Борис Фрезинский. Писатели и советские вожди. Избранные сюжеты 1919-I960 годов

Если поверить, что читательский интерес к писателям прошлого, за редким исключением, заметно ослабевает, то этого не скажешь о советских вождях. Полки книжных магазинов буквально ломятся от разнообразных сочинений о Сталине. Внук Молотова издал «кирпич» про своего деда. Не забыт Ленин, а также и персоны меньшего калибра. Новая работа Б. Фрезинского представляет и тех и других в прочной связке, где цементирующую основу составляет огромный массив документов из государственных и частных архивов. Многое уже опубликовано и, стало быть, известно, но авторские находки и комментарии придают важной историко-политической теме аромат желанной новизны. В объемистом, почти 700-страничном томе Фрезинский умело возбуждает наш интерес, отнюдь не праздный. Ряд глав читается как захватывающий эпистолярный роман, местами это хроника текущих советских событий, а иногда возникает чувство, будто штудируешь толково написанный учебник (например, на с. 75-76 с хронологической таблицей выпущенных книг за период с 1919 по 1929 год).

В предисловии автор уведомляет о наличии писательских «моносюжетов» и сюжетов «групповых». В первых разделах, посвященных известной проблеме социалистической культуры, с подобающей корректностью даны портреты Н. Бухарина, Л. Каменева, К. Радека, Л. Троцкого как идеологов этой культуры нового типа. Вклад каждого из вождей в общее дело был не равноценен, очень быстро забыт, сами политические деятели оклеветаны и уничтожены. Фрезинский восстанавливает справедливость в отношении соратников генсека, ставших его жертвами. Оценки автора, разумеется, ограничены рамками чисто литературных аспектов, однако их вполне достаточно для того, чтобы понять, как еще совсем недавно искажалась история советской литературы. Со страниц книги живо встают человеческие характеры: интеллигентный и мягкий Каменев, страстный, увлекающийся Бухарин, «человек острого ума» Радек, администратор и теоретик Троцкий. В теоретическом плане заслуживают внимания пояснения Фрезинского к секретной записке последнего в Политбюро «О молодых писателях, художниках и пр.» (июнь 1922-го). Содержание документа сугубо большевистское, стилистика близкая ленинской. Троцкий предлагает внимательно относиться к творческой молодежи, на каждого «сочувствующего нам» завести «досье», дабы облегчить работу Цензурного Управления, к колеблющимся приставить компетентного «товарища» и, наконец, наладить поддержку молодых «в форме гонорара». Записка попадает к Сталину, тот требует соответствующую справку по сути вопроса от чиновника Агитпропа Я. Яковлева, который простодушно рапортует в ответ, что за души колеблющихся идет «настоящая война» между эмиграцией и Советами. Заметим кстати: война шла за души всех деятелей культуры и продолжалась вплоть до 1991 года. Сталин отвечал взвешенно и (если считал нужным) либерально: мол, пристегивать молодняк к цензуре — значит все испортить. Другое дело «субсидии», они абсолютно необходимы.

В 1924 году перспективы развития отечественной литературы еще туманны, будущего не знает никто. Зато сегодня современный автор имеет возможность уточнить диагноз предложениям Троцкого с учетом драматического опыта советской действительности. Идеи вождя «представляют вариант организации тотального контроля в литературной сфере», заставляют вспомнить «соответствующие страницы Замятина и Орвелла» (с. 77).