Юмористические миниатюры

КИНОТЕАТР «АРС»

В Москве на старом Арбате в пору моей юности был кинотеатр «Арс». Он, кажется, существует и сейчас, только уже не носит своего латинского названия, что означает «искусство»). Над его подъездом была тогда даже латинская надпись: «Арс лонга, вита бревис».

Для меня этот театр – память о замечательном поэте Павле Васильеве, с которым я часто встречался летом 1934 года. Не помню, кто нас познакомил, но мы быстро подружились. Павел к тому времени был уже широко известен как поэт, а я едва-едва начинал.

Мы шли однажды утром по старому Арбату, очень хотелось зайти куда-нибудь позавтракать, но денег у нас не было ни копейки. Проходим мимо «Арса». Павел останавливается, ударяет себя по лбу: «Идея! Директор этого кино – мой знакомый. Мы ему скажем, что будем выступать в фойе перед началом сеансов. Вот тебе и деньги!»

Сказано – сделано. Директор любезно согласился, выдал даже небольшой аванс, но взял с нас слово, что мы будем приходить аккуратно каждый день. Свое слово мы сдерживали целую неделю.

Выступления в фойе проходили успешно. Тогда это было внове. Павел становился на небольшой столик и читал стихи так, что публика громко аплодировала. Особенно горячо принимались строки из «Стихов в честь Натальи»:

И еще прошеньем прибалую –

Сшей ты, ради бога, продувную

Кофту с рукавом по локоток,

Чтобы твое яростное тело

С ядрами грудей позолотело,

Чтобы наглядеться я не мог…

Я, понятно, тоже старался как мог. Сильного голоса у меня не было. На столик не становился. Читал свои самые первые стихотворные опыты, не думая состязаться со своим прославленным другом. Публика одобрительно слушала. Особенным успехом пользовались такие строки:

Все сделаю! Нет моей силе предела.

Берусь обогнать даже свет.

Еще не испытывал женского тела

Порыв восемнадцати лет!

Слушатели хлопали, смеялись. Всех веселило это «женское тело». Но на одном из выступлений один высокий человек, лицо которого мне было очень знакомо, встал со своего места, подошел ко мне и, обращаясь к слушателям, сказал:

– Напрасно смеетесь, товарищи! Я – физик, и мне отлично известно, что скорость света – самая большая в природе. А вот поэт берется обогнать даже свет. Такова сила поэтического воображения. Я ее приветствую!

В фойе снова зааплодировали, но уже без смеха. Что значит физик! Он обратил внимание на то, чему другие не придали значения. А я, как только услышал слово «физик», вспомнил, что я этого человека видел в Харькове и даже однажды слушал его лекцию в Харьковском университете. Это был уже знаменитый тогда Лев Давыдович Ландау…