Профиль издания обязывает (Русская литература в «Литературных памятниках»)

В 1948 году по инициативе выдающихся ученых, возглавлявших в ту пору Академию наук, С. Вавилова и В. Волгина, была создана серия «Литературные памятники», уникальная по своим задачам, по своему содержанию и масштабам, не имевшая аналогий в прошлом. По замыслу ее создателей и участников, эта серая практически должна была охватить все века художественно-творческой деятельности человечества и широко представить культуру народов и Запада и Востока.

При этом серия «Литературные памятники» не ставила себе цель реализовать давнюю горьковскую идею библиотеки всемирной литературы. Ее смысл заключался в том, чтобы значительно расширить сложившееся представление о составе мировой классической литературы и ввести в научный и читательский обиход авторов и произведения, которые оставались неизвестными, незаслуженно забытыми и подчас даже неправильно оцененными. Предполагалось из каждой национальной литературы отбирать главным образом те произведения, которые выявляют своеобразие ее развития и вместе с тем находятся на магистральном пути мирового литературного процесса.

Есть у серии еще одна отличительная черта: при составлении издательской программы принималось во внимание историческое представление о литературе, присущее каждой нации в разные эпохи.

Поэтому наряду с романами, повестями, драмами, сказками, эпическими поэмами, стихами в состав «Литературных памятников» включались также и исторические хроники, описания путешествий, публицистические сочинения, дипломатические послания, эпистолярии, мемуары, то есть такие произведения, которые в свое время вступали в контакт с собственно литературой, направляли ее развитие, являлись зоной становления, ее будущих форм, жанров, языка.

Многолетний руководитель редколлегии «Литературных памятников» академик Н. Конрад, будучи убежден, что только «всемирно-исторический аспект открывает природу исторических явлений во всей ее полноте и значении» ¹, придавал сериям вообще и «Литературным памятникам» в частности исключительное познавательное значение.

Своеобразие серии не только в составе, но и в том, что главная ее задача – научная, историко-литературная, определившая всю систему подачи «памятника», весь ее издательский облик. Эта задача требовала постановки и решения сложнейших и ответственных проблем: текстологических, исторических, эстетических, литературоведческих.

Естественно, что эти издания, и среди них в первую очередь те, которые открывали новое, содержали интересные и оригинальные идеи и концепции, были замечены специалистами и читателями. Чуть ли не каждая книга такого рода рецензировалась в нашей, а иногда и в зарубежной печати, причем не формально, а по существу, строго и заинтересованно. В последние годы в журналах появилось несколько статей, в которых наряду с критическими замечаниями, главным образом касающимися профиля серии, номенклатуры изданий, давались и рекомендации на будущее (статьи Н. Степанова², А. Михайлова³, И. Бэлзы⁴). Такой разговор облегчался тем, что на протяжении 25-ти лет трижды выходили подробные проспекты (1960, 1967, 1973) со специальным программным введением Н. Конрада (опубликовано в 1967 и 1973 годах) и с аннотациями, в которых даны сведения об осуществленных и запланированных изданиях.

Такой справочник является и показателем высокой культуры, и выражением потребности редколлегии вынести свою «продукцию», свои планы на суд общественности.

Статья Н. Конрада заканчивалась так: «…Мы особенно нуждаемся в помощи наших историков литературы и переводчиков. Помощь эта может выражаться и в замечаниях, и в советах, и в предложениях. Но, чтобы получить именно то, что соответствует цели и характеру нашего дела, мы и решили опубликовать список нами уже изданного и того, что мы хотели бы издать. Уже из этого списка можно очень отчетливо видеть, что именно мы считаем возможным включать в вашу серию».

Воспользуемся же этим приглашением и с помощью «Справочника», дающего необходимые ориентиры, попытаемся высказать соображения, возникшие от знакомства с разделом отечественной литературы, изданной под грифом «Литературные памятники».

Быть может, некоторые наши суждения покажутся дискуссионными. Ведь действительно возникает ряд сложных вопросов. И очень важно, чтобы достоинства и недостатки столь фундаментального издания были обсуждены тщательно и всесторонне.

 

1

В «Литературных памятниках» за четверть века выпущено более 180 книг, из них 44 – по русской словесности. Это значит, что относительный и удельный вес русской литературы достаточно велик: около четверти всех осуществленных изданий.

Первое время, до 1960 года, русская часть «Литературных памятников» в основном формировалась из произведений древней литературы. Из 22 книг 15 относилось к XI-XVII векам, а остальные семь – три тома мемуаров, два фольклорных сборника и две книги – к XIX веку. XVIII и XX века оставались тогда за пределами серии.

Достижения серии по выпуску памятников древнерусской письменности велики и бесспорны. Редакционная коллегия с помощью видных специалистов (В. Адриановой-Перетц, Б. Грекова, И. Еремина, Д. Лихачева, С. Лурье и др.) осуществила подготовку в издание целого ряда сочинений, причем весьма продуманно, так, чтобы в соответствии с ее профилем, на конкретном материале показать, что русская литература и в ту далекую пору не была изолирована от европейской в подчинялась общим законам жанрового развития.

Так, в план, в котором существенное место отведено эпосу – византийскому, индийскому, испанскому, немецкому, южнокитайскому, сербскому, иранскому, – вошли и эпические сказания русского народа. Один за другим вышла в свет «Слово о полку Игореве», «Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даиловым», впервые собранный воедино былинный цикл об Илье Муромце.

Для литератур многих европейских стран характерны симбиозные жанры, такие, где историческая хроника сочетается с вымыслом, где собственно поэтическое слово еще не отделено от прозаически-делового. Эта линия литературного процесса представлена «Историей» Фукидида, «Иудейской войной» Иосифа Флавия и типологически аналогичными русскими памятниками, такими, как «Повесть временных лет», «Временник Ивана Тимофеева», «Воинские повести древней Руси», «Повести о Куликовской битве».

Дипломатические послания Ивана Грозного представляют исключительный интерес как феномен русской культуры, исторической мысли, языка XVI века. В плане, в котором значились «Письма» Цицерона в «Письма» Плиния, они не были чем-то чужеродным. Напротив, зримо свидетельствовали, что в России в определенную эпоху эпистолярные документы примыкали к художественному слову.

Увидели свет и замечательные «памятники» жанра «путешествия» – «Хожение за три моря Афанасия Никитина», «Путешествия русских послов XVI-XVII вв.». Не обойдены вниманием и чисто литературные жанры: «Избранные сочинения» поэта и драматурга Симеона Полоцкого, сборники «Русская демократическая сатира XVII века» и «Русская сатирическая сказка в записях середины XIX – начала XX века».

Как правило, при подготовке «памятников» русского средневековья и более поздних веков строго выполнялись необходимые академические требования. Например, в «Хожении за три моря», открывшем русский раздел серии, текст дан во всех известных списках, в оригинале и в переводе на современный русский язык, с другими редакциями, в сопровождении нескольких исследований, посвященных и личности путешественника, и его сочинению, различных указателей – археографического, исторического, географического, обстоятельного комментария и даже географической карты. «По своему качеству это издание превосходит когда-либо предпринимавшиеся публикации» ⁵, – справедливо заявил историк А. Зимин.

