А. Л. Юрганов. Категории русской средневековой культуры

А. Юрганов полагает, что существует некоторое сходство между его понятием «категория» и тем, как его употребляет А. Гуревич в классической работе «Категории средневековой культуры». Однако пояснить, в чем же состоит разница (а она, по уверениям А. Юрганова, несомненно есть), историк не считает нужным.

А. Юрганов рассматривает четыре категории, которым соответствуют четыре главы книги: «Вера христианская и правда», «Благословить или пожаловать?», «Бог и раб Божий, государь и холоп: «Самовластие» средневекового человека», «Страшный суд: Время и место».

В Древней Руси «правда» и «вера» не сложились как категории: бытование этих понятий на Руси только начиналось, а для спасения души достаточно было одного крещения. В Средние века христианская мораль уходит от столь простого понимания христианства. Появляется концепция воздаяния за дела, и потому возникает двусмысленная ситуация: что главнее — правда или вера? Чему надо следовать, чтобы спастись? Гармоничное сочетание правды и веры христианской становится центральным по отношению к ценностям жизни именно в Средневековье. Существование различий в трактовке «веры и правды» помогает понять причины церковного раскола.

Во второй главе «Благословить или пожаловать?» рассматривается соотношение власти и собственности на примере бытования институтов «благословления» и «пожалования». Здесь А. Юрганов рассматривает движение общества от Средневековья к Новому времени.

Исследуя изменения в завещаниях князей, ученый приходит к выводу, что «жаловались» землей (и собственностью вообще) за непосредственную службу так называемые служилые люди, а «благословлялись» на правление только ближайшие родственники и наследники царя. В Средние века власть не могла быть неслужебной, а потому структура общества была административно-военной. С распадом института пожалований (земля оставалась в собственности с выходом в отставку) собственность появляется у неслужилых (гражданских) людей. Изменение формы власти приводит к изменениям самого общества: от административно-военного оно переходит к ранним стадиям гражданского.

Исследование «Самовластия» показывает меняющееся отношение людей к помазаннику Божьему, и далее — к Богу. В Средние века распространяется практика именования себя холопом вкупе с уничижительным именем («холоп твой, Васюк Ромодановский»). Происходит абсолютизация царской власти, что отражается и в самоименованиях. Но постепенно приходит понимание, что царь как посредник не так и необходим, осознание личной ответственности и свободы приводит к новому самоименованию: «раб Божий». Меняется роль царя: он осознается помазанником Божьим, но перестает быть посредником, что опять же свидетельствует о переходе к Новому времени.

Мировоззрение Средневековья отличалось от периодов до и после прежде всего — мучительным эсхатологическим ожиданием, изучение которого предпринято в четвертой главе «Страшный суд: Время и место». По мнению А. Юрганова, осознание близости Страшного суда — основная определяющая категория того периода. Согласно гипотезе автора, опричнина как ключевое событие истории Средневековья не была простым политическим решением. Царь воспринимал происходящее и с религиозной точки зрения, ведь он был наместником Бога. В ожидании конца света, который должен был наступить еще при его правлении, Иван Грозный ввел опричнину как необходимое действие для очищения страны от грешных, как репетицию Страшного суда.

Несколько слов нужно сказать о методологической базе исследования. А. Юрганов определяет свой метод как историко-феноменологический, кратко характеризуя его в начале книги. Открещиваясь от позитивизма, он замечает, что идея постоянного накопления данных не дает результата, поскольку в итоге исследователь остается с массой фактов, которые невозможно оценить без понимания целого. Между тем, первая глава «Вера христианская и правда» — это поток именно фактов, цитат из разных источников. Отрицая также и антропологический подход, А. Юрганов тем не менее свободно пользуется его понятиями («категория», «картина мира»), не привнося в них ничего оригинального.

Сам историк в первую очередь руководствуется феноменологией. Свой метод он выстраивает на основе трех «отказов» по аналогии с «отказами» Э. Гуссерля: 1) от психологизма как способа понимания чужой одушевленности; 2) от здравого смысла как естественной установки на модернизацию прошлого; 3) от установки на абсолютизацию познавательных возможностей.

Во «Введении» А. Юрганов замечает, что для предмета его исследования не подходит ни традиционная историография (под этим, надо полагать, разумеется советская школа), ни антропологический подход. Это связано с тем, что два направления стремились реконструировать «объективную реальность прошлого» (с. 8). По мнению А. Юрганова, это невозможно. Объективной реальности не существует, есть только тексты.

А. ЗЕНКИНА