Был ли Лев Толстой петрашевцем?

1. ВОЗНИКНОВЕНИЕ ЛЕГЕНДЫ

Б. Эйхенбаум был первым, кто поставил вопрос о воздействии идей русских фурьеристов на молодого Толстого¹. С тех пор многие исследователи обращались к теме «Толстой и петрашевцы».

О связи молодого Толстого с движением петрашевцев пишет В. Шкловский². Близость юноши Толстого к последователям М. Петрашевского в Казанском университете доказывает Е. Бушканец³. О родстве философских и эстетических исканий молодого Толстого «с общим ходом развития литературно-теоретической мысли петрашевцев» мы читаем в работах Т. Усакиной⁴. Теме «Толстой и петрашевцы» посвятила специальную статью Г. Галаган⁵.

Во всех этих интересных работах пересматривается ранее бытовавшее в литературе представление о годах юности Толстого, как о периоде праздной светской жизни. Молодой Толстой несомненно был натурой более сложной и глубокой, чем о нем думали его близкие и полагали первые биографы. Его юность пришлась на период подъема демократической мысли в России, и передовые идеи того времени, в том числе идеи утопического социализма, не прошли мимо него. Мысль будущего писателя билась в заколдованном кругу окружавших его социальных противоречий и искала из них выхода. Он несомненно размышлял над теми же социальными и нравственными проблемами, которые волновали демократические круги русского общества.

Все это безусловно справедливо, и дальнейшее углубленное изучение темы «Молодой Толстой» как в биографическом, так и в идейно-творческом плане совершенно необходимо. Подобные исследования помогут нам пролить свет на ранний, по выражению биографа писателя, «самый темный период в жизни Толстого» ⁶.

Но, как это иногда бывает с исследователями, крайне увлеченными интересными поисками и догадками, Б. Эйхенбаум, а вслед за ним и другие авторы в своем стремлении раскрыть демократические истоки творчества Толстого незаметно для себя перешли грань достоверного. Считая, что на молодого Толстого оказали влияние идеи фурьеристов-петрашевцев, они создали версию о его прямой причастности к их тайным кружкам, о его якобы бегстве из Петербурга во время их ареста, об уничтожении им по этой причине своих дневников и т. д. и т. п.

Б. Эйхенбаум высказал это как предположение, как научную гипотезу, требующую строгой проверки. Другие же авторы без всякой проверки подхватили ее как несомненный факт и стали все чаще повторять эту версию в своих статьях и книгах.

Одновременно и само воздействие идей утопического социализма на молодого Толстого стало крайне преувеличиваться. Имя Толстого все чаще упоминается среди писателей или поэтов, причастных к движению петрашевцев. Ранние, еще весьма неопределенные высказывания юноши Толстого о счастье, гармонии, добродетели сопоставляются с сочинениями Фурье, с «Карманным словарем» М. Петрашевского, со статьями Валериана Майкова, В. Милютина и других петрашевцев, хотя никаких сведений о знакомстве Толстого с этими источниками не имеется⁷.

Не отрицая известной близости духовных исканий молодого Толстого к идейным взглядам русских фурьеристов и не вдаваясь в обсуждение вопроса о месте идей утопического социализма в его сложном и противоречивом мировоззрении (это предмет специального исследования), мы попытаемся здесь разобраться в фактической стороне бытующей легенды. Опираясь на документы и факты, мы попробуем установить, действительно ли молодой Толстой был связан в 40-х годах с петрашевцами и был ли он причастен к их тайной деятельности.

2. ТОЛСТОЙ И АРЕСТ ПЕТРАШЕВЦЕВ

После добровольного ухода весной 1847 года из Казанского университета и почти двух лет внешне «безалаберной» жизни то в Ясной Поляне, то в Москве двадцатилетний Толстой приехал в феврале 1849 года в Петербург с намерением сдать экстерном в университете выпускные экзамены, после чего поступить на службу. Свое намерение он, однако, не осуществил. Пробыв в Петербурге четыре месяца и сдав два экзамена, он в конце мая (или начале июня) вернулся в Ясную Поляну. Такова внешняя канва жизни будущего писателя в интересующий нас период.