Закономерно, что и другие «Литературные памятники» этого типа воспринимались как событие крупного научного и культурного значения. «…Книга в целом, – писал Н. Гудзий о «Воинских повестях древней Руси», – заслуживает высокой оценки как по ее материалу, так и по качеству подачи, освещения и комментирования текстов» ⁶.

По поводу тома «Слово о полку Игореве», в котором собраны лучшие, ставшие классическими поэтические переводы этого удивительного «памятника», дан и прозаический его перевод вместе с разносторонним комментарием, В Кузьмина заметила: «Это издание, без сомнения, станет настольной книгой всех историков древнерусской литературы» ⁷.

Разумеется, были и серьезные критические суждения, и споры, высказывались несогласия с некоторыми взглядами и толкованиями, с чтением текста. И тем не менее следует согласиться с заключением И. Бэлзы: «…Древнерусская литература представлена в «Памятниках» на таком высоком уровне, который свидетельствует о подлинном расцвете исторической науки и литературоведения в нашей стране» ⁸.

Итак, одиннадцать лет площадь серии была занята почта исключительно древностью, сочинениями XI-XVII веков. Несмотря на то, что были достигнуты столь положительные результаты, что программа еще далеко не была исчерпана, работа в этом направлении почему-то прервалась.

«Повести о Куликовской битве», завершившие цикл выпусков древнерусской литературы, появились в 1959 году и с тех пор ни одно название из списка готовящихся и намеченных изданий не вышло из печати. Все внимание редколлегии устремилось на XIX век – век классической русской литературы.

 

2

Редколлегия «Литературных памятников» отдавала себе отчет в том, что издание шедевров русской классики, выходящих ежегодно в самых разных видах – в собраниях сочинений, в однотомниках, отдельно или как часть определенной серии, во многих издательствах страны, столичных и периферийных, – представляет собой сложную проблему, требующую поисков, неоднозначных решений.

«Что, собственно, можем сделать мы в нашей серии с произведениями, постоянно переиздаваемыми, затверженными школьным обучением, всесторонне освещенными наукой?» – задавал вопрос в своем введении к «Справочнику» Н. Конрад. Можно ли согласиться с его ответом, подкрепленным примером «Капитанской дочки» Пушкина и «Тараса Бульбы» Гоголя? «Нам кажется, – писал он, – что мы нашли им место и в нашей серии: мы хотим дать читателям все, что нужно, не для внешнего – литературного и исторического – понимания этих произведений, а понимания внутреннего – как данное произведение прошло через сознание его творца». Можно ли примять вывод Н. Конрада: «нашей работой мы не подменяем, не повторяем работу других издательств, выпускающих художественную литературу»?

Шедевры русской классики, несмотря на то, что серия отнюдь не претендовала на полноту охвата национальных литератур, значились в планах с первых лет ее существования. Ни в ком это обстоятельство не вызывало сомнений, никто не видел несоответствия замысла «Литературных памятников» – расширить представления о литературах народов мира – с намерением издавать многократно и постоянно издаваемое. Беспокоило лишь одно: какими должны быть эти книга, как найти им «место» в серии. Н. Конрад выдвинул идею «внутреннего» понимания текста, которая и должна была стать организующей, По мнению Д. Благого, романы Пушкина и Гоголя, Тургенева и Толстого, Лермонтова и Достоевского следует издавать как соединение «текста произведения с развернутым филологическим, реально-историческим и т. п. комментарием», с «полным сводом вариантов», с «исследовательской статьей» ⁹. В свою очередь Н. Степанов находил, что «специфика» классического «памятника»»должна заключаться в исчерпывающем приведении всех материалов (в первую очередь текстологических)», которые придали бы каждому изданию монографическую целостность.

Следует признать, что редколлегия и специалисты, прислушиваясь ко всем этим рекомендациям и выдвигая новые и новые предложения, прилагали усилия, дабы сделать этот раздел органичным для серии.

Почти всякий раз проводилась научно-критическая проверка текста, который «дополнялся» рукописными редакциями и вариантами, расширялся за счет самых различных элементов научный аппарат. И все же именно эти издания не кажутся обязательными для данной серии и их включение в план не может не вызывать сомнений.

И главная тому причина, на ваш взгляд, объективная: «изученность» произведения, издававшегося в составе академических и научно-массовых собраний сочинений, исследованного во многих монографиях, статьях, трудах, вступала в противоречие с «научной и историко-литературной задачей» серии. Такое положение заставляло порой исследовать исследованное, дублировать сделанное, достигнутое, имитировать «открытие».

Нельзя было также не считаться с тем, что эти произведения находятся в сфере интересов огромной читательской аудитории.

В итоге вышли книги разностильные, с элементами как массового, так и академического типа издания, а иногда просто компилятивные, лишенные определенного читательского адреса.

Разве не кажется парадоксом аннотация, которая содержится в преамбуле к «Горю от ума» (подготовлено Н. Пиксановым при участии А. Гришунина, 1969): «Предлагаемое издание «Горе от ума» рассчитано на широкий круг читателей. Основное его задание – научно-текстологическое… Это издание прежде всего адресуется ученым-литературоведам» (стр. 363). Вот по этому-то принципу и готовились к изданию некоторые шедевры отечественной, литературы: одновременно и для «широкого круга», и для «ученых-литературоведов», а в результате – ни тем и ни другим.

К таким изданиям можно отнести «Героя нашего времени» Лермонтова (подготовлено Б. Эйхенбаумом в Э. Найдичем, 1962), которое, возможно, было задумано как-то иначе, но из-за смерти Б. Эйхенбаума выполнено трафаретно и лишено какой бы то ни было новой информации. Текст романа еще в 1937 году был критически выверен по всем источникам Б. Эйхенбаумом и с тех пор воспроизводятся во всех бесчисленных изданиях сочинений поэта (что касается обнаруженных при новой сверке двух весьма незначительных неточностей, то их можно было бы учесть в любом двухтомнике или четырехтомнике, которые с небольшими интервалами выпускаются издательством «Художественная литература»). Обещанные в проспекте варианты отсутствуют. Лишен оригинальности раздел «Приложений». Безусловна ценность вдумчивой, глубоко и тонко анализирующей ткань лермонтовского повествования, статьи Б. Эйхенбаума. Но ведь она еще прежде с небольшими вариациями была дважды опубликована: в журнале «Русская литература» (1959, N 3) и в авторском сборнике «Статьи о Лермонтове» (1961). Комментарий также в основном скомпонован из ранее, печатавшихся в собраниях сочинений поэта.

Видимо, ради углубления «понимания внутреннего» дана статьи – «Герой нашего времени» в русской критике» (Э. Найдича) и подборка «Русские писатели о «Герое нашего времени». В первой – беглое перечисление десятков отзывов о романе от современника поэта – С. Бурачка до М. Горького, а подборка состоит из высказываний писателей, начиная с С. Аксакова и кончая Н. Тихоновым. И выглядит все это «довеском», выпадающим из стиля академического издания.

