Поэзию 2020-х часто упрекают в том, что она ничего не говорит о войне, как будто бы не решаясь высказываться на эту тему. Упрек, как представляется, голословен: чтобы высказываться, надо обладать хоть какой-либо (лично прожитой и отрефлексированной) информацией о том, что происходит сегодня на передовой; а еще лучше – не информацией обладать, а овладеть речевой ситуацией, услышать язык этой новой войны, потому что поэта далеко заводит не сюжетика и событийность, а в первую очередь – речь.
Но вот что поэзия 2020-х точно делает, так это говорит о новом мире. Как верно отмечает в интервью журналу «Формаслов» А. Переверзин, «из недр трагедии авторы начинают погружаться в гуманистические искания, ощущая необходимость осмысления, каким может стать общество, переживающее нынешние изменения и утраты«.
Если судить по молодой современной поэзии, в потоке этих самых «гуманистических исканий» главным становится то, что еще лет пятнадцать назад было признаком чистейшей воды дилетантизма (так писать было просто неловко!) – региональность и чистый лиризм:
двор и сенник потом через сад дорога в бочке вода светла сформировались горошины у гороха лилия расцвела гуси в воде сидят в жестяном корыте чего сидите…
М. Лунёвская
Нет, разумеется, в 2000-е тоже существовала и региональная, и чистая лирика, но по умолчанию право работать на этих частотах принадлежало поэтам с именем – И. Ермаковой, например, И. Евсе, С. Кековой, А. Кабанову; потом – Н. Сучковой, А. Пермякову, А. Переверзину, Л. Югай… Молодые же, приходящие в литературу, встраивались в усредненную поэтику московских премиальных антологий. Можно было открыть такую антологию на любой странице, чтобы получить представление о коллективной стилистике поэзии двадцати- / тридцатилетних: верлибр, преимущественно столичная топонимика, сетевая графика, моностиль… В общем, как отмечала тогда консервативная критика, полнейшее ощущение того, что перед тобой – многократно размноженные стихи одного и того же поэта.
Не то сегодня.
Взять ту же самую региональность, в чью сторону маятник откачнулся от усредненно-централизированной лирики нулевых (в упомянутом выше опросе «Формаслова», также одобрительно отмечая децентрализацию современной поэзии, главный редактор журнала «Интерпоэзия» А. Грицман подтверждает: сегодня «для нас важна живость и искренность поэтического текста, оригинальность, а не определенный стиль, жанр, клановость, литературное направление…») Но какая же это разная региональность!
Неторопливая, как в замедленной съемке, метафоричная, многоярусная – у В. Нацентова:
Парусинило поле, и время тянулось к закату, не пылила дорога – еще сыровато в апреле, – но мошка уже липла к лучам языкатым, и лучи тяжелели…
Пригородная, приглушенная, но время от времени оглушаемая неприродными звуками города – у Г. Медведева:
Трудовую улицу замело, коммунальный пригнали трактор, оттого и дрожит стекло. Я не сплю, я ночной редактор, правлю темный слог набело…
Прозрачная, пронизанная токами обессвеченного северного света и мифа – у В. Заборцевой:
И зимы на Севере белые,
И ночи июньские белые,
И море – нарочно ли – Белое,
И набело хочется жить.
Побелены печи на праздники.
Побелены избы на свадебки.
Настираны белые скатерти,
Когда подается кутья.
И кажется, будто на Севере
Не в землю уйдешь ты, не в землю, а
Под снегом на время укроешься.
И талой водою – домой…
Откликающаяся заборцевской северной белизне среднерусская приглушенная региональность М. Лунёвской, погружающая современника в мерцающую плоть былой многопоколенной истории. Именно к опыту этой истории и прибегает сегодня герой, чтобы не остаться один на один с механическим стерильным миром симулякров:
Бабушкин дом стоял на краю села. Под горой начинался лес. Вишня в саду белой зарей цвела, заглядывала в окно, как прохожий или беглец.
Сладко было во рту от гречишного меда, зачерствелого черного хлеба. Бабушка приносила в ведре воду, приносила в ведре небо,
зажигала лампаду перед иконой, укладывала меня под тяжелое одеяло. И всю ночь на прозрачном небе в ведре бездонном звезда сияла.
Должно быть, ввиду усталости от странного, глуховатого и «удивительно бедного», по словам И. Кочергина (см. его материал в текущем выпуске «Кавалерии»), мира поэтики нулевых то, что прежде казалось штампом провинциальных ЛИТО, в лирике 2020-х снова обретает дыхание. Что-то неуловимо меняется в самом теле текста, обновленном тревогами и ожиданиями нового времени.
