороне листа, которую условно обозначаю N 2.

На ней третий вариант уже знакомой фразы о том, кому пришлось встречать казаков в Петрограде.

Причем вариант изначальный, в зародыше:

«Маленький, изящно одетый представитель, на долю которого выпало встречать казаков…»

Эти строки Шолохов перечеркнул и продолжил, как становится ясным, дорабатывать их на прочитанной нами странице, где «представитель» превратился в «присяжного поверенного». В «Тихом Доне» мы встречаемся с ним на недолгое время в X главе четвертой части романа, где описывается, как есаул Листницкий размещал сотню в отведенном ей приспособленном под казарму торговом помещении:

«Удовлетворенный осмотром, он, в сопровождении маленького, изящно одетого представителя городского управления, на долю которого выпало встречать казаков, направился к выходу во двор…»

В этой же главе нахожу абзац, куда легла впервые появившаяся в черновом листе фраза о гневе армий.

«…Армии по-разному встречали временного правителя республики Керенского и, понукаемые его истерическими криками, спотыкались в июньском наступлении; в армиях вызревший гнев плавился и вскипал, как вода в роднике, выметываемая глубинными ключами…».

Вот с этого и начал я разгадывать загадки, представшие на ненумерованных страницах черновых заготовок.

Стало ясно не только к какой главе относятся надписи на страницах, условно мною пронумерованных NN 1 – 2, но и то, что сначала заполнялась как раз та сторона листа, которую я обозначил цифрой 2…

Эта страница таила много интересного. На ней видишь, как рождалась еще одна фраза из X главы:

«… Разглядывая рисунок тот так покраснел, что…». «Тому кровь кинулась в лицо, казалось, что вот-вот она густо поползет по снежно-белому воротничку сорочки».

И еще одна запись:

«Тот подпрыгнул, разглядывая рисунок расторопно-мышастыми глазами, страшно засопел по…»

Искать, куда пошли в дело эти маленькие заготовки, долго не пришлось. Они оказались все в той же X главе, в эпизоде, где Листницкий во время осмотра помещения увидал на стене самодельный рисунок: оскаленную собачью морду и метлу – символ опричнины, – рисунок, оставленный кем-то из петроградских рабочих, ремонтировавших здание для непрошеных гостей – казаков.

«- Что это? – подрожав бровями, спросил Листницкий у сопровождавшего его представителя.

Тот обежал рисунок расторопно-мышастыми глазами, страшно засопел. Кровь так густо кинулась ему в лицо, что даже крахмальный воротничок сорочки словно порозовел на нем…»

На этой стороне листа Шолохов также несколько раз написал:

«Проба пера».

И расписался.

Начал крупными буквами было писать, по-видимому, название романа – «Тихий…», но не закончил.

Под этим словом – стихотворные строки казачьей песни:

«Ишь ты! – Што мне ты?

Тесны царски хомуты.

Казакам натерли ше

Эх ты! – по

Другой подхватывал».

Две последние строки автор зачеркнул.

Далее продолжил:

«Эх вы горьки хлопоты!

Тесны царски хомуты!

Казаченькам шеи труть,

Ни вздохнуть, ни воздохнуть!

Пугачев по Дону кличет

По низовьям шарит, зычит

«Атаманы, казаки!..»

Третий, забивая голос второго, верещал несуразно тонко скороговоркой:

Царю верой-правдой, служим

Сыпь, жги, говори!

По своим жалмеркам тужим…»

Из авторского замечания между строк песни видно, что перед нами отрывок из главы, где в который раз описывается, как мастерски поют казаки свои песни.

Полистав четвертую часть романа, быстро нахожу, что процитированная песня попала в VIII главу, где она приводится с некоторыми изменениями и дополнениями. Создается впечатление, что Михаил Шолохов не просто цитировал услышанную им когда-то песню, а создавал свой вариант. В романе черновые строки выглядят так:

«Эй вы, горьки хлопоты,

Тесны царски хомуты!

Казаченькам выи труть –

Ни вздохнуть, ни воздохнуть.

Пугачев по Дону кличет.

По низовьям голи зычет:

«Атаманы, казаки!..»

Второй, заливая голос первого, верещал несуразно тонкой скороговоркой:

Царю верой-правдой служим,

По своим жалмеркам тужим».