«…Главное в нашем издании «Тараса Бульбы», – сказано во вступлении к «Справочнику», – сопоставление двух авторских редакций: ранней, с которой Гоголь начал свою работу над этим сюжетом, и окончательной, к которой он пришел. Сопровождающая статья, естественно, дает литературный анализ этих двух редакций, но она же и вводит читателя в тот идейный круг, в котором находился Гоголь и который влиял на него; именно с этой целью даны мнения об этом произведении Гоголя критиков его времени».

Но почему же тогда Н. Степанов, готовивший вместе с Е. И. Прохоровым этот том, его ответственный редактор, считал, что выпущенные в серии «Тарас Бульба», равно как и «Герой нашего времени», «в сущности мало чем отличаются от изданий издательства «Художественная литература»?¹⁰Автор статьи не совсем прав: оба «памятника» подготовлены в соответствии с той формулой, которая предложена в преамбуле к «Горю от ума», вследствие чего от «гослитовских» изданий их отличает внутренняя непоследовательность, отсутствие четкого читательского адреса.

Статья Н. Степанова «Повесть Н. В. Гоголя «Тарас Бульба», традиционная, с подробным социологическим анализом повести, равно как и словарь, где поясняется значение таких слов, как «бурса», «китайка», ориентируются прежде всего на учащуюся молодежь. Сложнейший текстологический комментарий, построенный на языке условных сокращений, таких же, как и в комментарии тома академического собрания сочинений, да к тому же полемический, требует от читателя специальных знаний, высокой профессиональной подготовки. И тому, кому только что разъяснили смысл слова «бурса» и замысел гоголевского произведения, предлагается вникать в суть фразы такого рода: «До сих пор считалось, что РМ2является прямой копией с РК, а в некоторых частях – c М. (II, 7109)».

«Тарас Бульба», видимо, был включен в план серии для нового решения проблемы текста, поэтому там дается и обоснование выбора источников текста, произведена сверка с автографами и к каждой редакции приложен список сделанных исправлений. Однако из указанных в текстологическом паспорте 12 погрешностей, исправляемых в первой редакции, – 11 были замечены и устранены еще при подготовке академического Полного собрания сочинений Гоголя (текстолог И. Айзеншток), и оставалась только одна – вместо «лучше» следует читать «краше» (гл. 6) Аналогичная картина с исправлениями в основном тексте – из 17 случаев 16 были исправлены прежде (за исключением измененного по смыслу слова «ободрительный» на «одобрительный») и в таком виде печатаются все последние годы во всех изданиях «Тараса Бульбы». Думается, что с формулой «нами внесены следующие исправления» надо бы обращаться более осторожно.

По мнению текстолога Е. Прохорова, «необходимо новое издание текста повести с полным сводом вариантов, а до выхода его – исследователи должны пользоваться только первоисточниками». Следовательно, и коррективы, внесенные им в текст вариантов, и их расположение не оправдывают включение «Тараса Бульбы» в план «Литературных памятников».

Что касается двух редакций «Тараса Бульбы», то, как известно, они обязательно присутствуют во всех изданиях повести.

Статье Е. Прохорова «Тарас Бульба» в русской критике» можно адресовать те же упреки, что и обзорам Э. Найдича. В ней десятки имен, беглые характеристики взглядов и современников писателя – Белинского, Шевырева, Погодина, и представителей более позднего поколения исследователей творчества Гоголя – Н. Тихонравова, П. Кулиша, и, наконец, наших советских ученых – Г. Гуковского, В. Переверзева, В. Ермилова, В. Гиппиуса, М. Храпченко, то есть тех, кто не имел никакого касательства к «идейному кругу, в котором находился Гоголь и который влиял на него».

В раздел «Приложения» включено также солидное исследование В. Прохорова «Исторические и фольклорные источники «Тараса Бульбы» (К творческой истории повести)», которое содержит интересные материалы и полезные сведения.

«Капитанская дочка» Пушкина (подготовлено Ю. Океманом), вышедшая в «Литературных памятниках», по своей оснащенности разного рода материалами и документами, прямо или косвенно связанными с текстом, наиболее близка к «монографическому» типу. Здесь сконцентрировано все пушкинское, имеющее непосредственное отношение к этому произведению, к работе поэта над ним; сюда вошел также «Рассказ моей бабушки» А. П. Крюкова – та самая живо и увлекательно написанная повесть о Пугачеве, которую читал будущий автор «Капитанской дочки» и использовал для описания Белогорской крепости. Она впервые была опубликована в 1832 году в «Невском альманахе», под инициалами «А. К.», и лишь недавно было установлено, кто под ними скрывался. Действительно все эти документы, совранные вместе, хотя некоторые звенья (переписка, воспоминания современников) и оказались пропущенными, вводят в атмосферу той эпохи, помогают получать представление о направлении, в каком двигалась творческая мысль поэта, о том, какими реалиями он воспользовался. Но отбор материала, его «подача» свидетельствуют, что все же имелся в виду читатель, еще не вполне освоивший эту область пушкиноведения и историю этой литературной эпохи.

С другой стороны, в сборнике сделана также заявка на новое слово в текстологии – исправление всех прежних ошибок, следовательно, допущенных и в полном академическом собрании сочинений поэта (т. 8, подготовка текста Б. Томашевского). Между тем, по мнению Н. Измайлова, это издание является «эталоном текстологической работы» ¹¹. Из того же, что сказано в текстологической преамбуле, трудно составить представление о характере «прежних ошибок», в чем порочность позиции, скажем, Б. Томашевского и что действительно нового предлагают «памятники». Все дополнения, сделанные по рукописи, список которых приложен, кроме одного (эпитет «гарнизонная» к слову «скука», стр. 10), были введены еще Б. Томашевским и с тех пор учитываются во всех изданиях «Капитанской дочки».

В капитальном исследовании Ю. Оксмана «Пушкин в работе над романом «Капитанская дочка» подробно освещается вся история написания романа, характеризуются использованные источники, подробно прослеживаются все моменты движения и развития замысла и его воплощения. К сожалению, эта серьезная работа не совсем сопрягается с теми популяризаторскими материалами, которые соседствуют с ней рядом в том же отделе «Приложений».

Сопоставление «памятников» XIX века с «памятниками» древнерусской литературы оставляет впечатление, что поскольку первые не находились в фокусе серии, на ее главном направлении, то зачастую уровень их подготовка намного ниже, да и включались они в план порой случайно.

В 1964 году одновременно с 13-м томом собрания сочинений Л. Толстого, выходившего тогда в издательстве «Художественная литература», в котором печатался последний роман писателя, в книжные магазины поступил очередной том «Литературных памятников», на титуле которого значилось «Воскресение» (подготовлено Н. Гудзием и Е. Майминым).

