Без скидок (О современном научно-фантастическом романе)

Жалобы на отсутствие хороших научно-фантастических повестей и романов, на отставание этого жанра уже давно раздаются в нашей прессе. Почему мало книг, в которых чувствуется такая большая потребность, которые пользуются массовым спросом у самого широкого читателя, – вот противоречие, требующее разрешения и привлекающее время от времени внимание критики. Но прежде чем обвинять писателей, следует признать, что сама критика в отношении научно-фантастической литературы не всегда применяла достаточно правильную, умную и дальновидную тактику, и это было одной из причин серьезного кризиса, из которого научная фантастика начала выходить лишь недавно.

Этот жанр, успешно развивавшийся в 20-е и 30-е годы, неожиданно в конце 40-х годов столкнулся с большими препятствиями. Именно тогда получило распространение и укоренилось превратное мнение, что советская научная фантастика не должна быть «чересчур фантастической», что нашему писателю «чужды космические дали и сверхъестественные изобретения» и что он может изображать лишь «перспективы нашего ближайшего (подчеркиваем, ближайшего) будущего» ¹. С этой точки зрения интерес писателя, например, к проблемам межпланетных сообщений выглядел явлением противозаконным, далеким от современности.

Нет необходимости доказывать сейчас ошибочность этих воззрений: сама современность их опровергла, и полеты в космос из сферы воображения перешли в область самой насущной, самой актуальной действительности. В настоящее время, чтобы идти в ногу с современностью, нужно если не писать, то хотя бы помнить о космосе.

Барьеры, мешавшие развитию научной фантастики и, больше того, угрожавшие ее существованию, таким образом, сметены ходом жизни, и это не могло не сказаться весьма благотворно на литературе. Сейчас наши писатели, стремясь догнать ушедшую вперед действительность, свободно летают не только на Луну, Марс и Венеру, но даже на далекий Уран и еще дальше, за пределы солнечной системы, повествуют не только о том, что произойдет в науке и технике через два-три года (как им советовали поступать опасливые и недальновидные критики), но и о том, какой будет жизнь через сто и через тысячу лет.

В современной научной фантастике первое место, естественно, занимает тема космических путешествий, межпланетных сообщений, что, конечно, связано с замечательными успехами советской науки в этой области, с общим обострившимся интересом к этой великой всемирно-исторической задаче. Вместе с тем наши писатели-фантасты работают и во многих других сферах, вдохновляясь новыми проблемами биологии, радиотехники, химии и т. д. Появились произведения, посвященные кибернетике, внутриатомным явлениям и другим новейшим проблемам современной науки. Все это говорит о подъеме научно-фантастической литературы, которая ныне находится в значительно лучшем состоянии, чем десять лет назад.

Однако рецидивы старых ошибочных воззрений, попытки удержать, ограничить фантазию, ввести ее в рамки «умеренности и аккуратности» дают о себе знать по временам и сейчас. Вот почему позиция, занятая недавно «Литературной газетой» в отношении романа И. Ефремова «Туманность Андромеды», представляется нам очень правильной и принципиальной². Дело не только в том, чтобы оградить книгу Ефремова от несправедливых обвинений, но и в том, чтобы предоставить советской фантастике полную возможность говорить во весь голос, творчески развиваться и идти дальше по пути богатой выдумки, художественного многообразия.

Одно из направлений в современной советской научно-фантастической литературе называют часто «фантастикой сегодняшнего дня», «реалистической фантастикой». Это писатели, работающие, Так сказать, на близких расстояниях, – В. Немцов, В. Охотников, В. Сапарин и др. Они рассказывают о таких изобретениях и открытиях, которые в скором будущем должны иметь большое практическое значение в нашем быту, народном хозяйстве (например, о создании волокна особой прочности, об усовершенствовании телевидения и т. д.). Очевидна полезность и необходимость подобного рода литературы, которая знакомит молодежь с многочисленными проблемами современной науки и техники, заражает читателя жаждой повсеместного изобретательства и рационализаторства³.

