Звезда подо льдом

Лед, кажется, тронулся…

В N 10 журнала «Ёшлик» («Молодость») за прошлый год напечатаны несколько стихотворений Абдулхамида Чулпана. Эта публикация появилась почти синхронно со статьей Г. Ломидзе («Вопросы литературы», 1987, N 11) «Ценить дружбу», в которой автор, в частности, писал: «Все еще медленно, со всяческими оговорками преодолевается чувство боязни: «Как бы чего не вышло!» Это в полной мере относится к творческой судьбе крупнейшего узбекского советского поэта Чулпана, незаконно репрессированного в 1937 году.

…В 1956 году Чулпан был посмертно реабилитирован, однако, к величайшему сожалению, на судьбе его творческого наследия это никак не отразилось, как мало отразилось и в научных трудах, посвященных истории узбекской советской литературы. За тридцать с лишним лет с момента реабилитации не изданы не только труды о его творчестве, но и сами его произведения, – любая попытка такого рода встречала яростное сопротивление некоторых руководящих деятелей Узбекистана, в том числе и в Союзе писателей республики» (стр. 45, 46).

Вслед за этим появилась обширная публикация стихов поэта в газете «Узбекистон адабиёти ва санъати» («Литература и искусство Узбекистана») от 4 декабря 1987 года с предваряющей редакционной статьей «Перестройка и культурное наследие». В ней, в частности, объявляется о решении президиума правления Союза писателей Узбекистана и редколлегии газеты ознакомить читателей с образцами произведений Чулпана.

Лед тронулся в октябре… И, надо надеяться, движение это на сей раз будет неостановимо. Потому что нельзя не вспомнить, что попытки сокрушить ледовый панцирь замалчивания живого творчества Чулпана предпринимаются не впервые. В 1967 – 1968 годах был осуществлен ряд журнальных публикаций, и даже полтора десятка стихотворений поэта вошли в поэтический сборник «Тирик сатрлар» («Живые строки»), изданный в Ташкенте в 1968 году.

Дальнейшую гласную историю проблемы можно восстановить из статьи Н. Худайберганова «Заметки о провинциализме и не только о нем» («Вопросы литературы», 1985, N 12). В ней, в частности, говорится о безрезультатных попытках различных комиссий решить вопрос об издании произведений Чулпана и Фитрата, о стремлении отдельных литературоведов (А. Алиев) пересмотреть устаревшие взгляды на литературный процесс 20-х годов и в то же время о непрекращающейся практике бездоказательного навешивания ярлыков и «защиты» социализма от Чулпана и Фитрата.

Негласная же сторона этой проблемы нашла свое «высочайшее» оформление в оценке джадидизма (видным представителем которого наряду с А. Фитратом, С. Айни, М. Бехбуди и другими был и А. Чулпан), данной Ш. Рашидовым: «…и, наконец, самое главное, если джадиды в качестве идеологов местной буржуазии были ярыми националистами, поэт-демократ Хамза был сторонником интернационализма» ¹.

У узбеков есть пословица: «Кому ты будешь кричать «Вай дод!», если твою мать обесчестил казий?!»

Так и в этом случае ошибочная в обеих своих посылках формула (во-первых, «джадидизм» даже этимологически отражает ориентацию на новое, которое джадиды связывали прежде всего с Европой², а во-вторых, Хамза сам начинал как представитель джадидизма) была подхвачена, расцитирована как жупел для «врагов» и «мандат политической преданности» сложившейся системе, названной впоследствии «шарафрашидовщиной», и в этом своем качестве насаждалась в узбекском литературоведении.

Памятуя о том, что именно эпоха «шарафрашидовщины» породила неимоверные «образцы» лжи и двуличия, конъюнктурщины и демагогии, давайте не станем принимать на веру такие устрашающие ярлыки, как «националист» Чулпан, которые обильно рассыпаны по его посмертной биографии, а обратимся к документам, отражающим жизнь и творчество поэта.

