№3, 2010/Публикации. Воспоминания. Сообщения

«…Все это очень замечательно, сложно и мрачно…». Письма А. Усовой Е. Архиппову. Вступительная заметка, публикация и комментарии Е. Литвин

 

В архивном фонде поэта, критика, библиографа, исследователя творчества И. Анненского Евгения Яковлевича Архиппова (1880/1881[1]1 — 1950), хранящемся в Отделе рукописных фондов Государственного литературного музея (ОРФ ГЛМ), находятся интереснейшие документы: письма к нему от Алисы Гуговны Усовой (1895-1951), вдовы поэта, переводчика и библиографа Дмитрия Сергеевича Усова (1896-1943).

Письма датированы маем 1944 — апрелем 1945 года[2]2. Завершает публикацию письмо Усовой, адресованное К. Архипповой, написанное 29 сентября 1950 года, уже после смерти Е. Архиппова, скончавшегося 15 августа.

Супруги Усовы были близкими друзьями Архиппова, часто гостили у него во Владикавказе, а также в волошинском доме в Коктебеле в конце 1920-х — начале 1930-х годов. В середине 1930-х годов Д. Усов был арестован по так называемому «словарному делу» вместе с Г. Шпетом, А. Габричевским, М. Петровским, входившими в редколлегию готовящегося Большого немецко-русского словаря, и отправлен в Белбалтлаг. В конце 1930-х годов вместе с другими женами репрессированных А. Усова была выслана из Москвы и оказалась в Киргизии. Как пишет в первом томе своих воспоминаний Н. Мандельштам, «во время войны кто-то из словарников вышел, отсидев пять лет в лагерях, и попал в Среднюю Азию, куда выслали их жен. Эти сорокапятилетние люди один за другим умирали от сердечных болезней, нажитых в лагерях. Среди них — мой приятель Усов»[3]3.

В приложении к настоящей публикации даются воспоминания Л. Горнунга, в которых рассказывается о том, каким образом супруги попали в Ташкент.

В письмах Усовой, наряду с рассказами о нелегком военном ташкентском быте, главное место занимают впечатления от встреч и бесед с А. Ахматовой и Н. Мандельштам, размышления о прочитанном и глубокая тоска о покойном муже. Похоронив Дмитрия Сергеевича на ташкентском кладбище, она «приготовила себе рядом могилку и осталась доживать свои дни в смертельно опасном для нее среднеазиатском климате»[4]4.

В университете Усова заведовала филологическим кабинетом, где тесно общалась с крупнейшим филологом-романистом В. Шишмаревым, имя которого также неоднократно упоминается в ее письмах. По мнению Н. Мандельштам, «судьба так баловала Гуговну, что она даже в ссылке сохранила длинную косу, отличную память на стихи и ярую нетерпимость ко всякому приспособленчеству и лжи»[5]5.

«Память на стихи» видна почти в каждом письме Усовой к Архиппову, где мы находим многочисленные цитаты из военных стихотворений Ахматовой и «Поэмы без героя»[6]6. Цитат из Мандельштама нет, но он также постоянно присутствует в письмах, и Усова неоднократно сожалеет о том, скольких стихов Осипа Эмильевича не знал ее муж, который боготворил Мандельштама. А сквозь текст писем просвечивают глубокий внутренний мир их автора и душа, полная истинной любви к русской и мировой литературе. В письмах встречаются имена А. Фета, А. Блока, К. Батюшкова, Ап. Григорьева, Данте, Шекспира…

До своей высылки из Москвы Алиса Усова служила консультантом Библиотеки имени Ленина и определяла, кто изображен на портретах XVIII и начала XIX века, «и не существовало лучшего знатока генеалогии тех семейств, из которых вышли поэты»[7]7.

Письма публикуются по автографам (ОРФ ГЛМ. Ф. 490. Оп. 1. Ед. хр. 22, 23, 42) с незначительными сокращениями. Письмо № 1 от 17 мая 1944 года было зачитано 23 июня 2009 года на конференции «Анна Ахматова. XXI век: Творчество и судьба», проходившей в Российской Национальной библиотеке (Санкт-Петербург).