Но порою в творчестве писателей этого направления ощущается заметный крен в сторону того, что можно назвать натуралистической приземленностью, своего рода теорией «малых дел». Речь идет о нежелании некоторых авторов заглянуть в будущее, о подчеркнутом снижении мечты до уровня повседневности, в результате чего фантастическое произведение оказывается менее фантастическим, чем наша действительность.

Повесть «Осколок солнца», написанную в 1955 году и посвященную проблеме использования солнечной энергии, В. Немцов начинает следующим заявлением, которое носит программный для этого автора характер и звучит полемически: «В это лето ни один межпланетный корабль не покидал Землю. По железным дорогам страны ходили обыкновенные поезда, без атомных котлов. Арктика оставалась холодной. Человек еще не научился управлять погодой, добывать хлеб из воздуха и жить до трехсот лет. Марсиане не прилетали. Запись экскурсантов на Луну еще не объявлялась.

Ничего этого не было просто потому, что наш рассказ относится к событиям сегодняшнего дня, который нам дорог не меньше завтрашнего. И пусть читатели простят автора, что он не захотел оторваться от нашего времени и от нашей планеты».

Разумеется, каждый писатель, в том числе писатель-фантаст, волен избирать для повествования место и время, какие ему нравятся. Но любопытно отметить, что характеристика сегодняшнего дня, данная здесь Немцовым, звучит сейчас несколько архаически. Негативное определение современности, сделанное в 1955 году, уже не применимо безоговорочно к современности 1959 года: атомных поездов еще нет, но есть уже атомный ледокол и атомная подводная лодка, да и по пути к межпланетным сообщениям сделаны крупные шаги. Прошло несколько лет, и фантастическая повесть Немцова устарела.

В 1959 году тот же автор, чтобы поспеть за сегодняшним днем, уже был вынужден оторваться от родной планеты. Он это сделал в своем новом романе «Последний полустанок», но сделал опять-таки половинчато, с оглядкой и, по собственному выражению, «придержал мечту», чтобы она слишком далеко не залетала. Что же получилось в результате такого осторожного обращения с мечтою?

В новом романе рассказывается о фантастической летающей лаборатории «Унион», созданной для изучения космоса. Но герои, испытывающие этот аппарат, сталкиваются при первых же опытах с такими непреодолимыми трудностями, что вынуждены прервать неудачный рейс и на неопределенное время отказаться от подобного рода мероприятий. Короче говоря, автор опять опоздал: в то время как одна советская ракета успешно достигла Луны, а другая обогнула Луну, появляется книга о неудачном полете поблизости от Луны.

Но главное не в этом. В конце концов неудачи возможны в любом деле, тем более в таком сложном и трудном, как путешествия в межпланетном пространстве. Странно другое – то, что автор, взявшись за космическую тему, в продолжение всего романа намеренно и последовательно снижает эту тему, деромантизирует ее, всячески пытается разуверить читателя в интересности полетов за пределы Земли. Его герои, прервав недолгое путешествие и возвратясь домой, так рассказывают друзьям о своих занятиях и впечатлениях: «Скучали и больше всего смотрели на Землю. На большом экране вы, наверное, видели ее лучше нас. Я-то не особенно восхищался. Вода, пустыни, туман… Не видели мы самого главного, что сделали руки человеческие. Не видели городов, каналов, возделанных полей. Мертвая планета».

Конечно, земные создания рук человеческих достойны всяческого восхищения. Но, может быть, героям Немцова, недовольным небесной картиной, следовало бы для экскурсии избрать вертолет? Тогда бы они избавились от немилосердной скуки, которую им пришлось испытать в космосе. Там, вне Земли, они мало что узнали хорошего – убедились, по словам автора, «в наивности своих ребячьих представлений, будто в космическом путешествии ждет тебя нечто невероятное», и поняли, «насколько интереснее было выдумывать и строить этот «Унион», чем сейчас лететь в нем».