Текст романа печатался в том его виде, в каком был в свое время подготовлен Н. Гудзием для 90-томного юбилейного собрания сочинений Л. Толстого, но дополнен первой незаконченной и первой законченной редакцией. Такая структура тома обязывала, чтобы все его компоненты были подчинены цели глубинной интерпретации текста, его всестороннего освещения. Но если что-то в этом направлении и было сделано, то формально и чисто внешне.

В традиционную, популяризаторского характера статью, добротную и точную в оценках и суждениях, вмонтировали небольшую главку об истории писания романа. По сути, это краткое извлечение из большой и серьезной работы Н. Гудзия, специально написанной им для 90-томного собрания сочинений, где оно и было напечатано в 1935 году. Обе редакции, помещенные в разделе дополнений, не стали в центре внимания исследователей, не использованы для анализа истории рождения этого последнего романа писателя.

Вряд ля можно возражать против того, что в приложениях даны «Воспоминания Г. Кандыбы о казни М. П. Лозинского и И. И. Розовского» (впервые были напечатаны в журнале «Каторга и ссылка», 1932, N 8 – 9), прочитанные писателем еще в рукописи и использованные им в качестве источника. Но почему выбраны только эти, касающиеся одного аспекта «Воскресения», воспоминания, а за пределами остались более важные источники, эпистолярные документы, мемуары (архивные и опубликованные), позволяющие полнее и многостороннее проследить историю замысла и его воплощения. Излишне скуп и лапидарен комментарий.

Опыт издания «Воскресения» доказывает, что проблема новой «подачи» текста, которую, следуя рекомендациям Д. Благого и Н. Степанова, здесь пытались решить, не может быть реализована чисто механическим соединением некоторых известных документов и материалов.

За четверть века существования серии вышел всего лишь один «памятник» критической мысли (если не считать В. Воровского, творчество которого представлено фельетонами, а не литературно-критическими статьями) – том статей Н. А. Добролюбова. Выбор этот неожидан и трудно объясним.

Добролюбов – один из тех замечательных русских критиков, которого у нас ценят, знают, изучают и издают: дважды выходили его собрания сочинений, причем последнее 9-томное в 1961 – 1964 годы, то есть почти одновременно с «памятниками».

В редакционном предуведомлении к тому сказано, что в него вошли «литературно-критические разборы наиболее значительных произведений русской художественной литературы конца пятидесятых и начала шестидесятых годов – романов Гончарова, Достоевского, Тургенева, драм А. Н. Островского и «Губернских очерков» М. Е. Салтыкова-Щедрина» (стр. 5), то есть все те работы критика, которые нужны школьнику, студенту, педагогу и составляют содержание сборников, выпускаемых с соответствующими вступлениями, комментариями издательствами «Художественная литература», «Московский рабочий», «Детская литература».

Ничего принципиально не меняет тот факт, что в «Дополнения» включены биографический очерк о Кольцове, статья «Литературные мелочи прошлого года» и 15 писем, отобранных из эпистолярного наследия критика (в 9-м томе – их 294).

В сборнике, кроме статьи В. Жданова «Н. А. Добролюбов – литературный критик и публицист», напечатано исследование Ю. Оксмана «Старые и новые собрания сочинений Н. А. Добролюбова (Критический обзор основных изданий за сто лет)», которое по своей теме и материалу требует другой «площадки», например собрания сочинений.

В своей статье Ю. Оксман весьма положительно отозвался о текстологической подготовке завершенного в 1964 году девятитомного собрания сочинений критика, где все тексты были проверены по первоисточникам и новым архивным материалам. Но снова, подобно тому как это имело место в других аналогичных случаях, для сборника избранных сочинений производится проверка всех текстов все по тем же источникам для установления окончательного текста. Однако объявленные там результаты не подтвердили целесообразность этой работы.

Из всего сказанного напрашивается следующий вывод: классические хрестоматийные романы, повести, критические труды могут быть включены в состав «Литературных памятников» только в тех редких случаях, когда имеются действительно нерешенные проблемы, когда свободно реализуется историко-литературная задача серии. Для подтверждения этого тезиса можно сослаться на том Достоевского «Преступление и наказание» {подготовлено Л. Опульской и Г. Коган), Это издание – итог фундаментального, впервые осуществленного исследования рукописного фонда произведения, позволившего выявить историю создания текста, от конспектов в записных книжках, предварительных набросков, фрагментов до последней, окончательной редакции. Одновременно был решен целый комплекс историко-литературных проблем. Впервые текст романа был выверен не только по всем печатным источникам, но в по рукописям, и устранены многие погрешности, ошибочное прочтение слов, пропуски и т. д. Базируясь на публикуемых в томе автографических материалах, автор сопроводительной статьи Л. Опульская проследила все стадии работы Достоевского над романом, направление его творческих исканий, движение его художественной мысли.

При том, что известно несколько комментариев к «Преступлению и наказанию», можно утверждать, что здесь дан наиболее полный, основанный на новых источниках, документах, сведениях, обнаруженных в прессе тех лет, в свидетельствах современников, комментарий (Г. Коган), способствующий более глубокому и точному пониманию произведения и его связи с временем.

Во всех предшествующих изданиях в состав «Приложений» входили пространные библиографические указатели иноязычных переводов того или иного произведения, с учетом даже таких редких языков, как хинди, бенгальский и т. д. Здесь, как это сделано в томе «Воскресения», взамен указателя печатается обзорная статья А. Григорьева «Роман Достоевского «Преступление и наказание» за рубежом», в которой есть целенаправленный отбор имен и фактов, есть оценки и концепция, что дает возможность создать более точное и осмысленное представление о мировом значении романа. Это отдельное издание «Преступления и наказания» по своему типу, составу, уровню и результатам вполне в «профиле» серии. Но также очевидно, что с таким «материальным оснащением», в таком составе «Преступление и наказание» могло появиться в «Литературных памятниках» вследствие одного немаловажного обстоятельства – оно предшествовало академическому полному собранию сочинений писателя, двум вышедшим в 1973 году томам (6 и 7), в которых с некоторыми коррективами содержание то же. И не окажутся ли из-за столь малой временной дистанции, отделяющей друг от друга оба издания, «памятники» как бы «снятыми», девальвированными?

 

3

«Литературным памятникам» нет никакой надобности вторгаться в «чужие воды», делать то, что делают другие книжные «хозяйства», у них есть свое огромное поле деятельности.

Ведь чтобы издавать художественную литературу, русскую и зарубежную, классическую и современную во всех ее пластах и уровнях, все издательства обязаны помнить о своей специфике, своем «профиле», тематическом и типологическом.

Достаточно просмотреть книги серии, вышедшие за минувшие четверть века, дабы убедиться, что в ее работе определилось несколько литературно-издательских направлений, в которых у нее нет и не будет соперников и конкурентов.

Первое из них, открывающее, как нам кажется, большие перспективы, – это издание комментированных прижизненных авторских сборников, как осуществленных, так и тех, что были задуманы, но по ряду причин не смогли состояться.

