Бехер – поэт, мыслитель, боец

1

Иоганнес Р. Бехер известен советскому читателю как один из крупнейших поэтов и прозаиков в немецкой литературе XX века. Появившаяся в русском переводе книга Бехера «В защиту поэзии» ¹ заставляет нас взглянуть на него еще с одной точки зрения – как на выдающегося марксистского философа и теоретика искусства. Сюда вошли избранные места из четырех книг Бехера, содержащих его литературные заметки и записи: «В защиту поэзии. О новом в литературе» (1952), «Поэтическое вероисповедание» (1954), «Власть поэзии» (1955) и «Поэтический принцип» (1957). Такие же заметки содержались уже и в более равней книге Бехера – его «Дневнике 1950 года» («На новый лад великая надежда»), где они перемежались с записями чисто дневникового характера.

Все эти книги составились из разнообразных элементов – иногда это целые работы (как, например, замечательная речь Бехера о Гёте – прекрасный образец марксистского понимания истории, или статья о Брехте), иногда беглые записи, наброски, раздумья; порой они обретают фабульную форму и становятся притчей или диалогом; иногда это просто выписки из произведений философов и поэтов с комментариями и без них. Но фрагментарность здесь – лишь форма изложения цельной эстетической системы, очень удачная и чрезвычайно емкая.

Всегда чуткий к поступи эпохи, Бехер сделал лозунгом своей поэзии принцип постоянного «обновления», «перерастания себя» (Anderswerden), он требует от поэзии максимального соответствия эстетическим задачам эпохи социализма, для него – поэта и теоретика – нет ничего презреннее застоя и непонимания: «Каждый писатель не просто единожды писатель. В зависимости от того, сколь долгая жизнь выпадет ему на долю, он проходит различные фазы развития» и вместе с изменениями политическими и общественными меняется и его поэзия. Иным приходится остановиться, они не поспевают за временем, их развитие закончено. Больше им нечего сказать. Но другие все время перерастают самих себя, и по их произведениям можно изучать различные общественно-политические фазы, пережитые ими» (курсив здесь и далее мой. – В. Ч.).

Поэт выступает строжайшим критиком своего творчества, он раскрывает внутреннюю необходимость, приведшую его к написанию того или иного произведения, «зданию того или иного цикла избранных стихов.

Так, мы знаем о мучительных поисках правильного отношения к своим ранним стихам. Известно, что Бехер, вернувшись из эмиграции в освобожденную от фашизма Германию, отдал много сил переделкам ранних стихотворений. Но позднее он писал: «Нельзя изменить свою жизнь, переделывая прошлое, – ее можно изменить только плодотворно идя вперед, преодолевая тем самым то ошибочное и неплодотворное, что было в прошлом».

Для Бехера не менее важными были и вопросы литературного наследия. Поэт, полный творческих планов, общественный деятель европейского масштаба, он порой откладывал в сторону стихи и дела, чтобы издавать с собственным предисловием поэтов Тридцатилетней войны, Гельдерлина, антологию немецкой поэзии.

Значение названных книг Бехера выходит далеко за рамки теоретического осознания собственного творчества. Основная их идея сформулирована в названии первой книги’-«Зашита поэзии». Для Бехера это важнейшее эстетическое понятие, включающее в себя идеи «поэтического вероисповедания», «поэтического принципа» и более широкие вопросы, ведущие к важным политическим проблемам действительности.

За 130 лет до Бехера революционный романтик Шелли написал трактат с таким же названием, в котором призывал поэтов к борьбе за лучшее будущее и подчеркивал необходимость «связи поэзии с общественным благом». «Поэты, – писал Шелли, – это зеркала, отражающие гигантские тени, которые грядущее отбрасывает в настоящее». По Шелли, поэт должен быть предвестником грядущего обновления общества, и именно это он имел в виду, называя поэтов пророками.

У Бехера «Защита поэзии» – актуальный тезис творимой истории, а поэт – непосредственный участник процесса осуществления поэтических идеалов. Он должен помочь направить историю по пути, который был бы реализацией лучших, прогрессивных идей классической литературы: «При изменившихся общественных условиях… поэзии предстоит невиданное развитие. Царство человека будет поэтическим царством, и человечный человек сам будет существом, исполненным поэзии».

