Уханьский вирус, Covid-19, коронавирус и то изменение реальности, что он нес, не так чтобы застали мир врасплох. Нет. Ведь до того уже пережили «атипичную пневмонию», «ближневосточный респираторный синдром» (MERS — Middle East respiratory syndrome). Их эпидемическое распространение оказалось достаточно долгим и болезненным, чтобы люди пишущие и шутящие начали обыгрывать словечки «атипичный» и «mersкий». Но все же не настолько всеобъемлющим, чтоб отнестись к Covid-19 с серьезностью, которой он заслуживал.
Люди привыкли жить аналогиями, готовиться к тому, что уже было. История становится воспоминанием о будущем, а генералы — не только войсковые — готовятся к прошедшим войнам. Все ждали, что и сейчас будет нечто схожее с тем, что было. А получилось иначе. И, собственно говоря, нельзя сказать, что уже нечто «получилось» (ни когда это пишется, ни когда оно будет опубликовано), потому что все в развитии с открытым, как сериале «Эпидемия», финалом.
Не вполне понятны ни природа нового вируса, ни его способность к трансформациям, ни риск второй, третьей и других «волн». Также непонятны (частично и в связи со сказанным ранее) экономические последствия (что не менее опасно). Быстрое, брутальное изменение правил игры, правил жизни — огораживание, проедание денег и введение карантина — привело к психологическим изменениям: индивидуальным, групповым, национальным (то есть общегосударственным, а не в этническом смысле). Да чего там — в общем-то, всепланетным.
И вот одно из побочных проявлений пандемии — у многих появилось время для чтения книг, в том числе шуршащих, бумажных. Что, впрочем, стало занятием не главным, а лишь «одним из», наряду с просмотрами фильмов из списков best, онлайн спектаклей и блужданий по музеям.
Больше всего поразил, став неповторимым по вирусному же распространению и охвату, феномен Изоизоляции. Он показал условность границы, отделяющей современное искусство от неискусства, хобби, досужего развлечения. Если серьезно взяться за все, что сделано в Изоизоляции, систематизировать, осмыслить и вариативно скомпоновать, хватило бы на десяток биеннале, сотню выставок и тысячу диссертаций. Но вангую (да не упрекнут меня в конспирологии), что этого не будет. Потому как подобное черпанье золота из оливинового слоя народного подсознания способно обрушить рынок Contemporary Art не хуже, чем коварный инженер Garin и не менее коварный Covid могли или могут обрушить мировую экономику (а могут и не обрушить — неопределенность же).
Но вернемся к книгам, литературе, в частности русской и современной. Десятки, сотни, тысячи, десятки тысяч людей, литераторов разной степени одаренности долго-долго сидят по домам, имея много свободного времени и не меньше пространства на жестких дисках, в окошках соцсетей и блогов. И?.. И ничего — ноль! Нет, ну, строго говоря, не абсолютный ноль, кто-то что-то пишет, и со временем об этом узнают. Но нет всплеска, нет творческой аномалии. Ни Прозоизоляции, ни Поэзоизоляции нет и не предвидится. Среди прочего это лишнее подтверждение того, что Россия перестала быть литературоцентричной страной, а видоизменилась в страну, как бы это сказать, — картинкоцентричную.
Но раз так, то тянет посмотреть, протестировать на Covid что-то из недавнего в литературе. И тут, конечно, сразу же вспоминается пугающе узнаваемая, особенно что касается первых глав первой книги, дилогия Яны Вагнер «Вонгозеро» (2011) — «Живые люди» (2013). Тем более быстро вспоминается, что премьера первого сезона (теперь уж и непонятно, захотят ли снимать второй) качественного — и не без скандалов — телесериала по «Вонгозеру» вышла в конце 2019 года. Так что, по сути, художественная «Эпидемия» плавно перешла в реальную пандемию. Однако сравнение этой книги с жизнью, может быть, не так интересно. Потому что параллели для осмысления получаются слишком уж очевидные. И, пожалуй, самым сильным чувством, забивающим все остальные, оказывается радость, что в нашей реальности — лишь гомеопатические дозы того, что имеется в партитуре вагнерианской дилогии (будем надеяться, что так и останется).
Другая ситуация с прошумевшим романом Алексея Сальникова «Петровы в гриппе и вокруг него». Здесь есть более общее и отстраненное моделирование болезненной ситуации. А в условиях пандемии, санитарных дистанций и карантина роман читается несколько иначе, нежели ранее. Не говоря уж о том, что сейчас, на наших глазах, жизнь разворачивает сюжет ремейка — «Ивановы, Петровы, Сидоровы в Covid-19 и вокруг». Но Сальников, как кажется, человек упрямый и вряд ли захочет браться за то, что само в руки идет.
Ну и да — вот еще один случай, когда автор, похоже, высказался о происходящем настолько полно и объемно, что не обязательно ждать нового — можно перелистать, перечитать старое. Как там было во «Все, способные дышать дыхание» Линор Горалик: «У асона тридцать три фасона». Так вот вам тридцать четвертый фасон катастрофы — Covid-19, с инфицированием, смертями, карантином и пусть не обрушением городов, но — неизбежным падением экономики. Да! И поражает новая беда как раз органы дыхания. Так что «Все, способные дышать дыхание» звучит чрезвычайно актуально. Но теперь уж иначе — не меланхолично, а грустно, тревожно: не все способны дышать тогда и там, где и когда не хватает аппаратов ИВЛ… Горалик ставила эксперимент на том, насколько сильно растянется эмпатия (не порвется ли?), сдвигая границы человека и человечности в сторону всего живущего. Но мир, природа сподобились на более хитрый и при этом абсолютно реалистический сюжет. Проверьте растяжимость эмпатии в мире человеков, в условиях сжимающейся экономики, обнищания. И как, получится?..
Ну а мы пока продолжаем ждать творческого всплеска. Обжигающей повести о карантинной экзистенции «Выйди на плато…». Цикла стихов «Москва. Covid. Застенки». И романного цикла с перспективой на экранизацию «Пандемия. Иногда они возвращаются».