В ночь с 22 на 23 апреля 1849 года, когда Толстой находился в Петербурге, были арестованы петрашевцы, началось следствие по их делу.

И вот Б. Эйхенбаум решил выяснить: нет ли какой-нибудь связи между арестом петрашевцев и спешным, по его мнению, отъездом Толстого домой? Не был ли он как-нибудь причастен к их тайной деятельности?

На все эти вопросы Б. Эйхенбаум (правда, в предположительной форме) отвечает утвердительно. Он пишет: «Как ни далек, казалось бы, был молодой Толстой от «политики» и от всяческих кружков, а на самом-то деле он видел и слышал больше, чем мы обычно считаем. Есть основания думать, что в Петербурге он встречался с людьми, имевшими связи с литературой и даже с кружком Петрашевского» ⁸.

Каковы эти основания, Б. Эйхенбаум не сообщает, но он называет имена известных петрашевцев – В. А. Милютина и А. П. Беклемишева, с которыми Толстой якобы в это время тесно общался.

В этой же связи Б. Эйхенбаум обращает внимание на странное, по его мнению, намерение Толстого поехать летом 1849 года в Ревель и высказывает предположение, что Толстой хотел посетить находившегося в Ревеле А. Беклемишева, с которым он будто бы до этого сблизился в Петербурге.

Наконец, Б. Эйхенбаум берет под подозрение факт отсутствия дневников Толстого за 1848 – 1849 годы и по этому поводу также высказывает предположение: «Уж не уничтожил ли он их, следуя примеру людей, боявшихся обысков и арестов?» ⁹

В целом из статьи Б. Эйхенбаума явствует, что он считает связь Толстого с петрашевцами возможной, а «странное», по его мнению, поведение будущего писателя (намерение поехать в Ревель, уничтожение дневников, внезапный отъезд из Петербурга) обусловленным этой связью. Правда, в конце своих рассуждений Б. Эйхенбаум, как бы засомневавшись в выдвинутой им гипотезе, неожиданно заявляет: «…Речь идет не о том, чтобы сделать Толстого «петрашевцем», а только о том, чтобы показать связь молодого Толстого с передовыми социальными идеями 40-х годов» ¹⁰. Но в действительности речь у Б. Эйхенбаума идет не только об идеях, но и о серьезных действиях и поступках молодого Толстого, связанных, по догадке исследователя, с арестом петрашевцев. Кстати, и весь этот раздел своей статьи Б. Эйхенбаум назвал весьма определенно: «Толстой и петрашевцы».

В. Шкловский в книге о Толстом, вышедшей в свет через четыре года после упомянутой выше статьи Б. Эйхенбаума, полностью принимает его гипотезу. Он слово в слово повторяет версию об уничтожении Толстым его ранних дневников якобы из страха перед обыском и арестом. Полностью принимает и версию о бегстве Толстого из Петербурга в связи с арестом петрашевцев. Со ссылкой на Б. Эйхенбаума В. Шкловский также называет имена петрашевцев – В. Милютина и А. Беклемишева как людей, с которыми Толстой был связан в Петербурге. И после всего этого делает вывод: «Правдоподобно думать, что разгром петрашевцев испугал Толстого, что у него были с ними какие-то, хотя бы и далекие, связи» ¹¹.

Эта же версия поддерживается и в недавно появившейся обширной статье Г. Галаган «Л. Толстой и петрашевцы». Молодая исследовательница обнаруживает серьезный аналитический дар и в ряде мест вводит в обиход новые архивные материалы, касающиеся казанской группы петрашевцев. Но в вопросе о возможной связи Толстого с петрашевцами она идет за своими предшественниками и еще более категорически повторяет высказанные ими догадки.

Так, если Б. Эйхенбаум осторожно предполагает возможность общения Толстого с «людьми, имевшими связи» с петрашевцами, если В. Шкловский так же осторожно говорит о «каких-то, хотя бы и далеких, связях» Толстого с ними, то Г. Галаган прямо допускает мысль, что Толстой посетил кружок петрашевцев.