Особенно много новых теоретических идей содержится в заметках Бехера о сути и природе социалистического реализма в поэзии. Из разрозненных заметок встает стройная теория поэзии социалистического реализма. Поэзия, пишет он, должна быть и политически острой, и эмоционально содержательной. Цель ее – воспитывать нового человека и готовить этическую и общественную почву для нового общества.

Несколько раз останавливается Бехер на толковании полюбившейся ему фразы Мюссе: «В каждом человеке умер поэт». Поэзия для Бехера – не только одна из областей литературы – «стихотворство», но и те жизненные условия, которые могли бы обеспечить человечеству свободу подлинно поэтического творчества и творческого восприятия поэзии: «…в понятии «поэзия» для меня заключено все доброе, «се прекрасное, осмысленный, достойный человека уклад жизни. Поэзия – это творческий порядок, возвышенное бытие. Поэзия – неустанное стремление человека превзойти самого себя. Это жизненное право человеческого существа, эту нашу насущную жизненную необходимость я защищаю, занимаясь политической деятельностью» (стр. 74). Эстетика Бехера является отражением современного этапа литературной борьбы, борьбы за марксистский принцип партийности литературы. Бехер напоминает, что никогда никакая поэзия не была беспартийной, и мало сказать: «Поэзия – оружие», ибо арсенал современного социалистического искусства очень разнообразен; он приспособлен для выполнения широких и сложных задач борьбы, с прямыми врагами и борьбы за мир, воспитания нового человека и углубления и обогащения его духовной культуры. В нем находится «как барабанная колотушка, так и волшебная флейта и тиртеевы патриотические песни, исполненные нередко подлинного вдохновения и поэзии» (стр. 298). Поэт настолько сросся с трудовыми массами своей страны, что вопрос: «для кого ты пишешь?» – кажется неуместным: «Пишешь для тех, чье существо так глубоко вошло в твое собственное, что ты не можешь не писать для них». Неразрывная связь поэта с читателем, не декларированная, а глубоко объясненная задачами нового времени, заставляет по-новому взглянуть и на роль литературы и искусства в наши дни. Она снимает саму возможность дискутировать по поводу того, кто важнее – «физики» или «лирики». Бехер глубоко убежден, что «время, к которому мы идем, нуждается в литературе, пожалуй, как никакое иное в нашей истории. Без искусства, без жизни, вознесенной в царство красоты, в царство совершенства, жизнь оскудевает, убывает, низводится до бесформенной и пошлой, тусклой повседневности» (стр. 34). По мысли Бехера, наука одна и сама по себе еще не способна служить осуществлению мечты человечества о коммунизме, если она не будет освещена поэтическим видением будущего мира.

Бехер высказывает интересные мысли о задачах критики. Критик, рассматривающий произведение с позиций социалистического реализма, должен «уметь открыть завтрашний день в сегодняшнем», – он должен уловить и выделить тенденции развития, все, что дает возможность выйти за пределы сегодняшнего дня.

Книга «В защиту поэзии», несомненно, вызовет очень широкий Интерес – ее прочтут и литераторы, размышляющие над теоретическими проблемами, и читатели, которым она поможет по-новому взглянуть на искусство и поэзию.

Составители стремились подобрать отдельные заметки из четырех книг Бехера так, чтобы самые основные проблемы, волнующие поэта, были донесены до русского читателя. Принцип издания избранных мест вполне оправдан; сам Бехер положил начало такому выборочному использованию своих заметок, составив незадолго до смерти, уже будучи больным, две книжечки для популярной серии библиотеки «Реклам», в основу которых легли его пять теоретических книг (включая «На новый лад – великая надежда»).

И все же, сравнивая книгу «В защиту поэзии» с ее четырехтомным немецким оригиналом, испытываешь огорчение, – ряд интересных фрагментов неизбежно должен был выпасть и выпал вследствие ограниченного объема русского издания. Стремясь познакомить советского читателя в первую очередь с тем, что ему особенно близко, составители несколько слабее осветили вопросы литературного наследия, очень важные для общей концепции «защиты поэзии». Выпали и некоторые высказывания Бехера, необходимые для понимания его творческого пути, например, 42 и 125 фрагменты из «Поэтического вероисповедания» и 127 фрагмент из «Поэтического принципа», объясняющие пристрастие Бехера к сонету.

