А. И. Жеребин. Абсолютная реальность. «Молодая Вена» и русская литература

А. Жеребин — ученик Н. Жирмунской, участник знаменитого «австрийского семинара», работавшего с 1988 года в Ленинградском университете под руководством профессора А. Березиной, блестящий переводчик Ницше, автор фундаментальной монографии «Вертикальная линия. Философская проза Австрии в русской перспективе» (2004), удостоенной премии «Санкт-Петербургского философского общества». А. Жеребин счастливо сочетает в своих трудах колоссальную книжную культуру, неброскую жесткость мыслительных построений, развитой вкус к научной полемике и благодатное чувство русского языка.

Новая книга ученого обращена больше к собственно литературному материалу — эстетическим концепциям и оригинальным творческим опытам писателей, входивших в литературную группу «Молодая Вена»: Г. Бар, А. Шницлер, Г. фон Гофмансталь, П. Альтенберг. И здесь автор «Вертикальной линии» остается верен трем методологическим ориентирам:

жанровый изоморфизм литературы и философии, позволяющий взглянуть на творчество рассматриваемого автора в перспективе «культуры религиозного, метафизического типа» (с. 8);

«стадиальный изоморфизм классического модернизма в России и Австрии» (с. 7), обеспечивающий возможность сосредоточиться на компаративистике и вывести за скобки интерпретации материала австрийскими и западными литературоведами;

типологический изоморфизм единичного и общего, предполагающий повышенное внимание к реконструкции системы художественного мышления на основе скорее сходств, чем различий, в силу чего автор сознательно «подкладывает» понятия русской культуры и литературы «под австрийский материал, используя их в качестве ключа» (с. 8). Этод подход усилен в новой книге принципом рецептивной эстетики, установкой на прагматику литературного текста, подразумевающей перемещение исследовательского интереса из области писательских намерений в сферу читательских ожиданий.

Выбранная точка зрения и намеченные перспективы позволяют увидеть и показать в изучаемых авторах и текстах то, что не бросается в глаза исследователям, придерживающихся традиционных линий исследования национальных литератур. В этом плане несомненной удачей выглядит вторая глава монографии, посвященная преломлениям «русской идеи» в исканиях вдохновителя «Молодой Австрии» Г. Бара, чьи эссе «Русское путешествие» (1891), «Русский Христос» (1908) и «Достоевский» (1914) А. Жеребин рассматривает как важные вехи на пути преодоления австрийским писателем бесплодного «декаданса» и перехода от эстетского «актерства» к «области метафизического» (с. 61). Не что иное, как последовательная установка на то, что метод исследования «участвует в формировании его предмета» (с. 9), позволяет автору «Абсолютной реальности» отказаться от сложившихся представлений о смысле и направленности творческого становления Бара, вписав его в «широкий контекст» европейской символистской прозы (с. 65). Не менее захватывающей представляется глава о «скрытом обаянии» чеховского мира в прозе П. Альтенберга и А. Шницлера, равно как филигранный анализ образа сада в творчестве Г. фон Гофмансталя, в котором исследователь, отталкиваясь от единственного упоминания писателем концепта сада в связке с Россией в эссе «Шиллер» (1905), выстраивает своего рода историческую панораму поэтики сада в европейской лирике и прозе XIX-XX веков, где «Сады» (1906) Гофмансталя, предвосхищенные, с одной стороны, «голубым цветком» Новалиса или «Цветами Зла» Бодлера, соседствуют с «Книгой висячих садов» (1895) С. Георга, «Моими садами» (1897) Р. Шаукаля, «Садом познания» Л. фон Андриана, многоголосо перекликаясь, с другой стороны, с «Соловьиным садом» (1915) А. Блока или «Отравленным садом» (1908) Ф. Сологуба.

Вместе с тем преимущества теоретического метода порой оборачиваются упущениями или просто недосмотром в плане эмпирии. Строго следуя постулату об изоморфизме австрийской и русской культур, А. Жеребин вынужден многое недоговаривать или, по меньшей мере, не проговаривать. Самой кричащей «фигурой умолчания» в «Абсолютной реальности» остается, по всей видимости, французский символизм, от которого генетически зависимы как австрийские, так и русские поэты того времени. Только этим невниманием к общим истокам венских и петербургских метафизиков можно объяснить, наверное, встречающиеся в книге мелкие, но досадные неточности в обращении с французскими литературными реалиями: виконта де Вогюэ, автора знаменитой книги «Русский роман» (1886), звали Эжен Мельхиор, а не Мишель (с. 63); символистский роман Ж. -К. Гюисманса в русском переводе называется «Наоборот» (1884), а не «Против течения» (с. 81); заглавие романа Э. Дюжардена «Les lauriers sont coupés» (1887), заключающее в себе цитату из стихотворения Т. де Банвилля, следовало бы переводить на русский язык «Лавры вырублены», а не «Лавры срезаны» (на что несколько лет назад справедливо обратила внимание Т. Соколова).

С. ФОКИН

г. Санкт-Петербург