Один сборник уже находится на наших книжных полках – «Вечерние огни» А. А. Фета (подготовлено Д. Благим и М. Соколовой). Можно сказать, что произошло открытие близкого к факсимильному издательского жанра, в высшей степени интересного, крайне необходимого для истории литературы, для проникновения в прошедшую эпоху и мир художника. В печати были высоко оценены и тип издания, и уровень его подготовки¹².

Сборник «Вечерние огни», в котором все его компоненты – и текстология, и система подачи вариантов, и действительно научный комментарий, и специально написанная для сборника статья Д. Благого, где поэзия Фета прочтена свежо, оригинально и глубоко, – может стать эталоном для обещанных будущих выпусков. Среди них «Стихотворения Александра Пушкина», куда должны войти четыре прижизненных его сборника, единственное собрание поэтических творений Лермонтова, вышедшее при его участия, и величественно-скорбные «Последние песни» Некрасова.

Отчетливо обозначилось и другое естественно вписывающееся в серию направление – подготовка первых академических полных собраний сочинения писателей, чье творческое наследие невелико и может вместиться в один-два тома. Положительным опытом этого рода является двухтомник Ф. И. Тютчева (подготовлено К. Пигаревым), заметно отличающийся от прежних собраний стихотворений поэта, которых, как известно, было немало. В нем присутствуют и полнота содержания, и строгая точность текста, и научно-упорядоченный свод вариантов и разночтений, впервые данный в таком объеме, разнообразный я продуманно составленный справочный аппарат. В двухтомнике – особый принцип расположения стихов, общепринятая везде строгая хронологическая последовательность была отвергнута. В первом томе – вся зрелая, совершенная лирика поэта и избранные переводы, могущие по своим художественным достоинствам быть поставлены вровень с подлинниками, во втором же – Тютчев, еще не ставший великим мастером. Первый том производит неизгладимое впечатление и позволяет легко и свободно воспринять могучую силу, красоту и величие поэтических шедевров гениального художника.

Третье направление, назовем его текстологическим, стало одним из главных в «Литературных памятниках». Реконструкция текста, научно-критическая его подготовка – важнейший элемент изданий древнерусской литературы. Исключительно ради решения текстологических задач были включены в план ныне вышедшие «памятники» XIX века (басни Крылова, «Горе от ума» Грибоедова, произведения Л. Толстого) и иногда вполне резонно.

В силу объективных причин – состояние текстологии как науки, неразобранность и неизученность объемных рукописных фондов – не все художественные произведения Толстого в свое время, когда готовились тома юбилейного собрания сочинений, были сверены с автографами, вследствие чего тексты оказались несвободны от ошибок, пропусков, порой грубых и обессмысливающий его. Для 20-томного собраний сочинений Л. Н. Толстого (Гослитиздат, 1960 – 1965) текст романа «Война и мир» был впервые сверен со всеми сохранившимися рукописями и заново с печатными источниками. Эта работа была продолжена в «Литературных памятниках» в отношении еще двух других произведений Льва Толстого – «Казаков» (подготовлено А. Опульской) и «Анны Карениной» (подготовлено В. Ждановым и Э. Зайденшнур). «Новое издание «Казаков»… новый этап в научном воспроизведении текста повести» ¹³, – отмечала в своей рецензии Р. Заборова. Разумеется, «новый этап», так как «кавказская повесть» Толстого освобождена от нескольких десятков серьезных ошибок, неверного прочтения ряда мест, пробелов. Кроме того, в полном виде и в новой транскрипции напечатаны промежуточные редакции, свод автографов, по которым восстанавливается последовательность всех стадий – от первого замысла до завершения, – через которые прошел художник.

Заметным и значительным событием стало появление «Анны Карениной», где текст после многолетнего, кропотливого и сложного труда выверен «по всем источникам и освобожден от вольных и невольных ошибок переписчиков, редакторов и наборщиков», ошибок, насчитывающих несколько сотен. Для постижения творческого процесса Толстого много дает восстановленная на основе изучения рукописного фонда первая незаконченная редакция, которая в юбилейном собрании сочинений не была учтена как цельная редакция и публиковалась разрозненно в неправильной последовательности.

Большая часть издательств, к сожалению, не заметила ни «Казаков», ни «Анны Карениной», вышедших под маркой «Литературных памятников», и продолжает пользоваться в качестве источника текста старыми изданиями и повторять все прежние ошибки и погрешности. Разумеется, меньше всего в этом повинны «Литературные памятники», проделавшие в данном случае большую и полезную работу.

«Литературные памятники» открыли для себя еще одно направление, к сожалению, пока недостаточно активно реализуемое. Имеется в виду издание «забытых» писателей, чье творчество обладает известными литературными достоинствами и является необходимым звеном в истории русской литературы. Где, какие в этой серии, открывать новые пласты отечественной словесности, представлять не одни только звезды первой величины, но и второстепенных литераторов. Увы, на положительном балансе серии всего лишь том «Сочинений и писем» писателя-декабриста А. О. Корвиловича (подготовлено А. Грумм-Гржимайло и Б. Кафенгаузом), куда вошли его исторические повести, публиковавшиеся в 20-е годы прошлого века в журналах и альманахах и никогда с тех пор не переиздававшиеся. Эти повести из эпохи Петра обладают несомненными литературными достоинствами, в них заметно сказались стилевые искания исторической прозы тех лет, влияние Вальтера Скотта, декабристские настроения. Бесспорна полезность и целесообразность этого издания, даже несмотря на то, что авторы статей игнорируют художественную природу произведений, составивших содержание тома, и рассматривают их исключительно как исторические документы, с точки зрения трактовки личности Петра. Естественно было бы ждать, что вслед за томом сочинений Корниловича появятся еще тома повестей, романов, стихов, очерков, критических статей авторов, которых принято относить к так называемому «второму ряду», но без которых литературная карта будет полна «белых пятен». Однако за все время свет увидела лишь комедия Н. Серно-Соловьевича «Из былого», обнаруженная в архиве Третьего отделения. Вопреки логике издатели и составители (И. Володарский и Г. Кайкова) сочли ее «дополнением» к «Публицистике» и «Письмам» известного революционного деятеля, вынесли ее из основного раздела и набрали петитом.

Возможно, что для Серно-Соловьевича, публициста, политика, активного участника освободительного движения 60-х годов, литературные занятия не были главными. Для «Литературных памятников» же эта впервые публикуемая пьеса об «отцах и детях», об эпохе 60-х годов, ее моральных и психологических коллизиях, представляет первостепенное значение. Скорее «дополнительной» следовало бы рассматривать работу «О мерах к умножению народного богатства и улучшению материальных условий народного труда в России». Случай такого заполнения серии нелитературными «памятниками», увы, не единичный.