Сборник предваряет интересная вступительная статья Т. Мотылевой, помогающая читателю разобраться в важнейших теоретических положениях Бехера. Но хочется сделать один упрек издателям: чувствуется необходимость историко-литературного комментария к некоторым страницам книги. Более широкому читателю, к которому, несомненно, обращена книга, захочется выяснить: кто такие Людвиг Финк, Готфрид Бенн и др.

Хорошо выполнен перевод заметок Бехера. Язык Бехера – философичный и поэтический, насыщенный своеобразными образами-терминами, в которые вкладывается очень важное содержание, – часто требует тонкого мастерства переводчика. При внимательном сравнении можно отметить лишь несколько неточностей и ошибок. Так, например, слово «Schonfar-berei» – термин, который обычно переводится «лакировка», а не «приукрашивание» (стр. 285); название немецкой школы поэтов XVII века «Fruchtbringende Gesellschaft» принято переводить «плодоносящее общество» (а не «плодотворное», как на стр. 62)г-на стр. 328 надо было перевести «под знаком золотого деления» («Im Zelchen des Goldenen Schnitts»), а не «в золотом обрамлении», – имеется в виду известное уже в античности соотношение частей и целого, отвечающее понятию идеальной красоты (sectio aurea).

Хочется верить, что вслед за книгой «В защиту поэзии», выполнившей важную задачу первого ознакомления нашего читателя с теоретическим наследием Бехера, последует более полное издание его последних работ. Пора бы подумать и о многотомном издании сочинений Бехера на русском языке, куда вошли бы его стихи, поэмы, романы, пьесы и теоретические работы.

г. Петрозаводск

 

2

В ГДР опубликован специальный выпуск журнала «Зинн унд Форм» ², посвященный творчеству И. Р. Бехера. Составители сборника решили показать еще «неизвестного» Бехера, дать то, что не опубликовано или уже забыто, но помогает углубить, а иногда и пересмотреть наше представление о некоторых чертах его творчества. И все же из чрезвычайно разнообразного, не связанного между собой материала возникает целостный образ поэта «изменчивого и постоянного» – изменчивого во всем, что касается формы и тематики его поэзии, постоянного в ее революционном устремлении…

Эволюция Бехера наглядно раскрывается в обширной подборке из его собственных произведений.

В сборнике впервые опубликованы предсмертные стихи Бехера, исполненные драматизма и высокого мужества, которые раскрывают настроение поэта, уходившего из жизни в полном обладании своим лирическим даром. Напечатаны здесь и самые ранние произведения Бехера: стихотворение «Борющийся» (1911), строки из цикла «О, тройственность творения» (1916 – 1924). Опубликованные в первоначальных вариантах, они позволяют нам проследовать по всем этапам его творчества, начиная с хаотического бунтарства начального периода к настроениям цикла «Человек нашего времени» с его отчетливо выраженной пролетарской тематикой («Безработные», «Фабрика»), с прославлением поднимающихся в революции масс («Штурм Шанхая»), с обращением к вождю мировой революции («Тот, кто нарушил сон вселенной, – Ленин»). Представлена в сборнике и поэзия Бехера 30-х годов, когда, находясь в СССР, он создал стихи, замечательные по зрелости, силе мысли, совершенству формы, «Оды, написанные в годину войны», и, наконец, творчество последнего периода, когда Бехер выступает не только как замечательный лирик, но и как автор национального гимна Германской Демократической Республики, как зачинатель новой немецкой массовой песни («Германия, моя печаль», «Песня об учебе», «Эти старые мелодии»).

Поэтическое наследие Бехера дополнено в сборнике драматургическими отрывками («Зимняя битва»), страницами прозы (фрагмент романа «Андерсво»), извлечениями из интереснейших теоретических трудов.

Но произведения Бехера составили лишь часть сборника. В него вошло и много других материалов, раскрывающих творчество и личность Бехера, его художественную практику и государственную деятельность – исследовательские статьи, воспоминания о нем, библиография.

Значительнейший немецкий поэт-лирик XX века, Бехер был талантливым государственным деятелем, глубоким мыслителем и теоретиком. Именно так охарактеризовал его Отто Гротеволь в своей статье: «Политик в области культуры и государственный деятель». И эта характеристика находит свое дальнейшее подтверждение и развитие в «Слове» Вальтера Ульбрихта.