Ход ее рассуждений таков. Среди арестованных и причастных к делу петрашевцев оказалось много правоведов. «Толстой, – пишет Г. Галаган, – приехал в Петербург и жил там зимой и весной 1849 года вместе со своим другом Б. С. Озеровым, который был студентом училища правоведения в одно время с петрашевцами А. Н. Барановским и В. А. Головинским. И хотя Озеров в 1845 году по домашним обстоятельствам оставил училище и, уехал в Москву, у него остались в Петербурге знакомые правоведы, которые могли знать о кружке Петрашевского и даже иметь к нему какое-то отношение» ¹². Через этих правоведов, стародавних друзей Озерова, Толстой и мог, по мнению исследовательницы, связаться с петрашевцами.

«В период пребывания в Петербурге зимой и весной 1849 года, кроме непосредственного общения с В. А. Милютиным и другими правоведами (через Б. Озерова), возможно знакомыми с петрашевцами, Толстой мог присутствовать на одном из вечеров петрашевцев. Во всяком случае, – продолжает Г. Галаган, – этим предположением можно объяснить одну из причин решения, принятого им в период между 20 апреля и 1 мая 1849 года: опасаясь возможных неприятных последствий, Толстой прекращает сдачу экзаменов в университете и через месяц покидает Петербург» ¹³.

Далее, чтобы подкрепить версию о бегстве Толстого из Петербурга из опасения «возможных неприятных последствий», Г. Галаган связывает его отъезд из Петербурга с арестом Достоевского. Правда, Толстой ни до ареста Достоевского, ни после его возвращения из ссылки не был с ним лично знаком. Правда и то, что Толстой, проявляя в последующие годы большой интерес к личности Достоевского и многократно беседуя о нем с их общим другом Н. Страховым и другими лицами, никогда не упоминал, что, будучи в Петербурге, он знал об аресте Достоевского и что этот арест сыграл какую-то роль в его, Толстого, жизни. Но исследовательница думает иначе. Изучив адресную книгу Петербурга и городской атлас, она установила, что гостиница «Наполеон» на углу Малой Морской улицы и Вознесенского проспекта, где жил тогда Толстой, находилась невдалеке от дома Я. К. Шиля, где снимал комнату Достоевский. Отсюда следует вывод: «Утром 23 апреля об аресте (Достоевского. – А. Ш.) узнали все, снимавшие квартиры в доме Я- К. Шиля. Это известие не могло, конечно, не распространиться в гостинице «Наполеон». Не мог не узнать о факте ареста и Л. Толстой» ¹⁴.

Это обстоятельство, по мнению Г. Галаган, следует учитывать среди причин, заставивших Толстого покинуть Петербург.

3. ГИПОТЕЗЫ И ФАКТЫ

Итак, три исследователя единодушны в своих предположениях относительно связей Толстого с петрашевцами и этим объясняют его «бегство» летом 1849 года из Петербурга. Проанализируем их аргументацию и попробуем разобраться, что в этих предположениях от реальной действительности и что в них от так называемых «смелых» домыслов.

Начнем с главного аргумента Б. Эйхенбаума и его последователей- со связей Толстого с деятелями движения петрашевцев. Первым среди них в статье Б. Эйхенбаума, а также в работах В. Шкловского, Т. Усакиной и Г. Галаган назван В. Милютин.

Что мы знаем о знакомстве Толстого с Владимиром Алексеевичем Милютиным? К сожалению, сведения об этом весьма скудны, и никто из названных исследователей не добавил к ним ни единого нового факта. Со слов самого Толстого мы знаем, что он был знаком с Милютиным в детстве и что однажды в Москве, придя в гости к его старшим братьям, двенадцатилетний гимназист Володенька Милютин сообщил «как последнюю новинку.., что бога нет и что все, чему нас учат, одни выдумки» ¹⁵.

В. Милютин учился в Московском, а затем в Петербургском университете, который окончил в 1848 году. Толстой же находился в эту пору в Казани, – никакого общения между ними не было. Во всяком случае, ни единого упоминания о Милютине ни в дневниках, ни в письмах Толстого до 1849 года, то есть до его приезда в Петербург, не существует.

