А. Люсый. Крымский текст в русской литературе

Читатель, решившийся на прочтение сочинения А. Люсого о крымском тексте, открыв оглавление, задается вопросом, почему главой «Заключение» книга не заканчивается и далее следует весьма пространная часть с интригующим заголовком: «Кремль и Крым: давние и текущие крымские дела». Эту тайну проясняет сам автор: «историко-литературная часть нашей работы отчасти воспроизводит сюжет нашей предыдущей монографии» (с. 13). И хотя о другой, критико-публицистической, части не сказано ни слова, читатель легко догадается, что к основному текстовому блоку был механически пристегнут ряд крымских статей автора, составивших вторую часть книги – после заключения. Сразу оговоримся, что такая «наборная» композиция удачной нам не кажется.

Исходную точку историко-литературной части исследования Люсый определяет так: Таврида – «южный полюс петербургского мифа в русской литературе». Эта спорная, хотя и привлекательная посылка, к сожалению, получает в дальнейшем крайне скудное развитие. В целом книга Люсого посвящена «попытке выделения «Крымского текста» и обозначения основных этапов его развития» (с. 13), а также некоторым теоретическим вопросам, связанным с «геопоэтикой». Опять же, к сожалению, и та, и другая задачи решаются Люсым компилятивно, с помощью довольно беспорядочного нагромождения исторических и литературных фактов, теоретических установок, публицистических выпадов. Описывая Крымский архитекст, Люсый представляет читателю как явления одного ряда упоминания Крыма в «Повести временных лет» и «Слове о полку Игореве», лужковский проект моста через Керченский пролив, южные завоевания Петра I, достижения геополитики К. Уайта и теософии Ломоносова, крымские интенции екатерининского времени и даже – в конспективном виде – поэтические крымские реминисценции от Капниста до Пушкина.Многие фрагменты книги поражают своей, очевидно непредумышленной, парадоксальностью. Рассматривая творчество архаиста Семена Боброва, Люсый отказывается от упрощенной, по его мнению, «схемы Ю.