За кулисами литературного текста

«Обычай деспот меж людей»

Взаимопроникновение художественной и жизненной реальностей — тема неисчерпаемая. Множество сторон существования персонажей авторами только подразумевались в расчете на общеизвестность таких деталей для читателей. Однако они оказались забыты с течением времени, последующие поколения перестали их учитывать и тем самым утратили часть удовольствия от чтения, а иногда и понимание текстов. Эти стороны бытия нередко серьезно влияли на сюжеты произведений, образы и психологию персонажей, и иные коллизии теперь вызывают недоумение, а поведение героев кажется порой необоснованным. И напротив. То, что стало понятно и привычно людям XX века, возможно, в свое время воспринималось как потрясающее нововведение писателя, произвело революционный переворот в сознании читателей и предопределило будущее.
За кулисами литературного текста остаются те стороны прошлого, которые окружали писателей, их героев и современников, но в самом художественном произведении только подразумеваются или упоминаются вскользь. Таковы простейшие проблемы, в той или иной степени неизбежные в любом мире, пускай и вымышленном: физическое состояние людей прошлого, столь отличное от современного, их здоровье и уровень гигиены, особенности их отношения к браку, денежным вопросам, ведению хозяйства, образованию, поиску средств существования, воспитанию детей… Автор надеется рассмотреть их как единое историко-литературное явление. В предлагаемой работе затронута только одна тема: формирование тела прототипов литературных героев через воздействие модной одежды и влияние данного фактора на поведение, даже судьбу персонажей.
Хронологические рамки работы — от середины XVIII века до Первой мировой войны. На этот период пришлось несколько значимых ментальных сдвигов в европейском обществе, но тем не менее во многих составляющих он отличается историко-культурным единством. Грандиозные перемены позднейшего времени, приведшие к великой ментальной революции 1960-х годов, заслуживают отдельного изучения. Автор рассматривает исключительно респектабельное общество (термин очень условный, подразумевающий дворянство и близкие ему по образу жизни круги), поскольку именно оно в основном было в сфере внимания художественной литературы данного периода. Однако и оно не было едино. Северная и южная Европа имели свои особенности, столицы и провинции в разных странах находились в разных взаимоотношениях. Предпочтение отдается тем реалиям жизни «благородного сословия», которые пронизывают произведения русских, английских, французских, отчасти немецких авторов, в указанное время почитавшихся ведущими в Европе (со всеми извинениями в адрес прекрасной итальянской, польской и других литератур). Важной составляющей работы служит иллюстративный материал, который дан в электронной версии текста на сайте журнала «Вопросы литературы».

В большинстве художественных произведений авторы считают важным дать описания костюмов персонажей. В исторических романах они, как правило, весьма подробны, в романах на современный автору сюжет могут быть тщательно выписанными или скользить между строк — в зависимости от творческой манеры писателя, стиля, жанра и прочего. Но во всех случаях эти описания относятся к видимой части одежды. Под верхнее платье взор автора проникает только в сюжетно значимых ситуациях, обычно достаточно редких. А между тем именно нижняя, невидимая посторонним одежда имеет наибольшее значение для понимания жизни и поступков литературных героев. Без учета ее влияния многие стороны жизни реальных людей, отраженные в художественном тексте, будут непонятны или, по крайней мере, вызовут недоумение. Великий французский историк Марк Блок некогда совершил переворот в науке, заявив: «Очень наивно пытаться понять людей, не зная, как они себя чувствовали» [Блок 1986: 135]. Он имел в виду как физические, так и психологические составляющие самочувствия и мироощущения. Основой физических ощущений, о которых здесь и хочется поговорить, в неизмеримо большей степени, чем в XX веке, являлась одежда.