1

Ташкент, 17/V-44

Дорогой Евгений Яковлевич!

Наконец-то, наконец-то! На днях получила сразу три Ваших письма. Как я рада, что все до Вас дошло, а главное, карточка.

Не сразу Вам ответила, потому что очень замоталась эти последние дни, а затем, что-то плохо себя чувствую к концу года. Сердце и легкие, плохой анализ крови. Собираюсь завтра ехать к доктору, тк. кк. боюсь, что если не подлечусь, то не смогу работать. Последнее письмо писала Вам в самом начале мая, после 29 апреля и теперь жду на него ответа.

К сожалению, не смогла исполнить Вашу просьбу и показать Ваше письмо со стихами Анне Андр[еевне], тк. кк. она за несколько дней до получения письма улетела в Москву, с тем, чтобы оттуда уже добираться до своего дома[1]8. Очень, очень жаль. Я бы отдала ей все Ваше письмо, тк. оно, в сущности, было адресовано ей и уверена, что все нашло бы в ней отклик. Но она о Вас знает, ибо я ей (да и Вера Ал[ександровна][2]9, вероятно, тоже) рассказывала о Вас много. Знает Вашу библиографию Ин[нокентия] Фед[оровича], знает Ваши литературные интересы, над чем Вы работали, что Вы были другом Веры Ал[ександровны] и Д[митрия] С[ергеевича], конечно, — словом, я как-то почти целый вечер, сидя с ней вдвоем (Над[ежда] Як[овлевна][3]10 дежурила ночь в университете, а я ночевала с А. А.), рассказывала ей о Вас. Она знает даже такую подробность, что у Вас был кот Хирам. Кстати, о котах. У А. А. остался персидский кот «Яшка», ныне беспризорный. Я все советовала взять его на самолет и свезти к Инне Григ[орьевне], но это было трудно. Его отдали жене зав. кафедрой ин[остранных] яз[ыков] университета, тоже преподавательнице, и он, в день «передачи» присутствовал на всех ее уроках и у студентов, и у аспирантов, наконец, у докторантов.

Но простите, что я пишу глупости и отвлекаюсь от главного. Ваши стихи об А. А. мне очень понравились, они прекрасны. А вот стихи Андрея[4] 11

— чрезвычайно для него типичные, — простите меня, просто омерзительны в наше время. Неужели он, в дни войны, ничего лучше не может сказать, как только то, что ему нужен сахар! Все-таки спасибо, что Вы мне их прислали. Я даже слышала физически его голось (так у автора письма. — Е. Л.), как он их читает <…>

Вы хотите знать о быте Анны Андр. Две небольшие, деревянные комнатки, очень скудно обставленные. Железная кровать, над ней «Эмалевый образок», тот самый, изображающий Благовещение. Письменный стол, засохшие розы, роговые очки. Часто лежит в постели (к ней очень идет), даже тогда, когда это не нужно. Стихи пишет (конечно, по ночам, и читает их вслух, «жужжит»). На шее крупные темные бусы, доставшиеся ей после Марины (Цветаевой. — Е. Л.). Волосы с проседью, гладко чесанные, прекрасный лоб. Она очень высокая и крупная, довольно полная даже. Веселая, жизнерадостная, простая, но простота все же деланная (не спорьте со мной, Евгений Яковлевич, это так все же). Любит выпить. Мы с ней несколько раз пили водку, и это было очень, очень хорошо. Со мной она была вообще чрезвычайно мила и действительно проста. Очень охотно читала мне свои стихи и всегда делилась всем новым («Ал[иса] Гуг[овна], я вчера написала стихотворение, «страшненькое», хотите, прочту?»). К сожалению, мне трудно было сразу запомнить многое с голоса. Не помню, писала ли я Вам, что она мне дала прочитать свой новый рукописный сборник, 7-ую книгу стихов «Нечет»[5]12. Кое-что, отдельные строчки, удалось запомнить. Читала весь вечер, при свете светильника, тк. кк. в это время погас свет. Знаете ли Вы переводы Елисаветы Ивановны[6] 13старофранцузских песен — ткацкие песни, песни о Крестовых походах и др.? Я сейчас все эти вещи читала в подлиннике с Шишмаревым[7]14 и достала эти прелестные переводы: они есть в Хрестоматии Шор[8]15, но я помню, как мы их читали в Москве с Д. С. Вероятно, Ел[изавета] Ив[ановна] нам их посылала. Вл[адимир] Фед[орович] очень ценит переводы Елис[аветы] Ив[ановны]. Если у Вас их нет, напишите, я их пришлю. Да, еще одна просьба. У Вас, вероятно, есть сонет Веры Ал., написанный в Новодевичьем, нам с Д. С. Там есть строки: «…Расина том берет наперевес» и кончается: «и сквозь атласной сетки живой и тёплой танагретки». Пожалуйста, пришлите мне его в следующем письме, мне хочется его вспомнить. И еще просьба большая: пришлите мне, если это возможно, какое-нибудь фото Ваше и Кл[авдии] Лук[ьяновны][9]16, это мне очень хочется. И главное, отвечайте поскорее. Хорошо? Я возобновила переписку со Львом Влад[имировичем][10]17, отправила письмо с Анной Андр., до этого имела от него письма.

