Юмористические миниатюры

ИЗ РУБРИКИ: НЕ ЖИЗНЬ ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫХ ЛЮДЕЙ, А МАЛИНА

Как-то раз к Андрею Кнышеву, средней руки юмористу и острослову, приглашенному, впрочем, выступить на юбилейном чеховском вечере, посвященном 90-летию со дня кончины великого писателя, подошла одна сердитая дама и без обиняков заявила:

– Вот тут все вас расхваливают, а вот я вас не признаю, ну просто никак не признаю и все тут! И, мне кажется, сам Антон Палыч, появись он сегодня здесь, со мной бы согласился.

– Да уж… – покорно вздохнул Кнышев, а вслед ей пробурчал: – Ишь ты, не признает она, видишь ли, меня! Да войди сюда сейчас живой Антон Палыч, она бы после этого не то что меня, а родную мать бы не признала…

Как-то раз за чашкой чая Антона Палыча Чехова спросили:

– А правда ли, что в человеке все должно быть прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и…

– За едой – только о еде! – сухо отрезал великий писатель.

Как-то, гуляя по морю, Антон Палыч увидел птицу. «Наверное, это чайка», – подумал великий писатель. Вскоре после этого случая появилась и пьеса – «Дядя Ваня».

Чеховскую «Чайку» долго не могли поставить на сцене МХАТа, пока наконец, уже поцарапав крыло, не догадались поставить в гараже.

Всем известно, что великий французский мыслитель Сен-Симон просил с вечера своего лакея будить его по утрам фразой, ставшей с тех пор крылатой: «Вставайте, граф! Вас ждут великие дела!»

Однако мало кто знает, что ответом лакею утром бывала обычно грязная площадная брань да пущенный со всего размаху башмак графа.

Знаете ли вы, что первый вариант сказки Шарля Перро «Красная Шапочка» заканчивался тем, что добрый и умный Серый Волк съедал зловредную девчонку.

И только личное вмешательство самого кардинала Ришелье, усмотревшего недвусмысленный намек на его сановный головной убор, вынудило автора подсластить злую политическую сатиру банальным хэппи эндом.

Как-то раз на банкете в честь удачной премьеры «Тоски» к Пуччини подошел Беллини, чтобы пропустить со своим другом и извечным соперником стаканчик мартини на брудершафт. Раздался звон бокалов.

«Ля!» – улыбнулся Беллини. «Си!» – согласился Пуччини.

Знаете ли вы, что в будущем году весь научный мир отметит 310- летие со дня рождения великого немецкого физика Фаренгейта, или, что абсолютно то же самое, 292-летие со дня рождения Цельсия.

Известно, что Сальери так сильно мучился, не зная, что подарить Моцарту на день рождения, что отравил его накануне.

Однажды гулявший с мольбертом по окрестным полям Прованса Поль Сезанн увидел крестьянина, склонившегося в борозде над пожухлыми в засушливое лето побегами.

– Что-то частенько я вас тут вижу, мсье, – сказал крестьянин,

выпрямляясь. – Уж не вы ли это, любезный, вымазали желтой краской всю нашу пшеницу?

Остается неизвестным, что ответил ему Сезанн, так как тот не имел дурацкой привычки все записывать за собой, где крестьянин – никто не знает, а больше при этой встрече никто не присутствовал.

Если бы вам случилось оказаться в Лондоне туманным субботним вечером 15 апреля 1849 года у входа в клуб «Паккард», то вы наверняка обратили бы внимание на солидного господина в бобровой шубе, прогуливавшегося взад-вперед с тростью с большим бронзовым набалдашником в виде головы льва. Вы просто наверняка обратили бы на него внимание. И напрасно. Надо было бы обратить внимание на незаметно прошмыгнувшего вдоль стены человека в задрипанном драповом пальто. Им был не известный еще в то время никому Сэмюэл Хэшби – не известный, впрочем, никому и поныне.

