№6, 2012/Книжный разворот

Ю. В. Розанов. А. М. Ремизов и народная культура: монография

Ю. В. Розанов. А. М. Ремизов и народная культура: монография. Вологда: ВГПУ, 2011. 266 с.

Монография Ю. Розанова вносит уникальный вклад в изучение жизни и творчества А. Ремизова (1877-1957), новаторская поэтика которого в настоящее время привлекает самое пристальное внимание литературоведов. В исчерпывающем обзоре современной ремизовианы Ю. Розанов обозначил два основных исследовательских направления: древнерусская линия в позднем творчестве» писателя (с. 12), представленная ранними работами самого ученого, а также трудами А. Грачевой, А. Пигина; фольклорно-мифологическая линия, разрабатываемая С. Доценко, Е. Тырышкиной, И. Даниловой и др.

Фундаментальный труд Ю. Розанова находится в «мейнстриме» второго из указанных направлений, поскольку в нем фольклорно-мифологический дискурс Ремизова впервые рассматривается как целостное явление. Яркий вологодский исследователь, во-первых, выявил самые широкие генетические и контекстуальные связи этого дискурса с типологически родственными литературными произведениями русских писателей-модернистов (А. Кондратьев, С. Городецкий, В. Иванов и др.), а также с научными трудами отечественных этнографов, фольклористов, литературоведов (А. Веселовский, А. Афанасьев, А. Потебня, Ф. Буслаев). Во-вторых, в рамках источниковедческой методологии Ю. Розанов провел тщательный микроанализ поэтики основных произведений Ремизова, написанных на фольклорном материале («Посолонь», 1906; «К Морю-Океану», 1910 и др.). В-третьих, на основе данного микроанализа Ю. Розанов убедительно реконструировал магистральные сюжеты жизнетворческого текста Ремизова; выявил автобиографический подтекст указанных художественных произведений, созданных в лучших традициях «герметической» литературы русского модернизма (В. Брюсов, А. Белый, В. Набоков).

В совершенстве владея трудным искусством «медленного чтения» Ю. Розанов замечает в малозначительных на первый взгляд деталях и как бы «случайных» мотивах важный для Ремизова смысл, актуальную историческую реальность. В этом плане, по мнению Ю. Розанова, особенно неожиданные результаты дает анализ рассказа «Иван Купал» (1903). Исследователь трактует этот рассказ как «послание к недоступному другу» — революционеру И. Каляеву, с которым Ремизов дружил со времени вологодской ссылки. Каждая деталь рассказа (детские игры, цветы, мотив поиска золота и др.) имеет, как выясняет Ю. Розанов, фактическую основу в жизни вологодской колонии ссыльных.

В рассказе «Летавица» исследователь большое внимание уделяет, казалось бы, совершенно незначительному персонажу — странному существу, совмещающему в себе черты собачки и ребенка. У этого образа, по мнению Ю. Розанова, имеется прототип — поэт В. Хлебников, одно время входивший в окружение Ремизова и считавший себя учеником писателя. Для подтверждения столь неожиданной аналогии исследователю потребовалось достаточно подробно изложить историю личных и творческих связей Ремизова с Хлебниковым и другими членами группы «Гилея». Только после этого каждая деталь «хлебниковских» текстов Ремизова — от «песьеголовости» персонажа до его «немоты» — встала в построении исследователя на свое место.

На наш взгляд, в монографии Ю. Розанова самого пристального внимания заслуживает предельно четко прорисованная концепция личности Ремизова как писателя-ученого, автора «мифологических рассказов <…> которые должны восприниматься не как вольные фантазии на фольклорные темы, а как научно обоснованные поэтические реконструкции забытых мифологических персонажей» (с. 263).

Согласно аргументированному мнению Ю. Розанова, раннее творчество Ремизова указывает на живой интерес писателя к народному творчеству и культуре, который, однако, не был подкреплен адекватными знаниями из области фольклористики и этнографии. В этой связи Ю. Розанов обнажает «невязку» между действиями ремизовского героя из рассказа «Иван Купал», который гадал в купальскую ночь на брошенном в воду венке, и аутентичным мантическим обрядом (с. 237-238); в первоначальном варианте рассказа Ремизова «Жертва» (1909) отмечает некорректный мотив выдачи героини замуж на Святки (с. 245) как характерный для опосредованного, «книжного», знания писателя о фольклоре и народной культуре в целом.

Однако в дискурсе «Посолони», по мнению исследователя, Ремизов достиг гармонического сочетания писательского мастерства и незаурядных этнографических знаний, которые приобрел самостоятельным изучением классических трудов Ф. Буслаева, А. Афанасьева, А. Потебни, А. Веселовского и других, регулярным чтением специальных научных журналов «Этнографическое обозрение», «Живая старина» и т. д. Как заметил Ю. Розанов, сам писатель акцентировал свои научные установки в «Посолони», снабдив основной текст книги примечаниями с указанием использованных источников. О весьма высокой степени осведомленности Ремизова в современной ему фольклористической проблематике свидетельствует хотя бы увиденный им (и отмеченный Ю. Розановым) «латентно присутствующий <…> мотив «жених-мертвец»» (с. 94) в русской «Сказке об Иване-царевиче, жар-птице и о сером волке», реализованный в «посолонной» сказке «Ночь темная».

