№1, 2018/Книжный разворот

Ю. Г. Фридштейн. Узкий круг. Ю. Г. Фридштейн. Пятая книга. Ю. Г. Фридштейн. Продолжение театрального сюжета

Ю. Г. Ф р и д ш т е й н. Узкий круг. М.: Бослен, 2016. 224 с.; Ю. Г. Ф р и д ш т е й н. Пятая книга. М.: Бослен, 2014. 272 с.; Ю. Г. Ф р и д ш т е й н. Продолжение театрального сюжета. М.: РАСН, 2008. 292 с.

Мое знакомство с книгами Юрия Фридштейна началось с «Продолжения театрального сюжета». В аннотации отмечено, что это третья книга статей, рецензий, интервью, бесед театрального критика (до нее вышли «Спектакль — любовь моя» 2004 года и «Профессия: критик» 2005-го). Тон задает первый раздел — «Под знаком Эфроса», далее «Разговорчики…», и первый из «разговорчиков» — «Идиллия за «круглым столом»»: в дискуссии принимают участие пять человек. Начинает рассказ Татьяна Осколкова.

В середине 90-х в рамках фестиваля «Золотая маска» Татьяна с Сашей Дагдейл решили пригласить в Россию Грэма Уайбрау, завлита лондонского театра «Ройял Корт», колыбели английской «новой драмы». Огромную по тем временам компанию драматургов и режиссеров (собрались человек сто) в течение часа (гробовой тишины) Уайбрау посвятил в то, как устроен их театр. Богом в «Ройял Корт» является драматург. Доблесть режиссера — показать его видение и понимание. Участие драматурга в репетициях не факультативно — прописано в контракте, и он должен на каждой репетиции слушать звучание текста со сцены. Без его разрешения нельзя изменить ни слова. Спектакль должен «попасть с ним в одну струю, в одну тональность» (с. 20). При постановке «Снов» Ивана Вырыпаева Деклан Доннеллан, режиссер с мировым именем и колоссальным опытом, внимательно слушал тогда начинавшего скромного мальчика из Иркутска.

Аналогичное почтение к работе драматурга — и в работе переводчика. Первой работой Татьяны Осколковой стала знаменитая ныне предсмертная пьеса Сары Кейн «Психоз. 4: 48». На подготовку к переводу у Татьяны ушел год. Она делала варианты и посылала их в Нью-Йорк. Специально нанятый человек (со знанием русского языка) читал ею наработанное и возвращал обратно — «с кучей замечаний, половина которых не имела ни к чему никакого отношения, зато вторая половина оказалась очень полезной» (с. 21). Через год Татьяна получила право на перевод. Право предоставили, когда убедились, что их устраивает каждое слово, ритм каждого абзаца, протяженность каждой строки. В итоге такой работы переводчик знает пьесу досконально и на репетициях может быть «почти автором» (хотя в России традиция приглашения автора или переводчика к участию в репетициях отсутствует).

Фридштейн, что характерно для него, готов к всестороннему обсуждению этого факта, способного изменить нашу картину мира. Предоставив возможность высказаться каждому из присутствующих (не торопя и не форсируя создания предельного объема видения), он ставит вопросы «о главном»: «…кто в итоге автор спектакля? И где тот предел, за которым власть автора кончается, и его знание тоже кончается, потому что рождается уже иное произведение, не вполне его» (с. 27). «Представьте: сажаем рядом с собой Шекспира и просим консультировать постановку спектакля «Гамлет». И был бы на всех режиссеров один «Гамлет». Скучно… Или Чехов всюду рассылал бы e-mail’ы и факсы с руководящими указаниями относительно «Вишневого сада». И что?» (с. 27). Здоровый скептицизм Фридштейна всегда позволяет отделять зерна от плевел.

Его опыт и такт спасают любое интервью. Он разговорит самого робкого из начинающих, доброжелательно укажет на то, что интервьюируемый — вне зависимости от возраста — может проглядеть или упустить. Фридштейн любит сущностные вопросы, и от каждого его монолога — диалога — триалога и т. д. остается ощущение света. В им написанном — обогащающие друг друга ироничность и нежность; основательность, скрупулезность и спонтанность, импровизация; ответственность — и легкость бытия. Он моложе молодых — при всей своей зрелости.

Фридштейн своевременно ставит точки или многоточия в конце разговора. Кажется, дискуссии бы еще продолжаться, но он знает, что не нужно стремиться объять необъятное, торопиться вместить слишком многое, и завтра он напишет не менее интересно, чем сегодня.

Кто составил «узкий круг» его книги 2016 года? «Люди, для которых театр — это Театр», «люди моей веры», «мои замечательные друзья» (с. 4): Евгений Любимов, Карен Нерсисян, Геннадий Сайфулин, Владимир Рецептер.

Беседе с Евгением Любимовым предпослан эпиграф из Пушкина, точно отражающий интенции любого из диалогов Фридштейна: «Я понять тебя хочу, / Смысла я в тебе ищу» (с. 7). Этот разговор о Любимове («О честности актера») продолжен беседой с ним об Ольге Яковлевой. Фридштейн не скрывает, что Яковлева — его «единственный в своем роде театральный камертон, субстанция абсолютная и постоянная» (с. 23). Он много писал о ней и здесь, и вовлекает в разговор ее «верного рыцаря и паладина» (с. 23).