Поэтика нулевых была городской – нынешняя наполняется чужими для современного горожанина голосами и звуками: птичьими трелями (сколько их, разных, к примеру, в стихах Нацентова – и каждая птица поименована), шорохом песка и травы, скрипами старого дома… Эта поэзия открывает, казалось бы, хорошо знакомый нам мир, который устал быть забытым – и вдруг начинает заново проступать перед вглядывающимся в него человеком, лирическим героем и/или читателем.
В поэзии Лунёвской перед нами – мир полузаброшенного ПГТ, освещенного поэтической мыслью и речью: «Прямо за кладбищем поле, Ольшанка, ивы – / видела много раз, до сих пор красиво…»
В поэзии Г. Медведева – мир городских или даже пригородных окраин, лепящихся к московскому транспортному кольцу. Его лирическое я – образ, в постсоветской поэзии не особенно популярный (поэтам свойственно стремиться в центр или уж в регионы), зато широко отозвавшийся в свое время в эстетике русского рока. Пожалуй, именно в сочетании контркультурных декораций: всех этих обшарпанных пятиэтажек, холодных подъездов, пригородных электричек и т.д. и т.п. – с классической интонацией акмеизма, позволяющей Медведеву брать многоступенчатые аккорды на пресловутой упоминательной клавиатуре, и заключается фишка его поэтики, делающая Медведева узнаваемым среди сверстников и современников:
Я смотрю из окошка трамвая,
как вторая идет моровая,
и моя поднимается шерсть.
Братец жизнь меня учит и братец смерть.
Я котенок с улицы Мандельштама.
Отвези меня, мама,
в Ванинский порт, брось во терновый куст,
будто чучелко смоляное.
Только б не слышать косточек гиблый хруст
и всё остальное.
Книжка Медведева «Ночной редактор» вышла в издательстве «Нашего современника» по итогам соответствующей журнальной премии – так же, как и «Недостаточно памяти» Лунёвской, проиллюстрированная авторскими рисунками. Интересно, что в одной издательстве оказались и тексты последней, явственно тяготеющие к природной имажинистской поэтике, и тексты Медведева, внутренне связанного скорее с кругом «Московского времени» и опубликовавшего первую книгу в издательстве «Воймега» («Нож-бабочка», 2019). Водоразделы, прежде невидимыми линиями пролегавшие между издательствами и журналами, дрогнули, подались. Печатавшийся в «Воймеге» Медведев уходит в «Наш современник», печатавшийся в «Воймеге» же В. Косогов – в издательство «СтиХи», в разные годы выпустившее отличные лирические сборники А. Каримовой, И. Домрачевой, К. Аксёновой… Среди современных издательств, существующих поверх идеологических барьеров, можно назвать также учрежденную одноименным журналом «Prosōdia» и «Стеклограф», в котором в 2022 году была издана «Детская синема» А. Азаренкова.
Об этой книге «Вопросы литературы» подробно писали, так что повторяться не буду1. Тем более за последнее время поэтика Азаренкова изменилась – и, честное слово, подобные внутренние, интонационные, стилистические изменения больше говорят о мире ввиду войны, чем всевозможная событийность батальных полотен.
Так, мотив холода, «чувство льда» – как и чувство музыки, унаследованное, скорее всего, от Г. Иванова («Веревка, пуля, ледяная тьма…»), – Азаренкову всегда было свойственно. Пейзажи его стихов – «ледяной наст», «незаправленный снег», «промерзающий каземат», «северный свет»… В прежних подборках подобная концентрация могла выглядеть нарочито, но в новых стихах эта, пусть и сломанная, пластинка звучит и эти ледяные сумерки наплывают по делу:
Наплывают ледяные сумерки… Ну, не надо так переживать. Извините, мы сегодня умерли. Холодно, пустите ночевать. Вот стоим, неловко пританцовывая на морозе, все в одних трусах. Золотая елочка Дворцовая в черных растекается глазах. Спутанные нитки, зубы, волосы. Музыка сломалась, свет потух. Слышите? А это мы без голоса на ухо вам шепчем: "Тух-тух-тух". Если что, мы это без претензии – смеха ради. Дайте подурить. Дальше начинается поэзия. Больше мы не будем говорить.
Начинается та поэзия, которой и запомнился литературный 2024 год.
- См.: Нуждина А. Кино для зрителей старшего школьного возраста // Вопросы литературы. 2023. № 2[↩]