№10, 1974/История литературы

Чаадаев подлинный и мнимый

Петр Яковлевич Чаадаев – фигура почти легендарная. Уже в пятнадцать лет он славился среди московской знати независимостью суждений. Войну против Наполеона он начал у Бородино, а кончил, как и многие его товарищи, в Париже, А потом – друг Пушкина, к которому великий поэт обращался с бессмертными строками, участник движения декабристов. В 1823 году он неожиданно уезжает на Запад. Англия, Франция, Италия, Германия, Швейцария… Шеллинг говорит, что он никогда не встречал ума столь талантливого и оригинального.

В 1826 году Чаадаев возвращается в Россию, он – «декабрист без декабря»! Его отчаяние понять нетрудно. Уединение, почти небытие. А потом – серия «Писем», блестяще написанных, резких, странных по тону и идеям, по охвату предмета, по глубине философско-религиозной проблематики. «Писем», ходивших по рукам среди его аристократических знакомых, которые по большей части весьма смутно понимали заключенный в них смысл… Ум независимый, систематический, обращающийся то к одному вопросу, то к другому, дабы охватить всю совокупность явлений, существующих в мире, Чаадаев потрясает онемевшую под игом николаевской деспотия страну глубоким осуждением ее порядков, проклятием самодержавию и крепостничеству от имени верховной силы, закон которой он якобы постиг.

Современники относились к нему по-разному. Его любили Пушкин и Грибоедов, Якушкин и Герцен, Михаил Орлов и Грановский. Над ним издевались Языков и Кукольник, Бенкендорф и Булгарин. И те и другие знали за что. Философия Чаадаева была порождением сложной эпохи – ее вызвала к жизни первая волна русскою революционного освободительного движения, а формулировалась она в годы николаевского безвременья, с которым вступила в непримиримый конфликт, но и печать которого тоже несла на себе. В ней причудливо переплелись пламенные призывы к социальному переустройству мира и смутные упования на помощь провидения. Спустя каких-нибудь 25 – 30 лет вокруг наследия Чаадаева развернулась ожесточенная борьба, отголоски которой не утихли и по сегодняшний день.

Мир идей Чаадаева сложен и противоречив. Вот почему необходимо вновь обратиться к его имени – не только для того, чтобы ввести ясность в оценку его мировоззрения, но и для того, чтобы через призму причудливых теоретических конструкций рассмотреть «дела давно минувших дней», понять эпоху, их породившую, увидеть в бесстрастных, казалось бы, философских построениях кипение живых страстей, пульсацию горячей мысля, искавшей и не находившей дорогу к светлому идеалу, верившей, что сквозь тусклый в призрачный мрак, окутавший целую эпоху в жизни России, блеснет наконец яркий, ослепительный день.

ФИЛОСОФ ИЛИ ЛИТЕРАТОР?

В историко-философских работах за последние десятилетия о Чаадаеве написано немало. Однако в них рассматривается, как правило, не вопрос о значении его творчества в целом, о роли его в общественной и культурной жизни России 30 – 40-х годов XIX века, а главным образом «Философические письма» и их оценка различными направлениями общественно-политической мысли.

В исследованиях же, посвященных истории русской литературы и журналистики XIX века, о роли Чаадаева, о его месте в развития русской словесности говорится мало и порой невразумительно, в основном в связи с закрытием «Телескопа» и спорами вокруг содержания первого «Философического письма».

В оценке творчества Чаадаева в нашем литературоведении все еще много спорного. Вот, например, книга А. Лебедева «Чаадаев».

Ее автор выдвинул тезис о том, что Чаадаев сыграл в истории русской литературы и общественной жизни роль создателя социально-этической утопии, главным требованием которой был уход «от суетного мира» в самоусовершенствование, в «сферу личного бытия». Объясняя позицию Чаадаева реакцией, наступившей в России после расправы над декабристами, А Лебедев писал: «…Явившись родоначальником русского общественно-политического нигилизма, Чаадаев уже тем самым не мог не явиться и родоначальником русского индивидуализма«. По его мнению, «Чаадаев готовил почву для формирования «социального эгоизма» нового поколения русских передовых людей… готовил почву для появления в России новой личности, в которой частный индивидуализм вырастает уже до масштабов индивидуализма классового. Чаадаев нащупывал путь к эгоизму социально осмысленному, к разумному, как назовет потом его Чернышевский, эгоизму «новых людей» 1.

  1. А. Лебедев, Чаадаев. Серия «Жизнь замечательных людей», «Молодая гвардия», М. 1965, стр. 199, 210.[]

Цитировать

Филиппов, Л. Чаадаев подлинный и мнимый / Л. Филиппов // Вопросы литературы. - 1974 - №10. - C. 128-158
Копировать