Факсимильным комментированным изданием известного альманаха «Полярная звезда», во главе которого стояли A. Бестужев и К. Рылеев, положено начало еще одной в высшей степени необходимой плодотворной издательской линии, отвечающей всей программе серии. «Полярная звезда» (подготовлено В. Базановым, B. Архиповым и Я. Левкович), с ее структурой, с отличным историко-литературным комментарием, продуманной системой указателей, имеет, право стать образцом для будущих факсимильных выпусков. В плане серии названо всего одно издание такого типа – «Физиология Петербурга». Как бы обогатилась наша культура, если бы были изданы «Мнемозина», «Русская Талия», карамзинские альманахи, да и многие другие, ставшие библиографической редкостью, необходимые, но недоступные исследователям и представляющие интерес для всех любителей книги. Достойно поддержки намерение редколлегии «Литературных памятников» приступить к выпуску самостоятельных эпистолярных сборников, относящихся к XIX веку. До сих пор письма, как правило, «пристегивались» к публицистическим или мемуарным сочинениям (см. А. О. Корнилович, И. И. Горбачевский, Н. А. Серно-Соловьевич, М. Ф. Орлов и др.). Обещанные тома переписки Ф. М. Достоевского с А. Г. Достоевской и эпистолярного наследия А. А. Бестужева-Марлинского, М. С. Лунина предвещают поворот к более целенаправленной и активной деятельности по собиранию и изданию писем, имеющих важное историко-литературное значение.

С самого начала «Литературные памятники» включили в Сферу своих интересов планомерную публикацию сочинений русских путешественников, которыми столь богата наша литература. Вслед за «Хождением за три моря Афанасия Никитина», «Путешествиями русских послов XVI-XVII вв.» готовятся к изданию «Письма русского путешественника» Н. Карамзина, «Письма об Испании» В. Боткина. Мы надеемся, что этот жанр по-прежнему будет фигурировать в планах серии.

 

4

Среди уже осуществленных и находящихся пока еще в подготовительной стадии книг значатся также и мемуары, которые, на наш взгляд, относятся если не к магистральному, то, во всяком случае, к ведущему направлению серии. Вот почему на этом стоит остановиться отдельно.

Мемуаристику Н. Конрад отвес к «жанру мировой художественной литературы». Естественно было бы ждать, что именно этот вид литературного творчества займет в серии значительное и достойное место. В недавней дискуссии на страницах «Вопросов литературы» (1974, N 4), посвященной мемуаристике, «Литературные памятники» не были даже упомянуты. За четверть века они выпустили всего восемь томов мемуарных сочинений, из которых по строгому счету «профильны» всего четыре: «Записки современника» С. П. Жихарева (подготовлено Б. Эйхенбаумом), «Записные книжки» П. А. Вяземского (подготовлено В. Нечаевой); «История моего знакомства с Гоголем» О. Т. Аксакова (подготовлено В. Населенко и В. Смирновой), «Хроника русского. Дневники» А. И. Тургенева (подготовлено М. Гиллельсоном) и, с некоторыми оговорками, охарактеризованные составителем как «исторический и литературный памятник»»Воспоминания Бестужевых» (подготовлено М. Азадовским), Остальные три книги содержат воспоминания об общественно-политических и военно-исторических событиях: М. Ф. Орлов описывает «Капитуляцию Парижа» в 1814 году, И. И. Горбачевский воспроизводит различные моменты из истории Общества соединенных славян, И. Д. Якушкин вспоминает события 14 декабря, его участников, жизнь в ссылке, судьбу «декабристок». Эти мемуарные свидетельства к тому же не были вычленены из других сочинений ах авторов, представленных в сборниках с излишней полнотой. В томе Орлова соседствуют рядом с мемуарным очерком политические речи, статьи, военные приказы, инструкции, даже экономический труд «О государственном кредите», а в сборнике Якушкина (в котором, к сожалению, нет захватывающе интересного, прекрасно написанного дневника его жены), наряду с «Записками», очерками и иными воспоминаниями, публикуются и размышления на биологические темы – «Что такое жизнь».

Вот эта размывающая профиль серии тенденция к неоправданно расширительному толкованию «системы литературы» той или иной эпохи была замечена с самого начала ее существования. Так, оспаривалось право считать «Путешествия русских послов»»литературным», а не «историческим» памятником¹⁴. Гораздо меньше оснований было для включения в серию «Книги о скудости и богатстве» И. Посошкова, которая рекомендуется как «яркое произведение общественно-политической литературы эпохи Петра I» (в 1937 году она вышла в Издательстве социально-экономической литературы). Поэтому вполне оправданно принятое позднее (в 1972 году) решение о создании самостоятельной серии «Памятников исторической мысли».

И тем не менее остается только посетовать на ту расточительность, с какой «площадь» серии предоставлялась материалам, имеющим безусловное право быть напечатанными, но не в «Литературных памятниках». Особенно, если иметь в виду, что за четверть века ими было подготовлено всего четыре собственно литературных мемуара, из них впервые лишь одна книга – А. И. Тургенев «Хроника русского. Дневники». Причем, все воспоминания преимущественно о начале века, вернее, о декабристской и преддекабристской эпохе.

В своем выступлении в дискуссии о проблемах мемуарной литературы С. Макашин перечислил около сорока известных классических мемуарных памятников, представляющих «интерес для читателей, важных для исследователей, во давно ставших библиографической редкостью» ¹⁵, которые ждут своего издания: одни из них с дореволюционных времен вообще ни разу не переиздавались, другие вышли более чем тридцать лет тому назад и таким малым тиражом, что практически почти недоступны, а третьи – все еще лежат в архивохранилищах под шифрами и номерами.

Из выдвинутого С. Макашиным обширного плана изданий русской мемуарной классики многое могло бы быть вставлено в план серии («Силуэты далекого прошлого» П. Быкова, «Воспоминания» Г. Елисеева, «Мои воспоминания» А. Фета, «Воспоминания» С. Терпигорева, «Страницы воспоминаний» К. Леонтьева, трилогия А. Белого, «Дневники» В. Брюсова и др.). К тому, что названо С. Макашиным, можно было бы еще добавить «Записки» Г. Державина, «Мелочи из запаса моей памяти» М. Дмитриева, «Дневники» М. Погодина, «Дневник» В. Кюхельбекера, «Воспоминания студентства» К. Аксакова, «Полвека русской жизни» А. Дельвига, «Дневник» В. Аксаковой, «Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные им самим для своих потомков. 1738 – 1795».

Какое же огромное поле деятельности для «Литературных памятников», которые по трудно объяснимым причинам пренебрегали этой областью русской литературы и тоже повинны в том неблагополучном положении с изданием мемуаристики, о которой говорили участники дискуссии! Это тем более досадно, что типология издания этого жанра ими в целом решена.

Так, в рецензии М. Янковского на «Записки современника» С. П. Жихарева было отмечено: вышедшее издание «можно призвать наиболее полным и безупречным как в текстологическом отношении, так и по широте комментариев». «…Хочется пожелать, – писал в заключение рецензент первой мемуарной книги серии, чтобы новое издание «Записок современника» Жихарева явилось началом широкой публикации основной русской мемуарной литературы, ставшей библиографической редкостью» ¹⁶. Библиографической редкостью остаются они и по сей день. За последние десять лет среди выпущенных изданий нет ни одной мемуарной книги» нет их и в списке готовящихся изданий, и только в перспективном плане имеются четыре названия. Так что пожелание рецензента и сегодня, спустя почти двадцать лет, остается в силе.