Разумеется, не все помещенные здесь работы написаны на одинаковом уровне. Некоторые, особенно те, которые опубликованы в разделе «Голоса друзей», иногда дублируют друг друга. Однако многие из них представляются нам значительными и интересными. Жизнь и творчество поэта рассматриваются авторами статей на широком историческом фоне; поэзия Бехера анализируется в соотношении со всей современной ему немецкой поэзией, и это позволяет приблизиться к решению некоторых спорных вопросов, порой имеющих большое значение и для освещения немецкой литературы и искусства XX века в целом.

Одним из них все еще остается вопрос о творческой эволюции Бехера. Именно он и стоит в центре обстоятельной статьи известного критика Виланда Херцфельде. В этой статье, которую автор озаглавил «Изменчивый и постоянный», Херцфельде разоблачает легенды, возникшие вокруг Бехера, согласно которым поэт либо никогда не имел ничего общего с экспрессионизмом, либо никогда не переставал быть экспрессионистом. Херцфельде протестует против тенденции рассматривать творчество Бехера как бы разорванным на две части, резко противопоставлять его экс-прессионистический период – периоду реалистическому. Он говорит о том, что уже ранний сборник Бехера «Упадок и торжество» был проникнут революционными устремлениями. Херцфельде останавливается на различных этапах творчества Бехера, особенно подчеркивая грандиозное значение для становления поэта Великой Октябрьской социалистической революции. Образование Германской компартии, борьба с фашизмом, деятельное участие в борьбе за мир – словом, сама практика жизни толкала Бехера, поэта, обращавшегося к самым широким массам, – к реалистическому мастерству. Однако критик считает, что многие элементы поэзии юного Бехера – ее действенность, стремительность – вошли неотъемлемой частью и в его зрелую поэзию. Рассматривая становление творчества Бехера на фоне развития немецкой поэзии XX века, Херцфельде характеризует немецкий экспрессионизм как чрезвычайно широкое течение, к которому примыкали писатели самых разных устремлений и идеологий, и поэтому – считает критик – следует говорить не об одном «потоке экспрессионизма», а о различных течениях внутри него – от самого правого до крайне левого, которое и возглавлялось Бехером. В этом смысле Херцфельде берет под защиту Бехера раннего периода от многочисленных критиков и даже от критики, которой подвергал свои ранние произведения сам Бехер.

Вопросы стиля бехеровогой поэзии стоят в центре небольшой по размерам статьи А. Абуша. Поэт-коммунист, неразрывно связанный с политической борьбой, находил все новые и новые формы поэтической выразительности, пока не выковал ту кристально прозрачную, классически совершенную форму стиха, которая дает право Абушу назвать его первым классиком новой немецкой поэзии – поэзии социалистической. Абуш, бесспорно, прав. Ни в каком другом немецком поэте нашего времени не соединились так органично лучшие традиции немецкой поэзии с революционным новаторством.

Но заслуга Бехера перед немецкой поэзией не только в том, что его творчество явилось значительнейшим вкладом в ее развитие. Сама поэтическая и общественная деятельность Бехера послужила консолидации молодых революционных сил немецкой литературы. Этому вопросу посвящена статья Труды Рихтер «Бехер и Союз пролетарских и революционных писателей».

Рассматривая творчество и общественную деятельность Бехера с 1927 по 1930 год, Т. Рихтер отмечает, что в 20-е годы Бехер объединил вокруг себя подавляющее большинство революционных писателей. Но, характеризуя деятельность Бехера и рост революционной литературы 20 – 30-х годов, Рихтер упростила этот процесс. Она лишь вскользь отметила, что в эти годы царило еще непонимание общественной роли художественной литературы, обошла молчанием то, что именно в этот период не только Бехер, но и многие другие немецкие прогрессивные писатели, отрицая значение культурного наследия, сознательно отказывались от эмоциональности и образности стиха, упрощали и обедняли поэзию. Говоря о плодотворной роли Бехера в консолидации антифашистских сил после 1933 года, Труда Рихтер изображает его деятельность и расцвет всей антифашистской литературы 30-х годов только как прямое продолжение деятельности Союза пролетарских и революционных писателей Германии. Между тем расцвет антифашистской литературы объясняется не в малой мере преодолением узости и сектантства 20-х годов и широким признанием исторического и классического наследия, в освоении которого столь выдающаяся роль принадлежит Бехеру…