Нет сомнений, строительство «Униона» было делом в высшей степени увлекательным. Но невольно возникает вопрос: стоило ли огород городить и строить этот замечательный «Унион», если летать на нем так уж неинтересно? Ведь даже Луна, к которой герои Немцова впервые подлетели настолько, что смогли в подробностях разглядеть ее «географию», не доставила им никакой радости: «И опять подумалось, что наши, даже полярные, лишенные жизни пейзажи куда интереснее лунных».

Так чуть ли не на каждой странице автор расхолаживает читателя, уговаривает не увлекаться, не фантазировать, и его книга в отношении космических полетов скорее разочаровывает, чем воодушевляет. «Для него Земля – центр Вселенной. Вокруг Земли кружится и Солнце и все планеты». Эти слова, сказанные с восторгом в адрес одного из героев романа, полностью выражают позицию самого писателя. Этот геоцентризм был бы в какой-то мере приемлем (земное мироощущение – вещь хорошая), если бы он у Немцова не превращался в тормоз, в преграду на пути человеческой воли, разума и мечты. Среди его героев только один персонаж мечтает: «Покажите нам захватывающие картины будущего… Раскройте тайны Галактики…», но это персонаж отрицательный, и он резко осуждается автором. Других, положительных героев книги тайны Галактики не волнуют: они преследуют сугубо «земные», утилитарные цели. Самый романтический из них (по уверению автора), с эффектной фамилией Багрецов, твердит, что романтику «надо понимать здраво», и когда его спрашивают, не хочет ли он первым побывать на Марсе, отвечает: «Только для познания или славы? Не хочу!.. Если бы я знал, что, возвратившись с Марса, мог бы открыть на Земле новые богатства, вывести для тундры полезные растения, тогда бы полетел».

Власть над космосом герои Немцова также понимают весьма узко, упрощенно: с помощью космической энергии можно будет в отдаленных районах страны стричь овец, доить коров и пользоваться электробритвой. Дела, конечно, полезные, но можно ли к ним сводить космические перспективы?

Возможно, например, в будущем искусственные спутники Земли и даже Луна помогут улучшить работу земных телевизионных центров так, чтобы московские телепередачи без помех доходили, скажем, до Владивостока. Но ведь мы запускаем ракеты в космос не ради этой сравнительно частной, третьестепенной цели. Ведь раскрыть загадку Марса мы стремимся не только затем, чтобы засеять полуостров Таймыр марсианской морозоустойчивой репой.

На призыв Немцова «здраво понимать» романтику хочется возразить словами Горького: «Безумство храбрых – вот мудрость жизни!» А в связи с его «реалистической» программой освоения космоса вспоминается Маяковский, говоривший, что «мы реалисты, но не на подножном корму…»

Само собой разумеется, что за полетами в небо научная фантастика не должна забывать о родной планете, которая дает богатейший материал авторам, работающим в этом жанре. Но и в «земных условиях» настоятельно нужны книги широкого научного профиля и высокого полета фантазии. Таков, например, роман Ю. Долгушина «ГЧ», опубликованный в журнальном варианте еще в 1939 – 1940 годах и вышедший отдельной книгой в 1959 году в значительно измененном и дополненном виде.

1. С. Иванов, Фантастика и действительность, «Октябрь», 1950, N 1, стр. 160, 161.[↩]
2. См. полемику, развернувшуюся вокруг романа И. Ефремова в «Промышленно-экономической газете» 51 июня и 19 мюля 1959 года и «Литературной газете» 2 июля и 29 августа 1959 года.[↩]
3. Хороший образец этого типа литературы представляет повесть Г. Гуревича «Подземная непогода» (1956) – о предсказании и предотвращении землетрясений, об использовании энергии вулканов.[↩]