К сожалению, в силу известных обстоятельств биографические сведения о Чулпане чрезвычайно скудны и ограничены краткими статьями в нескольких энциклопедиях: БСЭ (1-е издание), Узбекской, Театральной и Литературной. Поскольку эти сведения в основном повторяются, приведем в качестве примера прижизненную статью из первого издания Большой Советской Энциклопедии, не изменяя принятого редакцией правописания.

«Чолпан Сулейманов Абдул Гамид Сулейманович (род. 1897), современный узбекский писатель. Из семьи торговца. По настоянию отца был помещен в медресе, где подготовлялся к духовному званию. Под влиянием революционного в то время движения джадидов бежал в Ташкент, где занялся самообразованием.

Первые пьесы Чолпана 1917 – 19 («Халиль-Ференг», «Чорынын Исианы», «Муштумзор», «Ортак Каршибаев»), посвященные пореволюционному быту Узбекистана, пользовались успехом в узбекских театрах. В 1924 – 26 вышли три сборника стихов Чолпана: «Ойганыш» (Пробуждение), «Булаклар» (Источники), «Тан-Сирлари» (Тайны зари), написанные под сильным влиянием буржуазного национализма, который впоследствии Чолпаном был изжит. Чолпан провел реформу узбекского стиха, преодолел персидско-арабские каноны, приблизив язык к народной речи. Наиболее значительны последние произведения Чолпана: музыкальная комедия «Худжум», 1927 (совместно с В. Яном) – о раскрепощении узбекской женщины и борьбе с влиянием духовенства, повести «Яу» (Враг), 1931 – о скрытом вредительстве в колхозе и «Кече кюндюз» (День и ночь), 1931. Чолпан перевел на узбекский язык «Гамлета» Шекспира, «Турандот» Гоцци, «Мать» Горького, «Человек с портфелем» Файко, «Рычи Китай» Третьякова и мн. др.» ³.

В дополнение к сведениям из этой статьи следует упомянуть об обучении Чулпана в русско-туземной школе в Фергане, затем в России – в Уфе, о многолетнем проживании в Москве (1925 – 1927, 1933, 1934 годах), о его работе в узбекской драмстудии при Театре Вахтангова, а также расширить круг произведений, переведенных им на узбекский язык, – это «Интернационал» Э. Потье, «Борис Годунов» и «Дубровский» Пушкина, «Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем» ГОГОЛЯ, рассказы Чехова, «Бронепоезд 14 – 69» Вс. Иванова, произведения Мольера, К. Гольдони, Р. Тагора и многие другие, что уже само по себе может свидетельствовать о глубинном постижении поэтом иноязычных культур.

В 1937 году Чулпан был репрессирован по обвинению в национализме. Вот одна из характеристик той поры, напечатанная в «Правде Востока» (23 июля 1937 года) под заголовком «Национальные агенты в литературе»: «…с таким же большим опозданием разоблачен Чулпан. Известно, что этот матерый националист всего лишь несколько лет тому назад вернулся (то есть «вернулся» после работы в Москве. – Х. И.) в узбекскую советскую литературу, сделав ряд публичных заявлений о своем якобы раскаянии и желании работать на пользу советской литературы. Но Чулпан вернулся в литературу с камнем за пазухой. Клянясь на каждом шагу в своей верности делу социализма, он на деле вел гаденькую подпольную деятельность среди молодых писателей, читая им свои контрреволюционные стишки, стараясь вербовать себе сторонников…».

В 1956 году поэт был посмертно реабилитирован, однако в академическом труде «История узбекской советской литературы» его ожидало обвинение не менее тяжкое, чем национализм: «Чулпан вошел в литературу как представитель разбитых революцией враждебных ей классов. В его исполненных отчаяния и горечи строках слышатся стенания вчерашних хозяев жизни, сметенных с исторической арены. Его упадочнические настроения характерны вообще для обреченных на гибель классов и для их представителей в литературе» ⁴.

