№2, 1973/Обзоры и рецензии

Человек, пейзаж, вещь

Б. Галанов, Живопись словом, «Советский писатель», М. 1972, 184 стр.

Несколько лет назад вышла книга Б. Галанова, посвященная искусству портрета в художественном произведении. Сегодня к ней присоединилась новая работа критика, где сделана попытка посмотреть на творчество писателей разных эпох под определенным углом зрения – с точки зрения пластического изображения мира, окружающего человека. Б. Галанов давно и увлеченно интересуется этой проблемой, и чувствуется, что эта книга будет иметь продолжение.

Надо сказать, что подобные, казалось бы, частные эстетические аспекты очень редко удостаиваются в нашей критике и литературной науке специальных исследований. Между тем без них мы не получим оптимальных результатов и в более общих, историко-философских выводах, касающихся как творчества отдельных крупных писателей прошлого и современности, так и судеб главных художественных направлений в искусстве. Хотя Б. Галанов в своих книгах почти не ставит проблем стиля в широком смысле слова и ограничивается изучением функциональных связей между изображением и идейно-творческой установкой писателя, тем не менее материал, накопленный автором, позволяет по-новому исследовать стилевую палитру реализма вообще и социалистического реализма в частности, ибо, как известно, именно реализм необыкновенно упрочил и развил роль изобразительного, пластического начала в литературе.

Небольшая по объему книга «Живопись словом» вмещает в себя краткую историю литературного пейзажа. Древние греки, например, почти не уделяли ему внимания. «По остроумному замечанию Виктора Шкловского, – пишет автор, – человек должен был еще вырасти для того, чтобы осмотреться… Характерно, что даже в знаменитом «Робинзоне Крузо», герой которого, как мы все хорошо помним, без малого тридцать лет провел на необитаемом острове, наедине с дикой природой, пейзаж не одушевлен и не одухотворен присутствием человека». Понадобилось много времени, прежде чем человек увидел природу не обыденным, а поэтическим взором, вычленил себя из нее и «вернул» в окружающий предметный мир свои чувства, страдания и надежды. Наступила пора психологического пейзажа, пейзажа-настроения.

Вместе с критиком читатель совершает увлекательное путешествие по страницам прозы Тургенева, Л. Толстого, Чехова, Флобера, Гамсуна, Хемингуэя, Камю, Пришвина, Олеши, Леонова, Катаева, всматривается в картины природы, запечатленные художниками, и обнаруживает в них напряженную жизнь человеческого духа. Анализ Б. Галанова, как правило, тонок и подчинен одной главной цели – проследить единство образной и функциональной, эстетической и содержательной роли пейзажа. На помощь исследователю приходит русская поэзия Пушкина, Фета, Некрасова, Тютчева, Блока, которая сообщила пейзажу поразительную одухотворенность, неизвестную ранее в истории мировой лирики.

Подобно природе, и вещи в истинно художественной литературе всегда содержат «духовную субстанцию». Критик уместно вспоминает опыт Бальзака, который писал, что его повести и романы должны охватить три формы бытия – мужчин, женщин и вещи, то есть людей и материальное воплощение их деятельности Вещи, как и люди, имеют биографию, индивидуальность, они не случайны, и Б. Галанов на разнообразных примерах раскрывает их сложное бытие в художественном организме.

«Так или иначе, вещи-друзья, вещи-враги, вещи-обличители… – замечает критик, – свидетельствуют в пользу своего хозяина или против него, возвышают или унижают человека». Некоторую категоричность этого вывода хотелось бы оспорить. Вряд ли стоит так непосредственно и прямо связывать предметный мир художественного произведения с миром человеческих характеров и страстей. Конечно, «ярмарка вещей» в романах Диккенса и Бальзака, Золя и Голсуорси отражает конфликты грандиозной человеческой комедии, однако символика предметов и интерьеров – вовсе не обязательное свойство литературы. Вещи в искусстве могут быть нейтральны; они, как и в жизни, могут быть уродливы и прекрасны сами по себе, без какой-либо тенденциозности по отношению к героям. Правда, автор далее и сам не столь категоричен, оговариваясь, что писатель далеко не всегда прибегает к откровенным аналогиям между вещью и человеком, однако это уточнение тут же забывается, потому что «нейтральные вещи» исследователя не интересуют.

Особенного внимания заслуживают размышления Б. Галанова об изображении природы и вещей в произведениях писателей – романтиков, реалистов и модернистов. Критик справедливо подчеркивает, что изменяющееся в различные эпохи отношение к изображению предметного мира есть в конечном итоге следствие социально-исторических процессов и борьбы литературных школ и направлений. Одновременно автор фиксирует наше внимание на общих законах живописи словом, выработанных на протяжении долгих веков развития мировой литературы. «Следуя этим законам, – пишет он, – художник заставляет и пейзаж и вещь «работать» на характер героя, на замысел произведения». Во имя общего замысла «художник идеализирует, приукрашивает или же, напротив, огрубляет пейзаж, старается картинами природы растрогать читателя, как это бывало свойственно сентименталистам, или же возвысить его дух, как добивались того романтики. Он может поместить пейзаж в золоченую раму, «чтоб сравнивать луга с коврами и с бриллиантами росу», и может изобразить мир природы безо всяких прикрас…» В любом случае вещь и природа живут в произведениях искусства, преображенные фантазией художника, поэтому встреча с ними приносит нам эстетическое переживание, отличное от непосредственного, «жизненного» впечатления. Этого гносеологического вопроса Б. Галанов касается мельком, а жаль. Но будем надеяться, что эта проблема найдет своих исследователей в будущем.

«Живопись словом» вызвала интерес многих читателей: книга давно исчезла с прилавков. Думается, тому в немалой степени способствовал ее тон, выдержанный в форме непринужденной, живой и в то же время очень профессиональной беседы. К достоинствам книги следует отнести и ее искусствоведческие параллели: рассматривая явления литературы, Б. Галанов, как и в других своих работах, часто обращается к живописи, театру, кинематографу. Правда, иллюстрирующего, описательного материала, на наш взгляд, многовато для такого, сравнительно небольшого, объема книги, однако этот недостаток может обернуться достоинством, если критик продолжит исследование, углубив теоретический пласт своих интересных размышлений.

Статья в PDF

Полный текст статьи в формате PDF доступен в составе номера №2, 1973

Цитировать

Сидоров, Е. Человек, пейзаж, вещь / Е. Сидоров // Вопросы литературы. - 1973 - №2. - C. 254-256
Копировать