Яковлева для Любимова — «пример абсолютного бесстрашия, при этом полного осознания всего того, что происходит, и все равно — бесстрашия» (с. 37). Казалось бы, слово произнесено («бесстрашие»), но Фридштейн никогда не спешит закрыть тему — не боится показаться наивным: «И это значит, что так — можно?» Собеседник, как правило, выходит на следующий уровень глубины: «Это значит, что иначе — нельзя. Но надо именно так для того, чтобы что-то случилось. Такой подход всегда был трудным, а сегодня он просто убийственный. Однако — что такое: быть хорошим артистом? Вообще — быть артистом?» (с. 37). «А вот правильно уточнил», — продолжит дальнейшее углубление Фридштейн. Удовлетворится он только тогда, когда откроет новое для себя и для других. Любимов сформулирует, что он видит в глазах Яковлевой: «Суть и совесть». «Суть и совесть… — вдумчиво повторит Фридштейн. — Я бы не додумался. Ставим точку» (с. 40).

Как читатель ты настолько наполнен, что не спешишь браться за следующий — столь же отменный раздел «Диалоги с Кареном Нерсисяном». «Старый театр молодого человека» — так Фридштейн обозначает формулу того, что делает в искусстве этот режиссер (с. 41). Его любимый режиссер. Фридштейн присвоил ему высший титул — «наследник Эфроса» (с. 57). О нем, о его прочтении Мольера и Чехова идет разговор.

Геннадий Сайфулин — один из «старейшин» изначальной труппы Эфроса. Он по сей день выходит на сцену Театра на Малой Бронной в качестве актера. «Он — единственный, кто не на словах, а на деле — а также «в очах души своей» — хранит эту память» (с. 73). Его последняя на сегодняшний день режиссерская работа — «Белые ночи» Достоевского — посвящена памяти Анатолия Васильевича. Этот спектакль Сайфулин называет «тихой музыкой» (с. 76). Эфрос любил «тихих актеров» — застенчиво мужественных, воплощающих достоинство и честь. Отмечая, что «сегодня в театре бывают занятные, «вкусные» отдельные моменты», Сайфулин испытывает потребность двигаться «к смыслу, к поэзии, к душевности, к самоотдаче» (с. 79). «Назад к Эфросу» — так обозначает он направление. Четырехтомник Эфроса для него — «очень особенные книжки, настоящая поэзия в прозе на тему театра» (с. 78). Перечитывая их, он не может не тосковать по уровню его осмысления, чувствуя, «какие же мы сейчас примитивные и бедные, и не думаем о том, о чем размышлял Эфрос» (с. 79).

У Фридштейна — большой опыт и ясное видение того, кто есть кто и что есть что. Он показывает, что все «»поиски» нынешних «властителей дум» — от неумения, от беспомощности, от оторопи перед наглухо для них закрытым пространством классической литературы. Пространство это никогда их не впустит — с их нечистыми помыслами и грязными руками…» (с. 83). Все чаще испытывая неудовлетворение современным положением дел, Фридштейн не оставляет надежды — продолжает путешествовать «в поисках театра». Ему удается находить. Он то оказывается на отличном спектакле Курского драматического театра на гастролях в Москве («В поисках театра. Нашел!»), то обращается к переводам с английского.

В данной книге представлены два перевода: комедия в двух действиях Уилли Рассела «Воспитание Риты» и монолог в двух действиях Энтони Сверлинга «Шлюха из Гарлема».

Уилли Рассел родился в Ливерпуле в 1947 году. Его первая пьеса-триптих «Слепой из Ливерпуля» была показана на фестивале в Эдинбурге в 1972 году. В 1978-м ливерпульский «Плейхаус» представил пьесу «Парни и куколки», центральная героиня которой, Линда, в каком-то смысле стала прообразом Риты. «Воспитание Риты» впервые поставили в 1980 году на малой сцене Королевского шекспировского театра в Лондоне. В тот же сезон пьеса была перенесена на сцену вест-эндского театра «Пикадилли» и получила приз Общества театров Вест-Энда за лучшую комедию. Через три года пьесу экранизировал Льюис Гилберт, в фильме снялись Джулия Уолтерс и Майкл Кейн.

Фридштейн отмечает, что по своей природе, по складу ума, по ощущению Рассел склонен к утверждению вечных основ — он не «бунтарь» и не «ниспровергатель». В «Воспитании Риты» — своего рода варианте «Пигмалиона и Галатеи» — он показывает яркую девушку (парикмахера по профессии), принявшую решение получить образование в Открытом университете и попадающую к преподавателю-интеллектуалу Фрэнку. У того на полках за томиками Элиота и Блейка спрятаны бутылки виски — он устал от преподавания. Рита же одержима идей собственного развития… Пьеса блистательна.

В аннотации к «Пятой книге» Фридштнейн отмечал, что в 2010-е, «невзирая на по-прежнему вполне исправное посещение театров, желание отозваться возникало все реже. Причина: «пусто, пусто, пусто»» (с. 4). Написав первый раздел «Театр здесь и сейчас (2010-е)» и поняв, что на книжку «не потянуло», он обратил взгляд назад. «И тогда придумался (собрался, либо соткался)» (с. 4) второй раздел — «Былые думы, или Наш недавний fin de siècle (1990-е)». Ожидать театрального ренессанса было бы слишком наивно, тем не менее хочется пожелать его Юрию Германовичу, как и продолжения запечатления столь же чутких, светлых откликов на увиденное, а если там будет безнадежно — на прочитанное.

Людмила ЕГОРОВА

Вологодский государственный университет

Статья в PDF

Полный текст статьи в формате PDF доступен в составе номера №1, 2018

Цитировать

Егорова, Л.В. Ю. Г. Фридштейн. Узкий круг. Ю. Г. Фридштейн. Пятая книга. Ю. Г. Фридштейн. Продолжение театрального сюжета / Л.В. Егорова // Вопросы литературы. - 2018 - №1. - C. 376-379
Копировать