Какие Вы счастливые, что у вас холод и дождь! У нас уже «дикое» лето, весны не было и только последние дни стало несколько прохладнее. Скоро напишу еще.

Обнимаю вас обоих, спасибо, что не забываете, как всегда, поклон и память от Д. С. Ваша А[лиса].

Посылаю те отрывочные строки, что удалось запомнить из стихов А. А. Из «Ленинградского цикла».

«И Вы, мои друзья последнего призыва,

Чтоб вас оплакивать, мне жизнь сохранена».

…………………………………………………

Мне крикнуть хочется все ваши имена.

Что ж, на колени все и раскрывайте святцы

………………………………………………..

Рядами стройными выходят ленинградцы,

Живые с мертвыми; для Бога мертвых нет[11]18.

Самолет

Птицы смерти в зените стоят.

Кто идет выручать Ленинград?

(Дальше не запомнила[12]19)

Затем большое стихотворение, запомнила конец:

«…Целительница нежного недуга,

Чужих мужей вернейшая подруга20

И многих безутешная вдова.

Седой венец достался мне недаром

И щеки, опаленные пожаром,

Уже людей пугают смуглотой,

………………………………….гордыни,

Как той другой, страдалице Марине,

Мне суждено напиться пустотой»[13]21.

Читаю сейчас в подлиннике «Ад» и старофранцузские тексты. Очень подружилась и полюбила Шишмарева. Его жена — двоюродная тетка Д. С.

 

2

Ташкент, 3/VI-44

Дорогой Евгений Яковлевич!

Сегодня получила Ваше письмо от 20/V. Так как я сижу дома больная (сердце), то спешу ответить. Вы пишете, что получили мое письмо от 2/V на одном листочке. Помнится, там я писала о том, что 19 и 30/IV была у Д. С-ча (это была годовщина его кончины) и возможно, послала кое-какие строки Анны Андр. Кстати, я ведь Вам за последнее время часто посылала всякие стихи, вернее, куски стихов. Получили ли Вы их? Вы мне ничего о них не пишете, равно как и о переводе Дм. Серг. из Верлена.

Ваши письма, в числе пяти (считая и сегодняшнее) все мною получены. И на все я Вам ответила.

  1. В первом томе словаря «Русские писатели. 1800-1917» (М.: Советская энциклопедия, 1989. С. 112) дана другая дата рождения Е. Архиппова: «22 декабря 1882 (3 января 1883)». В данной публикации год рождения Архиппова указан на основании справки, написанной им самим (ОРФ ГЛМ. Ф. 490. Оп. 1. Ед. хр. 37. Л. 1об.). []
  2. Следует упомянуть и о письме А. Усовой Е. Архиппову от 9 мая 1943 года, в котором она сообщает адресату о кончине своего мужа (РГАЛИ. Ф. 14458. Оп. 1. Ед. хр. 79. Лл. 1-3). См. также примечание 4 к письму № 7. []
  3. Мандельштам Н. Я]. Воспоминания. Т. 1. М.: Вагриус, 2006. С. 409.[]
  4. Там же. Т. 1. С. 410.[]
  5. Там же. Т. 1. С. 411.[]
  6. А. Усова цитирует стихи Ахматовой по памяти или в редакциях, отличающихся от окончательного текста. Эти разночтения, за исключением отдельных случаев, не оговариваются в комментариях. []
  7. Мандельштам Н. Я]. Указ. соч. Т. 1. С. 411.[]
  8. Ахматова улетела из Ташкента [11 или 12] мая 1944 года (Черных В. А. Летопись жизни и творчества Анны Ахматовой. 1889-1966. М.: Индрик, 2008. С. 378. Далее в ссылках на это издание — Летопись). []
  9. Вера Александровна Меркурьева (1876-1943), поэт, переводчик. []
  10. Надежда Яковлевна Мандельштам. []
  11. Андрей Владимирович Звенигородский (1878-1961), поэт, литературовед.

