«Чем «несамостоятельнее» любая культура, тем она самостоятельнее»

– Дмитрий Сергеевич,вывсегда боролись с традиционными представлениями об «отсталости», «несамостоятельности», «заторможенности», художественной «слабости» древнерусской литературы. Что породило эти представленияиверно ли, что сейчас они в целом преодолены?

– Прежде всего мне бы хотелось расчленить ваш вопрос на несколько самостоятельны», требующих раздельных ответов. Существует ли «несамостоятельность» древнерусской литературы? Не только каждая литература, но в каждая культура «несамостоятельна». Настоящие ценности культуры развиваются только в соприкосновении с другими культурами, вырастают на богатой культурной почве и учитывают опыт соседей. Может ли развиться зерно в стакане дистиллированной воды? Может, но пока ие иссякнут собственные силы зерна, затем растение погибает, и очень быстро. Отсюда ясно: чем «несамостоятельнее» любая культура, тем она самостоятельнее. Русской культуре (и литературе, разумеется) очень повезло. Она росла на широкой равнине, соединенной с Востоком и Западом, Севером и Югом. Ее корни не только в собственной почве, но в Византии, а через нее в античности, в славянском юго-востоке Европы (и прежде всего в Болгарии), в Скандинавии, в многонациональное™ государства Древней Руси, в которое на равных основаниях входили угро-финские народности (чудь, меря, весь; участвовали даже в походах русских князей), в тюркских народах. Русь в XI-XII веках тесно соприкасалась с венграми, с западными славянами. Все эти соприкосновения еще шире разрастались в последующее время. Одно перечисление народов, входивших с нами в соприкосновение, говорит о мощи и самостоятельности русской культуры, умевшей заимствовать многое у них и остаться самой собой. А что было бы, если бы мы были отгорожены от Европы и Востока китайской стеной? Мы остались бы в мировой культуре глубокими провинциалами.

Существует ли «отсталость» древнерусской литературы? А что вкладывается в это понятие «отсталости»? Что мы, наперегонки бегаем? Ведь в таком случае должен быть определенный старт, условия и пр. А если мы, все народы Европы, принадлежим к разным возрастным группам, да и рождение наше не всегда ясно? Византия и Италия продолжали античность, а мы стали развиваться позднее и в других условиях. Одним словом: мой сосед Бобик, которому три года, – он отстал от меня?

Третье понятие – «заторможенность». Существовала ли она в культуре Древней Руси? Кое в чем – да, но это особенность развития, и под оценки она не подпадает. Скажем, у нас не было такого молниеносного перехода от Средневековья к Новому времени, как в Италии. В Италии была эпоха Ренессанса, а у нас былиявленияРенессанса, и они затянулись на несколько веков – вплоть до Пушкина. Наш Ренессанс был «заторможенный», и поэтому борьба за личностное начало в культуре у нас была особенно напряженной, трудной и резко сказалась в литературе XIX века. Хорошо это или плохо?

Четвертое понятие – «художественная слабость литературы». Всякая культура в чем-то сильна. Древнерусская культура была очень сильна в архитектуре, в изобразительном искусстве, а теперь выясняется – и в музыке. А в литературе? Литература была своеобразной. Публицистичность, нравственная требовательность литературы, богатство языка литературных произведений древности изумительны.

Как видите, картина довольно сложная.

– «Я люблю Древнюю Русь, – пишете вы. – В чем отличие моей любви от некоторых славянофильских идеализации Древней Руси? Славянофилы не замечают никаких недостатков. Они восхищены красотой древнерусской жизни, которая действительно в каких-то отношениях была красива, хотя в других – и очень некрасива» («Прошлое – будущему. Статьи и очерки», Л., 1985, стр. 75). В чем красота древнерусской жизни? В чем ее некрасивость?

– Красота русской жизни во многом, и прежде всего в самой красоте, в развитии эстетического начала. Человеческий мозг не может не работать. Если он меньше, чем в других странах, занят естественными науками, зато весь быт там, где может, организуется эстетически. Об этом свидетельствуют не только искусства, но и бытовые предметы, находимые археологами. Наши обывательские представления о «некультурности» древнерусской жизни неверны. Прислушайтесь к традиционному фольклору, присмотритесь к сложной обрядности, прочтите свадебные тексты песен, учтите всю истовую вежливость стародавнего поведения. Фильм «Андрей Рублев» основан на расхожих представлениях. Только нищета и бесправие, развившиеся в XVI и XVII веках, унизили народ. Крепостное право и деспотизм – вот виновники «некрасивости» обнищалого народа. И все-таки там, где могла, красота продолжала существовать и в XVI, и в XVII веке. Русский Север, не знавший крепостного права, доказывает мою мысль. К сожалению, я не могу подробнее остановиться на этих моих убеждениях и знаниях. А основная мысль моя в следующем: облегчает творчество устоявшийся уклад, именно он создает «стиль эпохи» – то, что обеспечивает красоту жизни, если можно так выразиться. Все-таки я рискую быть непонятым. Объясню подробнее в какой-либо будущей работе.