Как-то раз, когда терпение кредиторов Оноре де Бальзака в очередной раз лопнуло, они собрались и большой возмущенной толпой отправились за полночь в дом великого французского писателя. Однако, перепутав впотьмах, они оказались этажом ниже и стали ломиться в дверь большого русского писателя Гиляровского, у которого как раз заночевала босяцкая депутация с Хитрова рынка, навещавшая дядю Гиляя в Париже.

– Ouvrez la port! – дубасили в дверь кредиторы, требуя денег.

– А вот это видали, етит вашу!.. – дружно орали босяки. Веселая перебранка не смолкала до утра.

Бытует версия, что чрезмерное злоупотребление крепким черным кофе сгубило Бальзака в расцвете творческих сил. Это не так. Вследствие регулярного употребления этого коварного бодрящего напитка писатель практически не смыкал глаз последние 15 лет, поэтому просто лег спать пораньше.

Даже в самые глухие, темные годы реакции гневный обличительный смех Салтыкова-Щедрина был слышен по всей России. Особенно жаловался сосед писателя, инвалид Артемьев.

Как-то раз мать будущего знаменитого физика Александра Столетова, в ту пору еще гимназиста-подготовишки, явилась в Петербургскую Академию наук на заседание, однако была остановлена на входе бдительными швейцарами.

– А вам сюда нельзя, мадамочка! – сказали они настойчивой госпоже.

– Но позвольте! – возмутилась та. – Я мать будущего знаменитого физика Столетова!

– Так бы сразу и сказали, – проворчали усатые стражи, уступая ей дорогу.

Физкультурника Гаврилова взяли ночью с постели и привезли на Лубянку как есть – в майке, трусах, спортивных тапочках, с медалью на шее.

– Ну что, дерьмо собачье, допрыгался? – спросил его следователь.

– Это ты, дерьмо собачье, допрыгался, а я, Гаврилов, – добегался! – гордо ответил чемпион.

Следователь рассмеялся, и Гаврилова отпустили.

Французский баснописец Жан де Лафонтен славился большой рассеянностью. Однажды он пошел в гости к своему другу- писателю. Однако на пороге его ждала печальная весть: оказалось, что его друг месяц назад отошел в мир иной.

– Хорошо, тогда я увижусь с ним позже, – пробормотал, ретируясь, незадачливый визитер.

И – что характерно – увиделся.

Как-то раз автора «Одесских рассказов» Исаака Бабеля спросили:

– Вам нравится Теккерей?

– Таки нравится! – ответил тот.

 

КАК МЫ ЧИТАЕМ

Буквы сливаются в слова, слова складываются в предложения, предложения соединяются в образы, образы сливаются в сюжеты, сюжеты образуют мысль.

После того как мысль становится ясна, она распадается на сюжеты, сюжеты – на образы, образы – на предложения, предложения – на слова, слова – на буквы, буквы плывут перед глазами, веки слипаются, книга выпадает из рук.

 

СИЛА ИСКУССТВА

Положив перед собой чистый белый лист бумаги, писатель приготовился думать. Не думалось.

Он взял в руки авторучку, перевернул лист на обратную сторону и попробовал писать.

Не писалось…

…Читатель раскрыл книгу, пахнущую свежей типографской краской, и приготовился читать.

Не читалось.

Он перевернул страницу и попробовал думать.

Не думалось…

Так творческий гений писателя заставлял читателя переживать вместе с ним.

 

ЭЗОПОВ ЯЗЫК

– А, это опять вы! – поморщившись, сказал цензор, увидев, как в дверь просунулась кудлатая голова Эзопа. – Что-нибудь новенькое принесли показать?

Эзоп кивнул, показал язык и хлопнул дверью.

 

ЛЕГКОЕ ПОДРАЖАНИЕ ХЕМИНГУЭЮ

И ЕГО ПЕРЕВОДЧИКАМ

– Черт бы побрал этих Escoceses^* ! Все-таки они умеют делать настоящее виски! – Пабло сделал еще глоток и промокнул губу о губу.