 

5

Бесспорно, подготовка к изданию «памятника», при которой большей частью возникает целый комплекс научно-исследовательских проблем, сложна, трудоемка и ответственна. Даже самые положительные отзывы на вышедшие книги в большинстве своем заканчивались критическими замечаниями в связи с обнаруженными фактами небрежного или неверного прочтения источника текста или фактическими ошибками в комментариях, непродуманной организацией книг, упреками в недостаточно тщательной редактуре. Восторженная рецензия А. Альтшуллера на сборник «Записки современника» С. Жихарева, действительно подготовленный на высоком научном уровне, содержала указания на ряд досадных ошибок в реальном комментарии и напоминала о «необходимости тщательно проверять и редактировать справочный аппарат» ¹⁷. Солидный список серьезных ошибок, неверного комментирования реалий приведен С. Волком – рецензентом тома «Сочинений и писем» Корниловича. Он же обнаружил, что публикуемые в книге письма Корниловича цитируются в сопроводительной статье крайне неточно. В одном издании один и тот же документ имеет два несовпадающих между собой текста. Отсутствие самой элементарной редактуры зримо сказывается на всей книге: целые разделы общей статьи повторяются в преамбуле к письмам, много повторений в комментариях. «Вообще редакционную подготовку издания, – заключил свою статью С. Волк, – следовало бы провести более тщательно» ¹⁸.

Не всегда достигается необходимая точность текста, который, казалось бы, именно в этих академических изданиях должен быть подготовлен и вычитан с исключительной ответственностью. А между тем в «Записках» Якушкина неверно прочтены многие слова, модернизирован язык автора, что дало право рецензенту М. Азадовскому сделать вывод: «Издание 1925 года… более безупречно» в этом отношении¹⁹. Не вдаваясь в существо спора об авторстве «Записок» Горбачевского, который развернулся между М. Нечкиной и Б. Сыроечковским, нельзя оставить без внимания приведенные М. Нечкиной разительные примеры искажения текста, его произвольной правки²⁰. Не стану повторять вполне обоснованные обвинения, предъявленные Н. Степановым на страницах «Вопросов литературы» ²¹ текстологической подготовке басен Крылова.

Знакомство с русскими книгами серии оставляет впечатление, что отсутствует единый координирующий центр, который во всем: в принципах текстологического решения, в структуре книг, в их внутреннем и внешнем, оформлении – отстаивал бы статут серии, требовал бы единообразия. Серия обязывает к единству концептуальному, структурному, соблюдению каких-то общих принципов, законов соподчинения. Эти азбучные истины пришлось вспомнить, так как они не стали обязательными для серии. Дабы не быть голословным, обратимся к конкретным фактам.

С. Аксаков, решив сохранить для будущих поколений примечательную «историю знакомства с Гоголем», успел написать первую часть своих воспоминаний и заготовить материалы для второй, что засвидетельствовано его сыном И. Аксаковым («Русь», 1880, N 6, стр. 17). На их основе много позднее Н. М. Павлов оформил текст второй части, которая, по замыслу мемуариста, должна была состоять из «всей переписки» его самого и членов семьи с Гоголем, и опубликовал ее («Русский архив», 1890, N 8). С тех пор мемуары С. Аксакова печатаются в таком составе (см. С. Т. Аксаков, Собр. соч., Гослитиздат, 1956, т. 3). При подготовке воспоминаний для «памятников», как сказано в текстологической справке, была произведена реконструкция, текста второй части воспоминаний, то есть «количество документе значительно увеличено», а «некоторые несущественные материалы, приведенные Павловым, заменены более значительными». Настораживает тот факт, что текстологи пополнили этот раздел не только документами из переписки Аксакова и членов его семьи, которые по каким-либо причинам не были в то время в распоряжении мемуариста, но также и такими, присутствие которых в книге весьма спорно. Следовало ли включать, скажем, письма С. Шевырева, М. Погодина к Гоголю и ответные письма, последнего о которых Аксаков мог и не знать, не располагать ими или просто не иметь намерения использовать их в своем сочинении?

Оправдана ли такая реконструкция и не получилось ли в результате вместо выполнения авторской воли ее нарушение и превращение этой части мемуара в монтаж из документов, совпадающих по теме?

Противоположное решение мы находим в книге А. И. Тургенева «Хроника русского. Дневники», которую можно признать почти «дипломатическим» изданием. «Мы не сочли возможным делать соответствующие вставки в основной текст, желая дать читателю литературный памятник в том виде, в каком он печатался при жизни А. И. Тургенева и, следовательно, каким он уже вошел в историю русской культуры», – мотивировал свою позицию М. Гиллельсон, следуя, которой наиболее «существенные разночтения, и цензурные купюры приведены в примечаниях». Мало того, даже переводы иноязычных фраз и слов даются под строкой текста только в том случае, когда они имелись и в первопечатном журнальном издании. Вопреки. всем нормам научно-критической подготовки текста, принятым везде, в том числе и в «Литературных памятниках», фетишизируется журнальная публикация, в которой есть пропуски, цензурные купюры, а рукопись принимается во внимание лишь для цитации в примечаниях.

Основываясь на журнальной публикации «Хроники», текстолог пренебрегает современными принципами подачи текста. «…В ломаных скобках, – объяснялось в преамбуле, – раскрыты – по оригиналу писем и дневникам – фамилии тех лиц, которые в журнальных текстах обозначены лишь начальными буквами». Вопреки всякой логике текст испещрен ломаными скобками, при том, что рукой самого Тургенева в его запасках полностью обозначены имена и фамилии лиц, фигурировавших там.

При подготовке изданий не всегда проявляется забота о читателе, о его удобствах – элементарных. «Записные книжки» П. А. Вяземского похожи на сложнопроходимый лабиринт. В ломаных скобках переводы имен и названий, тут же вставки из переводов иноязычного прозаического текста большого размера, и под строкой – меньшие и стихотворные. Кроме того, в тексте два вида обозначений сносок – цифровое на поздние авторские исправления, звездочкой – на переводы. Таким образом, читателей записных книжек Вяземского ждут серьезные и ничем не оправданные преграды.

Многие из рецензентов обратила внимание на крайне сложную и неудобную структуру раздела «Приложения» в «памятниках», например, «Переводы иноязычных текстов» выносятся в специальный отдел, находящийся в конце книги (см. «Хроника русского», «Записки современника» и др.), там же список условных сокращений, без которого нельзя ориентироваться в предшествующих комментаторских материалах.

Отсутствие единообразия проявляется в самых разных и неожиданных случаях. Существует аксиоматическое положение о том, что в академическом издании обязательно должны быть исчерпывающе указаны исправления, внесенные по рукописи, что текстологическая гласность обязательна. В серийных книгах она соблюдается весьма непоследовательно. В томах Пушкина, Грибоедова, Гоголя, «Казаках» Толстого печатаются текстологические паспорта, что облегчает и проверку, и дальнейшие текстологические разыскания, и использование книги в качестве источника для других изданий. Романы «Преступление и наказание» и «Анна Каренина» содержат текстологические пояснения, классификацию исправлений, но почему-то нет паспорта.