    Стихотворение, которое упоминает А. Усова, называется «Чем я жив», оно написано в 1942 году в Москве, автограф его хранится в РГАЛИ в фонде М. Цявловского. Вот его текст:

    Любовь ко сну превыше мне всего.

    Блаженней сна нет в жизни ничего.

    Как воздух сахар мне необходим

    И если еще жив, то только им.

    На солнце чувствую себя в раю.

    Сон, солнце, сахар жизнь вершат мою.

    (Ф. 2558. Оп. 1.Ед. хр. 241. Л. 4).[]

  12. Эта книга была составлена автором, но не вышла. Рукопись сборника хранится в РГАЛИ. В 2001 году издательство «Рандеву-ам» выпустило эту книгу под заглавием: «Анна Ахматова. Нечет. Седьмой сборник стихотворений 1936-1946». В «Послесловии издателя» С. Надеев указывает: «Изначально «Нечет» не складывался как собственно единая книга и существовал на правах названия раздела в некоторых готовящихся ею сборниках. Имеются свидетельства, что Ахматова начинала работу над книгой с таким названием во время войны, в Ташкенте. И несмотря на то, что она так и не вышла, известно, что А. А. Ахматова впоследствии всегда считала СЕДЬМОЙ своей книгой именно «Нечет», сформировавшийся к 1946 году» (с. 124).[]
  13. Елизавета Ивановна Дмитриева (Васильева) (псевдоним Черубина де Габриак, 1885-1928), поэт, переводчик. []
  14. Владимир Федорович Шишмарев (1874-1957), филолог-романист, историк французского языка, академик. []
  15. Ольга Александровна Шор (псевдоним О. Дешарт, 1894-1978), переводчица, составитель поэтических сборников, корреспондентка Вяч. Иванова.[]
  16. Клавдия Лукьяновна Архиппова, жена Е. Архиппова. []
  17. Лев Владимирович Горнунг (1902-1992), поэт, переводчик.[]
  18. Усова цитирует (в иной редакции) стихотворение Ахматовой из цикла «Ветер войны», начинающееся строкой: «А вы, мои друзья последнего призыва!».[]
  19. Четвертое стихотворение из цикла «Ветер войны» написано 28 сентября 1941 года в самолете. Вот его строки, которые не запомнила собеседница Ахматовой:

    Не шумите вокруг — он дышит,

    Он живой еще, он все слышит:

    Как на влажном балтийском дне

    Сыновья его стонут во сне,

    Как из недр его вопли: «Хлеба!» —

    До седьмого доходят неба…

    Но безжалостная эта твердь.

    И глядит из всех окон — смерть.[]

  20. Это еще знал Д. С. и очень смеялся над «чужими мужьями». []
  21. Стихотворение, начинающееся строкой «Какая есть — желаю вам другую…», из книги «Нечет», цикл «Луна в зените», написано 24 июня 1942 года в Ташкенте.[]

Статья в PDF

Полный текст статьи в формате PDF доступен в составе номера №3, 2010

Цитировать

Усова, А.Г. «…Все это очень замечательно, сложно и мрачно…». Письма А. Усовой Е. Архиппову. Вступительная заметка, публикация и комментарии Е. Литвин / А.Г. Усова // Вопросы литературы. - 2010 - №3. - C. 367-390
Копировать