Приехав в Петербург, Толстой в первом письме к брату Сергею (от 13 февраля) назвал среди других знакомых, которых он здесь встретил, и имя Милютина («Милютина нашел» ¹⁶). Какого Милютина? Владимира Алексеевича? М. Цявловский, редактор 59-го тома Полного собрания сочинений Толстого, в этом очень сомневается. Комментируя его письмо, «он осторожно пишет: «Вероятно, Владимир Алексеевич Милютин» (59, 33).

Допустим, однако, что Толстой «нашел» именно Владимира Алексеевича Милютина, того самого, которого он знал в детстве. И что же? Между ними возникла дружба? Под влиянием Милютина Толстой проникся фурьеристскими воззрениями? Обо всем этом мы абсолютно ничего не знаем и можем только гадать, что и делают вышеназванные авторы, желая протянуть нить между Толстым и петрашевцами.

Если же, однако, судить по известным нам фактам, то тесное общение между Толстым и Милютиным в Петербурге в 1849 году маловероятно. В. Милютин, старше Толстого по возрасту, был уже в это время известным экономистом и публицистом, – он с успехом сотрудничал в «Современнике» и «Отечественных записках», занимал видное место среди петербургских и московских литераторов. Толстой же в это время был еще совершенно безвестным юношей. Он не напечатал ни одной строки и не был вхож ни в один из литературных салонов, ни в одну редакцию. Круг знакомых Толстого и Милютина был в ту пору совершенно различен.

Но снова допустим, что Толстой все же встречался в Петербурге с Милютиным на правах его давнего знакомого.

1. Б. Эйхенбаум, Из студенческих лет Л. Н. Толстого, «Русская литература», 1958, N 2; его же, 90-томное собрание сочинений Л. Н. Толстого, «Русская литература» 1959, N 4; его же, Накануне, «Литературная газета», 17 ноября 1960 года; его же, Наследие Белинского и Лев Толстой, «Вопросы литературы», 1961, N 6.[↩]
2. В. Шкловский, Лев Толстой, «Жизнь замечательных людей», «Молодая гвардия», М. 1963.[↩]
3. Е. Бушканец, Казанский период жизни Л. Н. Толстого, «Советская Татария», 5 сентября 1953 года; его же, Лев Толстой в Казани, «Литературный Татарстан», 1954, N 9; его же, Годы открытий… «Советская Татария», 20 ноября 1960 года.[↩]
4. Т. И. Усакина, К истории статей Чернышевского о Толстом, в сб.: «Н. Г. Чернышевский. Статьи, исследования и материалы», вып. 4, 1965, Изд. Саратовского университета; ее же, Петрашевцы и литературно-общественное движение сороковых годов XIX века, Изд. Саратовского университета, 1965.[↩]
5. Г. Галаган, Л. Толстой и петрашевцы, «Русская литература», 1965, N 4.[↩]
6. Н. Н. Гусев, Лев Николаевич Толстой. Материалы к биографии с 1828 по 1855 год, Изд. АН СССР, М. 1954, стр. 236.[↩]
7. В этой связи Т. Усакина справедливо пишет: «Отсутствие прямых свидетельств о знакомстве Толстого с социалистической литературой заставляет быть осторожным в выводах о непосредственной связи его раздумий с социалистическими теориями» («К истории статей Чернышевского о Толстом», стр. 41).[↩]
8. Б. Эйхенбаум, 90-томное собрание сочинений Л. Н. Толстого, стр. 218.[↩]
9. Б. Эйхенбаум, 90-томное собрание сочинений Л. Н. Толстого, стр. 219.[↩]
10. Там же, стр. 220.[↩]
11. В. Шкловский, Лев Толстой, стр. 104.[↩]
12. Г. Галаган, Л. Толстой и петрашевцы, стр. 144.[↩]
13. Там же, стр. 147.[↩]
14. Там же, стр. 144.[↩]
15. Толстой упомянул об этом в «Исповеди», описывая ранний период своей жизни.[↩]
16. Л. Н. Толстой, Полн. собр. соч., т. 59, ГИХЛ, М. 1935, стр. 28. В дальнейшем ссылки на это издание даются в тексте (первая цифра – том, вторая – страница).[↩]