Однотипные разделы в книгах серии именуются и строятся всякий раз по-иному: «Капитанская дочка» в откликах ее первых читателей, критиков и современных исследователей», «Горе от ума» в критике и научной литературе», «Герой нашего времени» в русской критике» и «Русские писатели о «Герое нашего времени».

В «Приложениях» к «Анне Карениной» мы находим и библиографию зарубежных переводов, и пояснения «иностранных и трудных для понимания слов и выражений», а в «Воскресении» нет ни того, ни другого.

Разнобой обнаруживается и в порядке расположения элементов научного аппарата, в структуре книг, системе выноса комментируемого текста, в оформления шмуцтитулов и т. д.

В изданиях памятников XI – XVI веков иллюстративный элемент являлся абсолютно необходимым и рассматривался как равноправный со всеми другими, поэтому его подбирали с исключительной вдумчивостью и соответствии с характером произведения, замыслом книги. Иная картина во всем цикле изданных романов и повестей XIX века. Есть своя логика в том, что в «Казаках» даны иллюстрации Е. Лансере, а в «Воскресении» – рисунки Л. Пастернака, которые как бы срослись с этими произведениями, столь глубоко и точно ими осмысленными, и стали своего рода «художественными памятниками». Но почему в таком случае не сопутствуют иллюстрации М. Врубеля «Анне Карениной»?

Более десяти лет тому назад, сразу после того, как появился «Герой нашего времени», на страницах «Вопросов литературы» было высказано пожелание «повысить научный уровень последующих отдельных академических изданий литературных шедевров» ²². Своей актуальности это предложение пока не утратило.

 

6

Знакомство со всеми тремя справочниками и имеющимися в них сведениями производит впечатление, что с составлением русской программы серии и ее выполнением редколлегия испытывает явные трудности, что критерии отбора до сих пор недостаточно определились. Так, в 1960 году был опубликован «Список изданий по перспективному плану» – с вполне резонной оговоркой, что «номенклатура плана и порядок изданий условны. В процессе осуществления плана они могут быть уточнены». Список состоял из 56 названий, из них увидело свет – 19. Из оставшихся 37 – лишь два находятся среди намеченных быть изданными, а три – в стадии подготовки.

Разумеется, в ряде случаев были обоснованные причины для исключения из плана некоторых произведений. Понятно, что, например, новые собрания сочинений Тургенева, Достоевского, Салтыкова-Щедрина, Горького, Чехова сняли необходимость выпуска «малых» сборников и отдельных томов с произведениями этих авторов. Могли иметь место и другие обстоятельства, порой не зависящие от воли издателей. Все это так, но не слишком ли много «без вести пропавших», особенно таких, как том сочинений М. Чулкова, «Житие» протопопа Аввакума, «Записки» С. Соловьева, которым нигде, кроме «Литературных памятников», не найдется места.

В разделе «Готовящиеся издания» в справочнике 1967 года значилось 25 названий. За истекшие 6 лет из них подготовлены и осуществлены – 6, готовятся 6 и намечены к изданию – 5. Итак, снова 8 книг, судьба которых пока остается неведомой. Среди них сложные и безусловно «профильные» книги, такие, как «Записки» Сильвестра Медведева и Кариона Истомина, «Повесть о Фроле Скобееве», «Повесть о взятии Царьграда турками». Как видим, выпадают из планов самые трудоемкие и давно не издававшиеся книги.

Благодаря справочнику, вышедшему год тому назад, можно составить представление о том, что предполагается выпустить в ближайшее время. Готовятся к изданию 15 книг (две – «Лирика русской свадьбы» и «Добрыня Никитич и Алеша Попович» – уже вышли). Обещаны несколько прижизненных авторских сборников – Пушкина, Лермонтова, Рылеева, Некрасова, собрание стихотворений и поэм Баратынского, утопический роман XVIII века «Путешествие в землю Офирскую» М. Щербатова, «Письма об Испании» В. Боткина и, наконец, роман А. Белого «Петербург», которым начинается освоение нового для серии материка – литературы XX века. К сожалению, в ближайших планах отсутствуют мемуарные сочинения, факсимильные издания, эпистолярные сборники. И все же в целом намечается тенденция к соблюдению профиля серии, к изданию книг, отвечающих «программе»»Литературных памятников», их особой задаче.

Крайне желательно, чтобы не остались на бумаге «намеченные» к изданию воспоминания А. Григорьева, С. Елпатьевского, А. Бенуа, «История о великом князе Московском» А. Курбского, «Письма» А. Бестужева-Марлинского, «Переписка» Ф. Достоевского с женой и «Книга отражений» И. Анненского.

Перечень этих имен и названий дает основание полагать, что заявление Н. Конрада, много лет возглавлявшего редколлегию серии, – «своими изданиями мы вводим в наш литературный, литературоведческий и культурный обиход обширный новый материал», – станет нормативным для русской части «Литературных памятников». Это тот путь, на котором они обретут свое «лицо».

1. Н. И. Конрад, Запад и Восток. «Наука», 1972, стр. 474.[↩]
2. »Вопросы литературы». 1964, N 12. [↩]
3. «Филологические науки», 1969. N 3.[↩]
4. «Вестник Академии наук СССР». 1973. N 11.[↩]
5. »Вопросы истории», 1949, N 7. стр. 140. [↩]
6. «Советская книга», 1950, N 3. стр. 114.[↩]
7. »Известия АН СССР. Серия литературы и языка», 1050, т. IX, вып. 6, стр. 501. [↩]
8. »Вестник Академии паук СССР», 1973, N 11, стр. 118. [↩]
9. »Вопросы текстологии», Изд. АН СССР, М. 1957, стр. 21, 22. [↩]
10. «Вопросы литературы», 1864, N 12, стр. 158.[↩]
11. »Известия АН СССР. Серия литературы и языка», 1874. N 3, стр. 266. [↩]
12. См. «Литературная Россия» 17 марта 1972 года; «Вопросы литературы», 1972, N 6.[↩]
13. »Русская литература», 1964, N 4, стр. 208. [↩]
14. См. рецензию В. Александрова в журнале «Вопросы истории», 1955, N 9, стр. 142.[↩]
15. »Вопросы литературы», 1974, N 4, стр. 65. [↩]
16. «Звезда», 1956, N 4, стр. 186.[↩]
17. «Театр», 1956, N 3, стр. 98.[↩]
18. »История СССР», 1958. N 5, стр. 193. [↩]
19. «Новый мир», 1053. N 3, стр. 255[↩]
20. См. «История СССР», 1964, N 6.[↩]
21. См. «Вопросы литературы», 1957, N 3.[↩]
22. «Вопросы литературы», 1963. N 2. стр. 235.[↩]