30-е годы, к которым относится пребывание Бехера в Советском Союзе, имели особое значение для формирования его творчества. «То новое, – говорил Бехер, – что создавалось в Советском Союзе на протяжении двух последних десятилетий (то есть 30- 40-х годов. – Е. Е.), входило в мое творчество, и, воспринимая это новое, я по-новому осознал себя как поэт, поднялся на новую ступень духовного роста, впервые понял до конца, в чем состоит задача литературы».

«Второе рождение» – так назвал свою статью И. Фрадкин. В ней он указывает на процессы, происходившие в 30-е годы в идеологической жизни советского общества (изживание различных левацких и сектантских теорий, общественное уяснение таких понятий, как «исторические и национальные традиции», «классическое наследие», «народность», «гуманизм»), на партийные решения (о ликвидации РАПП, об ошибках исторической школы Покровского и т. д.) как на один из важных источников перелома в творчестве Бехера, его «второго рождения».

Много статей сборника посвящено вопросам мастерства Бехера, особенно его зрелого периода. Так, Вальтер Мёнх в работе «Сонет в поэзии Бехера» доказывает, что преобладание строгой сонетной формы в поздней поэзии Бехера явилось протестом против угрозы полного исчезновения поэтической формы, которую несет с собой упадническая поэзия. Бехер, по мнению Мёнха, сумел возвести немецкий сонет на ту высоту, на которой он стоит в итальянской, французской, английской поэзии, но которой никогда еще не достигал в поэзии немецкой. Этому же вопросу посвящена статья А. Дымшица «Тайна сонета», в которой дается интересный анализ сонетной формы в более широком плане. О поэтическом мастерстве Бехера говорит и Анна Зегерс в своей «Притче о сонете».

Большой раздел сборника составляют воспоминания о Бехере, дающие богатый и прежде неизвестный материал для его биографии. В этих воспоминаниях перед нами возникает Бехер в самые разные периоды его жизни. Здесь хочется назвать воспоминания Константина Федина, А. Куреллы, Веркора, Гуго Гупперта и многих других. Живым рассказом очевидца звучат воспоминания журналиста Г. Вайса «В поисках потонувшего колокола». Ему удалось воссоздать образ Бехера, который в трудные для Германии дни так много сделал для собирания сил лучшей части немецкой интеллигенция.

Составители сборника постарались собрать также материал, который показывает международное значение творчества Бехера. В сборник вошли: заметка румынского критика Е. Йебелеану, статья Е. Ф. Буриана о постановке «Зимней битвы» в Чехословакии, Гергейля Михали Вайды (Венгрия) – о значении творчества Бехера и др. Стихи Бехера, набранные иероглифами на китайском и японском языках, напечатанные арабской вязью, явились своеобразной иллюстрацией того, как велик радиус распространения бехеровской поэзии по земному шару.

В сборнике напечатана серьезная, фундаментальная библиография, в которую вошли все произведения Бехера и о Бехере, изданные в Германии и в Советском Союзе на немецком и русском языках и на языках народов СССР.

Посвященный Бехеру выпуск «Зинн унд Форм» интересен для всех, кто занимается не только творчеством Бехера, но и всей немецкой поэзией XX века.

Е. Елагина

 

3

Творчество Иоганнеса Р. Бехера неизменно привлекало к себе внимание советских критиков и литературоведов. В нашей печати опубликовано немало статей и рецензий, освещающих те или иные стороны литературной и политической деятельности Бехера, раскрывающих идейно-художественное значение отдельных его произведений. Однако до последнего времени у нас не было монографической работы, в которой содержался бы историко-литературный анализ творчества и эстетических взглядов этого большого и сложного поэта. Опубликованная недавно книга ленинградского литературоведа П. Биркана «Оружием слова» ³ во многом восполняет этот пробел.

Автор сумел избежать столь соблазнительного «хрестоматийного глянца», который, к сожалению, еще нет-нет да появляется на работах о писателях-классиках. Он не уходит от острых и сложных вопросов, связанных с творческой практикой и эстетическими воззрениями Бехера.