Кроме того что эта беспочвенная «филиппика» напоминает хорошо отработанное не только на материале узбекской советской литературы клише, она характерна еще тем, что одним взмахом пера предрекает Чулпану судьбу «обреченного на гибель… представителя в литературе…».

Оставим на совести авторов незнание или забвение таких важных фактов, как работа Чулпана сразу после революции главным редактором в «Окнах ТуркРОСТА», затем в партийном органе «Иштирокиюн» («Коммунист»; впоследствии газета «Кизил Узбекистан» – «Красный Узбекистан») и других, свидетельствующих об отношении поэта к революции.

Об этом периоде своей жизни Чулпан писал: «Известно, что с самого начала Великого Октября я был на стороне рабоче-дехканского правительства и искренне, не щадя сил, трудился в области просвещения и культуры. В самые огненные годы гражданской войны, в период тяжелых боев славной Красной Армии под Перекопом, возглавляя созданную Коммунистической партией специальную газету «Окна ТуркРОСТА», я делал все для революции и ее окончательной победы. Это известно всем советским и партийным работникам Ташкента. Кроме того, я работал в других газетах, журналах и, наконец, в сфере театра. Моя работа проходила под контролем политических органов, руководящих делами просвещения и культуры. И в своей работе я проводил линию, начертанную ими» (журнал «Маориф ва укитгучи» – «Просвещение и учитель», 1927, N 12) ⁵.

К сожалению, автор настоящей статьи не имел счастья жить в одну эпоху с Чулпаном, а потому ему недоступны и без того скудные материалы о высказываниях, мыслях, беседах поэта, лежащие вне письменных источников. В этом большую ясность могли бы внести наши почтенные «аксакалы» литературы К. Яшен, Уйгун, И. Султан и другие, наверняка знавшие, видевшие, слышавшие Чулпана. Что же касается письменных источников тех лет, то вот каким образом, например, «доказывается» тезис о «национализме» Чулпана известным узбекским литературоведом 20-х годов А. Шарафутдиновым (псевдоним «Айн») в статье «Узбекские поэты. Чулпан». Приводится стихотворение поэта «Кушнинг хадиги» («Тревога птицы»), подстрочный перевод которого вкратце таков: «Птица бедная боится, что ее разлучат с гнездовьем и обломают ей крылья. Приоткрыв дверцу искусно сделанной клетки, ее заманивают зерном и водой. Она попадается в клеть и бьется, разбивается в кровь, но никто и ничто кругом не скажет ей: «Что случилось с тобой?» И ей остается плакать, вспоминая леса и поля…»

Затем следует истолкование литературоведа:

1. »Хамза в воспоминаниях современников», Ташкент, 1979, с. 8 (на узбекском языке).[↩]
2. Джадидизм (от «джадид» (арабск.) – новый) – буржуазно-просветительское движение, зародившееся в конце прошлого века в среде татарской, а затем среднеазиатской интеллигенции. Оно ориентировалось прежде всего на новые методы обучения (усул-и-джадид). Неоднородное по своему социальному составу, движение это, увлекшее передовую творческую интеллигенцию, по мере развития революционных событий претерпело серьезную эволюцию и расслоение, что было отмечено рядом советских исследователей – историков, литературоведов. Однако в 30-е и последующие годы почти все деятели культуры, связанные в свое время с джадидизмом, были объявлены буржуазными националистами и пантюркистами. Эта проблема еще ждет своего тщательного, объективного изучения[↩]
3. »Большая советская энциклопедия», т. 61, М., 1934, стлб. 684.[↩]
4. »История узбекской советской литературы», М., 1967, с. 42.[↩]
5. Из обращения ко 2-му съезду интеллигенции Узбекистана, Самарканд, 20 февраля 1927 года. Этот материал любезно предоставлен нам доктором филологических наук Э. А. Каримовым.[↩]