До середины 1980-х годов мода была диктатором, сила давления которого сейчас забылась. Принятое в данном кругу (в каждом свое, конечно) было необсуждаемо обязательно. Сейчас с трудом верится в осуждение полицейским судом или партийным собранием длины юбки или ширины брючин. В более ранние времена осуждение шло через общественный остракизм, вплоть до изгнания неприлично одетого из собрания (как изгнание героя нации герцога Веллингтона в панталонах неподобающей длины с бала в Олмеке или гостей старухи Н. Офросимовой по той же причине в 1820-е годы). Отказ от того, что «нынче носят», имел характер общественного вызова, более значимого, чем даже аморальное поведение. Стоит обратить внимание на известную картину В. Машкова «Встреча генерала Ивана Паскевича и персидского принца Аббаса-Мирзы 21 ноября 1827 года», связанную с заключением Туркманчайского мира. Грибоедова легко отличить в толпе военных и чиновников — он единственный одет в белые панталоны, которые были тогда криком моды, но не допускались иначе как с фраком (рядом с ним его коллега по Министерству иностранных дел, лысоватый Обрезков, демонстрирует правильную форму). Одежда Грибо­едова в такой торжественный момент сопоставима с джинсами при мундире у офицера во время парада на Красной площади. Что означало его вызывающее поведение, почему его позволили запечатлеть художнику — разговор особый. Тема моды как таковой останется вне поля нашего зрения, тем более что ей посвящено бесчисленное множество популярных и специальных монографий, альбомов и пособий. Важно только отметить, что влияние моды было универсальным для всех представителей данного круга, а следовательно, создаваемые ею трудности тоже были универсальными.
Некоторые из созданных ею проблем легко понять и последующим поколениям. Например, можно вспомнить шелковые чулки, которые носило высшее общество от Средневековья до 1960-х годов. С конца XIX века они прикреплялись к корсету или — позже — к специальному поясу застежками-зажимами (женщины носили их еще в 1970-е годы). А до тех пор чулки просто завязывались вверху ноги подвязками. Удержать скользкую шелковую ткань натянутой без морщинок можно было, только туго стянув подвязку. Когда в романе Джейн Остин «Эмма» юная девица на утро после бала страдает такими судорогами ног, что не может убежать от опасности, это сначала кажется не по возрасту странным. Но по размышлении оказывается вполне объяснимым. По-видимому, она в избытке усердия — для нее то был первый и единственный бал в жизни — чересчур сильно стянула ноги, опасаясь позора от сползшего посреди танцев чулка. И ведь весь вечер прыгала и кружилась! Странно ли ожидать судорог после такого испытания?
Мужчины тоже носили чулки, но стягивали их под коленом, что несколько меньше нарушало кровообращение. Измученные ежедневным многолетним стягиванием ног, дамы, вероятно, в еще большей степени, чем ныне, страдали от болезней вен после родов. Литературная мать семейства почти никогда не склонна к прогулкам, почти всегда сидит — и можно ли этому удивляться?! Наташа Ростова после замужества и рождения детей ходит по дому в столь неприятных читателям сползших чулках едва ли от небрежности. Перетягивать вздувшиеся вены подвязкой мучительно, хочется избежать этих мук хотя бы в домашней обстановке. Трудно сказать, имел ли это в виду Лев Толстой (в его время дамские чулки обычно имели полотняный или шерстяной верх и меньше сползали), но невольно хочется оградить Наташу от упреков в неряшливости. Ведь до XX века неряшливость внешнего вида однозначно воспринималась как отражение внутренней распущенности или потери самоуважения, даже распада личности. Дама в спущенных чулках равнозначна небритому джентльмену во фраке. Стоит посмотреть на портреты декабристов и декабристок в камерах Петровского Завода. Кто из них не носит скромные одежды и прически так же гордо и уверенно, как некогда лучшие туалеты? Бакенбарды и усы выхолены. Они и за модой следят через родных в Петербурге! Хотя, казалось бы, кому дело до моды в Сибири? Им самим дело — это символ самоуважения, не растерянного под гнетом каторги. Эти портреты и сам тип декабриста были прекрасно известны Толстому. Столь же понятна была ему с детства система дворянских ценностей, в которой внешний облик воспринимался как отражение внутреннего мира. Так хотел ли он в Эпилоге снизить до предела образ духовно опустившейся Наташи или снисходил к ее венозным ногам?