Таким образом, как следует из анализа Ю. Розанова, писатель сделал примечательное научное открытие в рамках своего художественного фольклорно-мифологического дискурса и в русле господствовавшей в его время теории мифологической школы, возводившей генезис южнославянских и немецких фольклорных сюжетов о мертвом женихе к древнегреческому мифу о Протесилае и Лаодамии.

Глубина научных установок Ю. Розанова наиболее ярко проявляется при анализе книги Ремизова «К Морю-Океану», которую, как утверждает исследователь, «следует рассматривать <…> как попытку создать сводный текст по народной демонологии, своего рода новые «Поэтические воззрения славян на природу», собственно поэтическим компонентом которых должен стать современный символизм» (с. 124). Ю. Розанов аргументирует свое положение «большим числом мифологических персонажей, представленных писателем» (с. 124); его методологической установкой на продекларированную в трудах мифологической школы реконструкцию славянской языческой мифологии из ее «остатков», то есть из традиционного фольклора, обрядов и суеверий; наконец, введением в книгу примечаний.

В монографии акцентируются научные аспекты фольклорно-мифологического дискурса «К Морю-Океану»: миниатюра «Мара-Марена» характеризуется исследователем как «яркий пример мифотворчества писателя в направлении, заданном научным исследованием мифологической школы» (с. 185); упоминание Ремизовым в примечаниях имени его знакомой, предоставившей ему материалы для работы, в монографии отмечается как продиктованное правилами научной этики (с. 140).

Реконструируя работу Ремизова с научными и фольклорными источниками, Ю. Розанов демонстрирует принципы и приемы, которыми писатель руководствовался при выстраивании собственной концепции того или иного мифологического персонажа. В результате исследователь сделал ряд примечательных открытий. Например, образ Нежита, главного героя одноименной новеллы, Ремизов предпочел создать на основе редкого слова нежит(ь), лишь однажды упомянутого в книге Ф. Буслаева «Исторические очерки русской народной словесности и искусства» (СПб., 1861), и руководствуясь данным здесь же общим определением слова как художественного образа. При этом, показывает Ю. Розанов, писателю, казалось бы, проще было последовать за А. Афанасьевым, который в своих «Поэтических воззрениях славян на природу» сообщил гораздо больше информации об этом существе. В данном случае, Ремизову важно было подчеркнуть продуктивную, с его точки зрения, методику реконструирования «забытых» мифологических персонажей из дошедших из глубины веков редких и непонятных слов, которая вытекает из упомянутого буслаевского определения слова. Как показано автором монографии, в новелле «Коловертыш» Ремизов сознательно модернизирует и образ главного героя, «психологизировав» его вопреки фольклорной традиции, и сказочно-мифологическое пространство, подчеркнув мотивы старения, обветшалости содержащихся в нем вещей, чтобы выразить свою сокровенную идею «ухода в вечность старой Руси» (с. 182). В этой же новелле писатель, по образному выражению Ю. Розанова, «как бы перекидывает мостик от народной мифологии к мифологии личной» (с. 183), возведя генезис коловертыша к собаке Шумке, принадлежавшей его другу художнику Б. Кустодиеву. Ю. Розанов подчеркивает, что в данном случае мы имеем дело не с ошибками новичка, обусловленными банальной неосведомленностью, как это можно наблюдать на примере раннего неудачного опыта обращения Ремизова к фольклорным и этнографическим источникам в рассказе «Иван Купал», а с новаторским по своей природе творческим дискурсом «живого классика» «неомифологического» крыла в литературе русского модернизма, который одинаково свободно чувствовал себя как в области новейших этнографических и фольклористических достижений, так и актуальных литературных и культурных исканий своего времени.

Таким образом, Ю. Розанов убедительно показал, что фольклорно-мифологическое творчество Ремизова представляет собой один из самых ярких примеров взаимодействия научных и литературных жанров, которое было характерно для русского модернизма в целом и — как таковое — стоит в одном ряду с творчеством А. Белого, В. Брюсова, В. Ходасевича, В. Набокова и др. Это взаимодействие оказалось эволюционно продуктивным не только для русской литературы, но и для литературоведения, методологический уровень которого достиг качественно иного измерения.

В целом рецензируемая книга Ю. Розанова производит весьма благоприятное впечатление как фундаментальный, новаторский по своим методологическим установкам труд. Являясь одним из самых глубоких современных литературоведов, сочетающих в своих исследованиях методы смежных гуманитарных дисциплин, Ю. Розанов открывает новые перспективы в теоретико- и историко-литературном осмыслении научно-художественного дискурса в культуре русского модернизма.

В. ЧЕРКАСОВ

Статья в PDF

Полный текст статьи в формате PDF доступен в составе номера №6, 2012

Цитировать

Черкасов, В.А. Ю. В. Розанов. А. М. Ремизов и народная культура: монография / В.А. Черкасов // Вопросы литературы. - 2012 - №6. - C. 476-479
Копировать