Вторая копенгагенская встреча

Не верьте на слово Шекспиру

Знаменитая фраза Гамлета о неполадках (по другим переводам о поломках и даже гнили) в Датском королевстве свидетельствует лишь о том, что Шекспир в Дании никогда не был. Напротив, порядка и чистоты там столько, что первые три дня никак дух не переведешь от восторга, распирающего грудь, но на четвертый день человека, приученного литературной классикой к тому, что умеренность и аккуратность – качества, достойные осмеяния, такое обилие стерильности начинает угнетать и раздражать. Так вылизывают улицы, что окурок бросить совестно. Датчане, разумеется, не кладут окурки в карман, они просто часто подметают и даже моют мостовые с мылом. И табличек «По газонам не ходить!» у них нет, а просто есть газоны настоящие, по которым, как известно, можно гулять сколь душе угодно, они все равно не вытаптываются.

Датскому обществу трудно подыскать какое-то стереотипное название, как ни крути, все парадокс выходит: социалистическое королевство, демократическая диктатура среднего класса, раскошелившийся капитализм… Сами датчане для внутреннего пользования употребляют словосочетание «общество всеобщего благоденствия», но поскольку оно отдает явным самохвальством, то для международного общения предпочитают применять выражение «скандинавская модель», благо на тех же или схожих принципах строятся общественные отношения в Норвегии, Швеции и Финляндии.

«Скандинавский путь и перестройка» – такова официальная тема второй копенгагенской встречи, проходившей с 14 по 16 мая 1990 года. Я понимаю, что информация о ней припозднилась, что ее следовало бы дать раньше, но в нашей нынешней неразберихе и время перепуталось – «раньше» отнюдь не значит «прежде», поскольку, видимо, 4-й номер журнала за 1991 год успеет выйти до того, как появится 10-й номер за прошлый год. Но даже появись этот отчет полгода назад (а быстрее по журнальным темпам он и не мог появиться), то все равно большинство острых и до блеска отточенных словесных формул, коими изобиловал диалог, уже успело бы устареть, поскольку ситуация в мире меняется с катастрофической быстротой, а у нас в стране и того быстрее. Однако, полагаю, до сих пор актуальны и не скоро еще состарятся принципиальные позиции обеих сторон, не скоро сотрется сама суть разногласий. Не стоит ожидать и быстрого решения фундаментальных проблем того и другого общества. Вот о них-то я и намерен поведать, по необходимости кратко.

Организаторы встречи позаботились о представительности ее состава. С нашей стороны присутствовали: народные депутаты Ю. Афанасьев, Ю. Рыжов, А. Яблоков, И. Грязин (были приглашены, но по разным причинам не смогли приехать Г. Попов, А. Бразаускас и академик В. Тихонов); депутат Моссовета, журналист А. Панков, заместитель генерального директора ВАЗа А. Ясинский, директор Музея изобразительных искусств им. А. С. Пушкина И. Антонова, известный историк-искусствовед, ныне активно работающий в публицистике Л. Баткин, драматург О. Сосин, литературоведы (и добавлю – наши авторы) Г. Белая и В. Воздвиженский, а также от журнала «Вопросы литературы» – единственного печатного органа в СССР, достаточно полно осветившего первую копенгагенскую встречу, – автор этих строк.

С их (скандинавской, а точнее – датско-шведской) стороны: Председатель датского парламента Х. Р. Клаусен, Государственный арбитр Дании М. КофодБьергенсен (поясню, что там арбитр занимается не разбором отношений между подрядчиком и субподрядчиком, как у нас, а решением социальных конфликтов, например разногласий между профсоюзами и работодателями), бывшие министры и влиятельные функционеры основных политических партий – П. Симонсен и М. Луккетофт, П. Н. Расмунсен, ученые-обществоведы Я. Овалдсон и О. Норгаард, главные редакторы ведущих газет Р. О. Енквист и А. Рут, ректор Копенгагенского университета О. Натан, директор Королевского театра Б. Ергенсен, популярный ведущий датского телевидения С. Рахлин, литературовед М.-Л. Магнуссон.

От русского зарубежья на встрече присутствовали Б. Вайль и К. Любарский – главный редактор журнала «Страна и мир».

Точки зрения и точки соприкосновения

Встреча состоялась, а вот дискуссия – увы. Мы говорили на совершенно разных языках, и различие не сводилось к тому, что одни изъяснялись на русском, а другие на датском или шведском (кстати, они очень близки, шведы шутят, что датский – это не язык, а болезнь горла, датчане отвечают им той же шуткой). Нет, различие языков достигало буквально космических размеров, каждой стороне казалось, что одни говорят по-нашему, а другие по-марсиански. Трудно было понять порой сам смысл слов и словосочетаний, представить, что за ними скрывается.

Вот, казалось бы, простые понятия – «право», «лево».