А только ли чулки? А крайне узкие спинки платьев и фраков 1810–1820-х годов, которые не позволяли свободно двигать руками? Не вспомнив о них, не поймешь многие стороны ду­элей. А полдюжины нижних накрахмаленных юбок или жесткая рама турнюра, которые немедленно тянули на дно при падении с лодки в пруду? Не вспомнив о них, усомнишься в возможности гибели героини при любящем муже в лодке. А кринолин 1860-х годов, который удерживали от раскачивания ременные петли, обвивавшие голени дам, заставляя ходить стреноженными?.. Перечень проблем, созданных обычной повседневной одеждой, можно продолжать до бесконечности. Все это было весьма неудобно и порой небезопасно на нынешний взгляд. Однако последствия этих проблем лежат скорее в сфере психологии обыденности, ими задавался образ жизни и характер взаимоотношений между людьми, особенно между полами. Эта тема требует отдельного рассмотрения и будет затронута в других работах предлагаемого цикла. Здесь же хотелось бы поговорить исключительно о физических и физиологических сторонах моды ушедших столетий. Насколько обеспечена многочисленными изданиями история моды, настолько редки работы по истории нижней одежды. А между тем нижняя одежда гораздо важнее для понимания существования людей прошлого.
Красивейшие наряды высшего общества XVIII — начала XX веков делали неведомое позднейшим поколениям, поистине страшное дело — они формировали тело.
Нет надобности напоминать, что дамы до начала Первой мировой войны носили корсеты. Последствия этой общепринятой моды можно увидеть на удачной иллюстрации.

Слева изображена женщина нормального телосложения, справа — такая, какой ее сделало непрерывное с детства затягивание. Изменения скелета и внутренних органов очевидны. Но как именно проявлялись они в жизни? Всем известные указания на крайние трудности и опасности родов, на рождение искореженных младенцев — это далеко не все, что следует вспомнить. Проблемы многообразны и заслуживают отдельного рассмотрения в приложении к литературным ситуациям. Нужно только принять во внимание, что формы корсетов менялись очень часто. Короткие, под грудью, корсеты 1800-х годов и длинные, до бедер, корсеты 1810-х формировали тело несколько по-разному. Поэтому поколения людей прошлого отличались внешне в зависимости от того, на какой период пришлось их взросление (собственно, не столько поколения: каждое десятилетие несло свой облик). Для ясного представления о реальном лице или литературном персонаже необходимо уяснить, какие корсеты носились в пору, когда ему (ей) было 13–16 лет, то есть в пору бурного роста и созревания тела. Дальнейшие модные веяния уже не влияли на структуру скелета и очень слабо — на внутренние органы. Зато с телом, сформированным в отроческом возрасте, человек жил всю жизнь. Старомодные манеры, весьма часто упоминаемые в художественной литературе или мемуарах, нередко связаны были с непривычными новым поколениям особенностями движений или осанки, заданными скелетом. На приведенной иллюстрации изображено тело, выросшее под воздействием корсета 1830-х или 1890-х годов. В другие десятилетия оно имело бы чуть иную форму. Но при всех отличиях поколений общего в последствиях ношения модной одежды было больше.
Прежде всего коснемся проблемы дыхания. Легкие резко сужались книзу, фактически атрофировались внизу, дыхание было только верхушечным. Таково оно и сейчас у большинства горожан, привыкших к сидячему образу жизни. Но мы можем при необходимости сделать глубокий вдох, а дамы не могли. И нас нисколько не удивит, что княжна Мери в «Герое нашего времени» после трех туров вальса в сравнительно небольшой зале «запыхалась, глаза ее помутились». Это не от недостатка опытности в танцах, а от недостатка воздуха. Объем легких не допускал быстрых движений сколько-нибудь долго, даже не в душной бальной зале. Может показаться, что именно атрофированием легких объясняются частые обмороки героинь (и их реальных современниц), однако это не так. Задыхаясь, они вынуждены были останавливаться и с трудом переводить дух, как современный нетренированный горожанин при попытке догнать автобус или малыша.