– В той же книге вы пишете: «Да, голос нашей средневековой литературы негромок… То, что вот-вот скажет нам сейчас древнерусская литература, не таит эффектов гениальности. Авторское начало было приглушено в древнерусской литературе. В ней не было ни Шекспира, ни Данте. Это хор, в котором совсем нет или очень мало солистов и в основном господствует унисон» (стр. 77 – 78). В чем основная причина «негромкого голоса» древнерусской литературы? С другой стороны, разве не «таит эффектов гениальности» творчество Аввакума?

– О «негромкости голоса» древнерусской литературы. Это вовсе не в укор ей сказано. Громкость иногда мешает, раздражает. Она навязчива, бесцеремонна. Я всегда предпочитал «негромкую поэзию». А о красоте древнерусской «негромкости» вспоминается мне следующий случай. На одной из конференций сектора древнерусской литературы Пушкинского Дома, где были доклады по древнерусской музыке, выступил Иван Никифорович Заволоко – ныне покойный. Он был старообрядец, кончил пражский Карлов университет, прекрасно знал языки и классическую европейскую музыку, манеры исполнения вокальных произведений. Но и древнерусское пение он очень любил, знал, сам пел. И вот он показал, как надо петь по крюкам. А надо было не выделяться в хоре, петь вполголоса. И, стоя на кафедре, он спел несколько произведений XVI-XVII веков. Он пел один, но как участник хора. Тихо, спокойно, самоуглубленно. Это был живой контраст манере исполнений древнерусских произведений некоторыми из хоров сейчас.

И в литературе авторы умели себя сдерживать. Не сразу и разглядишь такую красоту. Вспомните рассказ «Повести временных лет» о смерти Олега, рассказ о взятии Рязани Батыем, повесть о Петре и Февронии Муромских. И сколько еще этих скромных, «тихих» рассказов, так сильно действовавших на своих читателей!

Что касается до Аввакума, то он на грани Нового времени.

– Можно ли сказать, что вопрос о древности «Слова» решен окончательно? Существует ли возможность рецидивов спора вокруг датировки?

– Рецидивовнаучногоспора о древности «Слова» быть не может, но различного рода дилетантов набирается достаточно, а за них никогда поручиться нельзя… «Слово», как и всякие известные прославленные памятники, любимый объект, чтобы «себя показать». Любители – дело другое. Любящие «Слово» могут открыть много нового, могут войти в науку. Но любители и дилетанты – это разных категорий люди.

– Судя по книге «Смеховой мир Древней Руси», смех наших предков был не очень-то веселый. От него порой становится жутко. В чем причина? В невозможности, в силу исторических условий, изменить жизнь к лучшему – в таком случае смех был последним, отчаянным оплотом социального протеста? Или же речь идет о более глубоких, религиозно-философских основах: жизнь в корне греховна, стало быть, подлежит смеховому обнажению, развенчанию?

– Смех – явление очень сложное. Человека отличает от животного в первую очередь смех. Смех – разный у разных народов, в различной среде, в различные эпохи. По существу мне надо было бы написать вторую работу о смехе. Коротко ответить на вопрос о смехе Древней Руси я не могу.

– В связи с предыдущим вопросом более общий вопрос о роли православной церкви в древнерусской культуре.

– Почему связывать вопрос о роли православной церкви с вопросом о смехе? Привязка тут очень тоненькая. А роль в Древней Руси православной церкви колоссальна. И те, кто отрицает этот очевидный факт, убежден, сами себе не верят и ошибаются, когда думают, что «так нужно», «так велено».

– «Отсутствие литературных связей с Азией является поражающей особенностью древнерусской литературы» – пишете вы в «Поэтике древнерусской литературы» (Л., 1967, стр. 13). Вместе с тем в русском национальном характере есть черты, которые отличаются от европейской ментальности. Я говорю (в общем виде, намеренно упрощенно) о склонности к созерцательности, отношении к «вещному миру», ко времени, к выгоде, «дуракам» (как к мудрецам). Ну и поразительно наше «долготерпение»! Эти и другие, неевропейские черты отразились в фольклоре и литературе. Откуда же они взялись?