А. П. Чехов и И. М. Прянишников

В 1883 году начинающий писатель Антон Чехов, публикующий в разных изданиях юмористические «мелочишки», получил от редактора журнала «Осколки» Н. А. Лейкина приглашение вести фельетонное обозрение «Осколки московской жизни». Причем Лейкин категорично указал начинающему фельетонисту его задачи: «Говорить надо обо всем выдающемся в Москве по части безобразий, вышучивать, бичевать, но ничего не хвалить и ни перед чем не умиляться» ¹. Но Чехов нарушил этот строгий наказ, убедив Лейкина поместить заметку, посвященную 50-летнему юбилею Московского училища живописи, ваяния и зодчества. Вопреки «осколочным» обличительным традициям чеховская заметка начиналась словами: «Наша маленькая Академия художеств может принять уверение в глубоком уважении». О жизни внутри училища, о всех его малых и больших событиях, о преподавателях, учениках и даже натурщиках Чехов был хорошо осведомлен. В это время в училище занимался брат Чехова Николай, друзьями Антона Павловича стали учившиеся с Николаем И. И. Левитан, К. А. Коровин, архитектор Ф. О. Шехтель. В своей заметке об училище среди профессоров, имевших особенное влияние на учеников, Чехов отмечает И. М. Прянишникова – «спартанца в искусстве и в общем милого человека». Вероятно, «спартанцем в искусстве» Чехов окрестил Прянишникова за простоту сюжетов и четкую, чуть суховатую манеру письма. Судя по заметке, Чехову были хорошо известны и бытовые привычки художника. По свидетельству сестры писателя Марии Павловны, в 80-е годы их брат Николай вместе с Прянишниковым работал в Храме Христа Спасителя, расписывая стены на хорах ².
Чехову, внуку крепостного, сыну мелкого таганрогского купца, вскоре разорившегося, судьба Прянишникова была во многом близка. Будущий художник тоже вырос в семье небогатого провинциального торговца. В детстве оба, и Прянишников, и Чехов, вопреки собственному желанию должны были постигать все премудрости многочисленных обязанностей мальчика из лавки. Чехов – в лавке отца, Прянишников – у чаеторговца Волкова, к которому его определили «в науку». Но обоим судьбой суждено было пойти не по коммерческой части, а проложить яркие, самобытные пути в большом искусстве.
В чеховском творчестве обнаруживается немало перекличек с сюжетами и темами Прянишникова. В одних случаях это объясняется сходностью жизненного опыта, в других – стремлением Чехова освоить и переосмыслить лучшие достижения художественной культуры его времени. Воспоминания о повседневном быте мелочных лавочек, где перед оком невозмутимых и всезнающих лавочников проходит пестрая жизнь «маленьких людей» и где житейские драмы переплетаются с комическими курьезами, отразились в картине Прянишникова «Чтение письма в овощной лавке» (1864). Молодая женщина, видимо, нашедшая место прислуги в городе, получила весточку от родных из деревни и, не зная грамоты, пришла в лавку просить хозяина прочитать ей письмо. Картина строится на контрастах между важным апломбом лавочника, снисходительно вникающего в деревенские вести, праздным любопытством ухмыляющегося приказчика и трепетным волнением героини, для которой за нескладными строками письма встает целая жизнь, до боли близкая и понятная. Чеховский рассказ «На святках» (1899) – словно попытка воссоздать предысторию ситуации, изображенной Прянишниковым. Героиня рассказа Василиса пришла к Егору, брату трактирщика, с просьбой написать письмо дочери, уехавшей из деревни в город с мужем, получившим место швейцара. Василисе столько хотелось бы поведать дочери – и о том, как она стосковалась в разлуке, и о своих деревенских бедах. Но Егору некогда ждать, пока Василиса соберется с мыслями, и он лихо строчит что попало, полагая, что лучше знает, как и что писать. В рассказе Чехова – тот же психологический контраст. Егор – это «сама пошлость, грубая, надменная, непобедимая, гордая тем, что она родилась и выросла в трактире». Не находящая от волнения слов Василиса «стояла перед ним, задумавшись, с выражением заботы и скорби на лице». Точно так же стоит героиня картины Прянишникова перед важным, самодовольным лавочником; и мы сочувствуем обеим женщинам.
Картина Прянишникова «На тяге» (1881) изображает нетерпеливое, страстное ожидание охотника, который застыл среди голого весеннего леса с не сошедшим еще снегом и, подняв голову, чутко прислушивается, не раздастся ли долгожданный шум крыльев. Этой картине созвучен чеховский рассказ «Рано!» (1887). Герои рассказа идут в лес даже без ружья, заложенного в трактире, лишь бы только постоять на тяге: «Слюнка и Рябов, осторожно шлепая по талому снегу и увязая в грязи, проходят по краю леса шагов двести и останавливаются.

1. А. П. Чехов, Полн. собр. соч. и писем в 30-ти томах. Сочинения в 18-ти томах, т. 16, М., 1979, с. 412.
   [↩]
2. М. П. Чехова, Из далекого прошлого, М., 1960, с. 49.[↩]