Одним из таких сложных вопросов, вокруг которого до сих пор еще не утихли споры как в нашей, так и в немецкой критике, является оценка немецкого экспрессионизма, в русле которого развивалось творчество раннего Бехера. П. Биркан убедительно показывает неоднородность и противоречивость этого течения, в котором мятежные идеи ниспровержения буржуазного порядка, затхлого бюргерского уклада жизни сочетались с мистицизмом, богоискательством, с проповедями «эстетического самоочищения». Автор книги объясняет историческую закономерность возникновения экспрессионизма, который в годы, предшествовавшие первой мировой войне, когда в Германии еще не зародилась революционно-пролетарская литература, давал возможность многим немецким писателям выразить свое гневное отрицание несправедливого социального строя.

Анализируя творчество Бехера периода первой мировой войны, П. Биркан подчеркивает антимилитаристские тенденции его произведений. Острее, чем многие другие поэты-экспрессионисты, Бехер воспринимал грабительский, антинародный характер войны. Среди поэтов-экспрессионистов Бехер одним из первых заговорил об общественном долге художника, о его служении народу (сб. «К Европе»). Он резко осуждал в своих стихах далекую от реальной действительности поэзию декадентов, их высокомерное безразличие к нуждам человеческого общества.

Правдивое отражение получила в книге П. Биркана идейная эволюция Бехера в 1916 – 1918 годах, когда поэт сблизился с революционным движением германского пролетариата. Автор прослеживает то огромное влияние, которое оказала на творчество Бехера Великая Октябрьская социалистическая революция. Начиная с первого поэтического приветствия Советской России и кончая последними, написанными незадолго до смерти поэта произведениями, тема горячей любви к Советскому Союзу, искренней признательности народу, который первым распахнул дверь в счастливое будущее всего человечества, оставалась одной из важнейших в творчестве Бехера.

Автор книги «Оружием слова» на анализе конкретных произведений показывает, как освоение идей научного коммунизма, активная борьба в рядах Коммунистической партии сказались на творческом развитии Бехера по пути к реализму. Однако нельзя согласиться с утверждением автора, что становление реализма Бехера началось только в конце 20-х годов (стр. 69). Уже в поэме «У гроба Ленина» (1924) и в сборнике стихов «Труп на троне», (1925) можно обнаружить отчетливые признаки реалистического искусства, свидетельствующие о постепенном отходе Бехера от эстетических позиций экспрессионизма. Разумеется, нелепо было бы требовать от автора книги определения точной даты перехода Бехера с экспрессионистских позиций на позиции реализма, однако отнесение этого перехода на более поздний период может быть истолковано как стремление сузить рамки реалистического искусства. Действительно, многие стихотворения Бехера середины 20-х годов написаны в откровенно плакатной манере, а его прозаическое произведение той поры – роман «Люизит, или Единственно справедливая война» – отличается упрощенностью фабулы и смелым сочетанием элементов фантастики со строго документальным материалом. Однако это не дает оснований к тому, чтобы выводить роман за пределы реалистического искусства; плакатность, фантастика, гиперболизация могут быть полноправными элементами реализма.

Хотелось бы возразить автору и еще по одному вопросу. В связи санализом пьесы Бехера «Рабочие, крестьяне, солдаты» П. Биркан выступает с резкой критикой «массового театра», театра «непосредственного действия» (стр. 41). Оставляя в стороне оценку пьесы Бехера, мы никак не можем согласиться с отрицанием принципов массовых театральных зрелищ, сочетания драматургического представления с эстрадным и хоровым искусством. Рабочий театр массовой агитации зародился в Германии в 20-е годы, опираясь на богатые национальные традиции и на плодотворный опыт советского революционного театра. Основной принцип этого театра – вовлекать в сценическое действие широкие массы зрителей и таким образом влиять на их сознание, воспитывать их – представляется нам вполне правомерным и не утратившим значения и в наши дни. Наглядным подтверждением этого может служить, например, успешно осуществленная недавно в ГДР постановка пьесы Кубы «Клаус Штертебекер», как массового театрального представления с участием свыше двух тысяч человек. Нам думается, что неудача постановки пьесы Бехера «Рабочие, крестьяне, солдаты», а также его сценической оратории «Великий план» объясняется не «порочностью» принципов массового театра, а художественным несовершенством, абстрактностью и схематизмом этих произведений, подвергнутых в книге Биркана убедительной критике.

Важным периодом в жизни и творчестве Бехера были годы, проведенные им в эмиграции в Советском Союзе, – годы глубоких раздумий над дальнейшей судьбой своей родины, годы напряженного литературного труда и неутомимой антифашистской борьбы. Именно в эту пору Бехер становится тем крупнейшим поэтом-реалистом, который получил широкое мировое признание. Подробно анализируя произведения Бехера этого периода, П. Биркан показывает, как поэт, воплотив в своем искусстве подлинно народное, национальное содержание, вырос в большого мастера художественной формы, продолжателя лучших традиций немецкой классической литературы.

В единстве поэзии и революционной борьбы, человеческого и политического, национальной и личной судьбы искал Вехер новые пути в искусстве. «Показывая нравственную красоту борющегося человека, революционера, – пишет автор книги, – поэзия Бехера утверждает тем самым революционный эстетический идеал, идеал социалистического искусства, и ее художественным методом становится социалистический реализм» (стр. 110). К сожалению, вопрос о социалистическом реализме применительно к творчеству Бехера не получил в книге достаточно глубокого освещения.

П. Биркан подробно анализирует произведения поэта послевоенного времени, не замалчивая при этом идейные недостатки таких книг Бехера, как «Возвращение на родину» (1946) и «Народ, блуждающий во тьме» (1948). Экономическая разруха, страдания немецкого народа как результат развязанной германским фашизмом войны не могли не волновать художника-патриота. Однако в трактовке национальной проблемы Бехер не всегда занимал объективно правильные позиции, во многих его стихах звучали ноты мрачной усталости и пессимизма. Вместе с тем автор подчеркивает, что Бехер сумел успешно преодолеть такие настроения. Стихи поэта 1949 – 1952 годов, вошедшие в сборник «Счастье далей засияло вблизи», проникнуты глубокой уверенностью в лучшем будущем немецкого народа, сознанием огромных исторических перемен в жизни страны. Специальный раздел своей монографии П. Биркан посвящает литературно-теоретическим работам Бехера. Автор раскрывает значение этих работ, во многом обогативших современную марксистскую эстетику, отмечает заслуги поэта в борьбе за подлинную народность немецкой литературы, за социалистический реализм. К сожалению, в книге П. Биркана встречаются отдельные неточные формулировки, которые дают искаженное представление об эстетических взглядах Бехера. Так, например, говоря о соотношении содержания и художественной формы, автор утверждает, что «значительное содержание всегда найдет для себя соответствующую форму» (стр. 242). При этом П. Биркан ссылается на высказывание Бехера о том, что слабое содержание «проявляется в слабости формы». Однако, как показывает литературная практика, далеко не всегда значительные идеи находят для себя и высокохудожественную форму. Разумеется, все это прекрасно понимал и сам Бехер. Если дочитать до конца его высказывание, часть которого цитирует П. Биркан, то мы увидим, что Бехер совершенно справедливо обращал внимание на то, что «вопрос содержания-формы отнюдь не лишен противоречивости» и что «даже глубоко продуманное содержание может не найти соответствующей формы».

Нельзя не пожалеть и о том, что автор книги обходит молчанием некоторые важные высказывания Бехера, как, например, его полемические заметки о вульгаризации литературной критики (в книге «Поэтический принцип»). Выступления Бехера против попыток подмены литературно-критического анализа художественных произведений безудержным восхвалением или бездоказательным разносом, его настойчивые призывы к бережному отношению к писательскому таланту никоим образом не утратили своей актуальности.

1. И. Р. Бехер, В защиту поэзии, составители В. Кацева и В. Стеженскнй, перевод с немецкого Е. КацевоЯ, под редакцией Е. Фрадкиной, предисловие Т. Мотылевой. Издательство иностранной литературы, М., 1959, 372 стр.[↩]
2. »Stan und Form», Bfitrage fur Literatur, Zweltes Sonderheft Johannes R. Heclier, Berlin, (1959), 791 S. [↩]
3. П. Биркан. Оружием слова, «Советский писатель», Л. 1959.[↩]